Винтажный модерн

Forwarded from Кремлёвский безБашенник

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков) -

Страна в «возрасте Христа»

У нашего молодого, но с тысячелетней историей государства – Российской Федерации - «день рождения» – 33 года. «Возраст Христа», который в человеческом летоисчислении принято считать «совершенным возрастом», но одновременно и опасным. Тогда страна родилась из августовского путча, а СССР – перестал существовать. Сегодня мы находимся в конце той самой кометы советского прошлого, которое, угасая, все еще довлеет над страной. А в отрицании ельцинской версии построения государства российского можно увидеть определенные риски для будущего.

Спустя столько лет мы все еще ждем какого-то «образа будущего»? Не потому ли нам так важен этот художественный образ, что Россия все еще написана на холсте, красками, которые еще не высохли? Слишком торопясь, кто-то создал страну на базе государства, которое стремительно схлопнулось. Советские люди неожиданно для себя стали россиянами – людьми с неизвестной ранее идентичностью. Да и была ли она? Идеологические символы плохо определили пространство, в котором мы оказались и в котором прибываем по сей день В 1917 году советская власть покончила с Российской Империей, но сменившая СССР Российская Федерация не стала идеологическим авангардом. Она возникла «вдруг», провозгласив свои суверенитет и независимость случайно. Импровизация стала основой нашей политики и дошла до видимых пределов – создав абсолютно постмодернистскую конструкцию системы власти.

ГКЧП (о котором зуммеры уже ничего и не знают) и его лидеры были слабыми и медленными бюрократами, а Ельцин с его попыткой «срезать историческую дистанцию» в итоге привел страну в «лихие 90-е», а затем – в консервативную реакцию на них. Революция вместо эволюции всегда приводит именно к таким результатам. Люди получили свободу, но не смогли ею воспользоваться. Бандиты подменили собой государство, а потом – государство впитало в себя понятийную логику управления. Отсюда и та самая недостроенность государства: так и не сложились политическая система, местное самоуправление, судебная система испытывает колоссальные проблемы. В принципе, горбачевская Перестройка за эти же 20-30 лет (как и планировали советские деятели) могла бы дать аналогичный эффект, и сегодня бы вместо ресентимента по СССР мы бы имели какой-нибудь Единый Европейский Советский Союз.

Но все же Союз распался и никто не захотел его восстанавливать, даже коммунисты. Новая государственность оказалась хрупкой и нестабильной, требуя быстрого сценария своего усиления. Перед глазами был распад и война в Югославии, поэтому, срезая некоторые углы, политики постарались добиться усиления центральной власти. Как оказалось позже, такой подход привел к неожиданному результату. Центральная власть стала парадоксальным образованием, которое в итоге подменило стране национальную идентичность.

Российская Федерация была рождена именно в эти дни путча, и вся последующая ее история базируется именно на этом. Да, можно что-то перестраивать, оперировать ностальгическими чувствами, но совершенно точно не стоит бить по непрочному фундаменту государственного основания. Это тот сук, на котором сидит не только сам аппарат, но крепятся хрупкие институты недостроенного государства, находящегося под беспрецедентными мировыми санкциями. Народ это чувствует сердцем, а потому август в России всегда будет месяцем тревоги, посеянной в том далеком 1991 году.

Вопрос будущего по-прежнему стоит довольно остро. Сейчас страна как будто бы пребывает в некотором историческом винегрете, где все возможные альтернативы прошлого – существуют одновременно. Это и Русский мир с его имперскими амбициями, и СССР 2.0 с его номенклатурно-социальным базисом, и западно-гуманистический подход с его демократическими институтами и культом индивидуализма. Но в центре всего этого – ельцинско-рыночный механизм системы, которая в основе своей продолжает выживать, импровизируя и, тем самым, создавая для всех невиданное и пока еще неосмысляемое будущее.

www.tgoop.com/moderno_antiquum/2371

6.7K viewsAug 18 at 08:59

🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -

политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал The Гращенков) -

Страна в «возрасте Христа»

У нашего молодого, но с тысячелетней историей государства – Российской Федерации - «день рождения» – 33 года. «Возраст Христа», который в человеческом летоисчислении принято считать «совершенным возрастом», но одновременно и опасным. Тогда страна родилась из августовского путча, а СССР – перестал существовать. Сегодня мы находимся в конце той самой кометы советского прошлого, которое, угасая, все еще довлеет над страной. А в отрицании ельцинской версии построения государства российского можно увидеть определенные риски для будущего.

Спустя столько лет мы все еще ждем какого-то «образа будущего»? Не потому ли нам так важен этот художественный образ, что Россия все еще написана на холсте, красками, которые еще не высохли? Слишком торопясь, кто-то создал страну на базе государства, которое стремительно схлопнулось. Советские люди неожиданно для себя стали россиянами – людьми с неизвестной ранее идентичностью. Да и была ли она? Идеологические символы плохо определили пространство, в котором мы оказались и в котором прибываем по сей день В 1917 году советская власть покончила с Российской Империей, но сменившая СССР Российская Федерация не стала идеологическим авангардом. Она возникла «вдруг», провозгласив свои суверенитет и независимость случайно. Импровизация стала основой нашей политики и дошла до видимых пределов – создав абсолютно постмодернистскую конструкцию системы власти.

ГКЧП (о котором зуммеры уже ничего и не знают) и его лидеры были слабыми и медленными бюрократами, а Ельцин с его попыткой «срезать историческую дистанцию» в итоге привел страну в «лихие 90-е», а затем – в консервативную реакцию на них. Революция вместо эволюции всегда приводит именно к таким результатам. Люди получили свободу, но не смогли ею воспользоваться. Бандиты подменили собой государство, а потом – государство впитало в себя понятийную логику управления. Отсюда и та самая недостроенность государства: так и не сложились политическая система, местное самоуправление, судебная система испытывает колоссальные проблемы. В принципе, горбачевская Перестройка за эти же 20-30 лет (как и планировали советские деятели) могла бы дать аналогичный эффект, и сегодня бы вместо ресентимента по СССР мы бы имели какой-нибудь Единый Европейский Советский Союз.

Но все же Союз распался и никто не захотел его восстанавливать, даже коммунисты. Новая государственность оказалась хрупкой и нестабильной, требуя быстрого сценария своего усиления. Перед глазами был распад и война в Югославии, поэтому, срезая некоторые углы, политики постарались добиться усиления центральной власти. Как оказалось позже, такой подход привел к неожиданному результату. Центральная власть стала парадоксальным образованием, которое в итоге подменило стране национальную идентичность.

Российская Федерация была рождена именно в эти дни путча, и вся последующая ее история базируется именно на этом. Да, можно что-то перестраивать, оперировать ностальгическими чувствами, но совершенно точно не стоит бить по непрочному фундаменту государственного основания. Это тот сук, на котором сидит не только сам аппарат, но крепятся хрупкие институты недостроенного государства, находящегося под беспрецедентными мировыми санкциями. Народ это чувствует сердцем, а потому август в России всегда будет месяцем тревоги, посеянной в том далеком 1991 году.

Вопрос будущего по-прежнему стоит довольно остро. Сейчас страна как будто бы пребывает в некотором историческом винегрете, где все возможные альтернативы прошлого – существуют одновременно. Это и Русский мир с его имперскими амбициями, и СССР 2.0 с его номенклатурно-социальным базисом, и западно-гуманистический подход с его демократическими институтами и культом индивидуализма. Но в центре всего этого – ельцинско-рыночный механизм системы, которая в основе своей продолжает выживать, импровизируя и, тем самым, создавая для всех невиданное и пока еще неосмысляемое будущее.

BY Винтажный модерн