Кук организовал еще и групповые туры в Италию, которая до XVIII века рассматривалась исключительно как конечный пункт аристократических гран-туров... [Чиновники] поносили туристов, называя их не знающими манер «мерзкими шайками», которые только и делают, что подрывают репутацию британского народа. Действительно, вид британских туристов, посещавших Париж или Рим в то время, часто становился предметом насмешек консервативных СМИ. Эта картина мало чем отличается от ситуации, в которой японцы насмехаются над китайскими туристами сегодня, 150 лет спустя.

«Турист», который не является ни «своим», ни «чужим», а своего рода третьим модусом существования, мог быть понят как форма мировоззрения или самосовершенствования.

Туризм как таковой подразумевает ситуацию, в которой вы по своей прихоти отправляетесь в места, ехать в которые нужды у вас нет, чтобы увидеть то, в чем вы не нуждаетесь, и встречать людей, в которых вы не нуждаетесь. Именно поэтому туризм — это индустрия, которая может сформироваться только в богатых обществах с возросшими со времен промышленной революции производственными мощностями, где не только прослойка богатых, но и средний и рабочий классы могут вкладывать определенную сумму денег в вещи, не нужные им для выживания.

У туриста нет каких-либо житейских нужд в посещаемых местах. У него нет нужды что-либо покупать, как нет и нужды куда-либо ходить. Всякая вещь, которую встречает турист, для него представляется товаром, объектом или экспонатом, на который падает его блуждающий и праздный, иными словами — случайный, взгляд... Турист дрейфует по посещаемым местам, словно фланер. Он схватывает формы мира случайным взглядом. Словно покупателя, разглядывающего витрины, его привлекает то, на что он случайно наткнется, и те, кто ему случайно повстречается. Потому иногда он открывает для себя то, что не открывается обитателям посещаемых им мест.

Сначала их недолюбливают, затем к ним привыкают, а в итоге экономика местных жителей и авторов оригинальных произведений уже не может обойтись без них. Выше я уже отмечал, что современная культура отаку была бы невозможной без вторичного творчества. Сколь угодно сильно можно его не любить и сколь угодно сильно можно желать избавиться от него, но без вторичного творчества рынок оригинальных произведений сегодня нежизнеспособен. Точно так же и экономика многих регионов сегодня зависит от туризма.

Авторы вторичных произведений — это туристы в мире контента. И наоборот, туристы — это вторичные творцы реальности... Вольтер утверждает, что туристы подмечают «неправильное». Кант же говорит, что туристы устанавливают вечный мир.

Турист — это масса. Он трудится, он потребляет. Турист — это приватное существо, не играющее публичной роли. Турист анонимен и не обсуждает свои маршруты с местными жителями. Турист не причастен к истории места своего пребывания. Он не ввязывается в политику. Турист просто тратит деньги. Он без труда перемещается по планете, не обращая внимания на государственные границы. У него нет ни друзей, ни врагов. В нем собрано всё то «нечеловеческое», которое Шмитт, Кожев и Арендт пытались изгнать из сферы мышления. Турист — это настоящий враг мысли XX века. Поэтому если мы осмыслим его в должной мере, то границы мысли XX века неминуемо будут преодолены.

Человек, который, равно как и я однажды изучал ее на факультете гуманитарных наук, приобретает назойливую привычку: говорить о собственных идеях только через отсылки к философам прошлого — цитировать одних и критиковать других. Как говорил Кант… как говорил Шмитт… как говорила Арендт… Всякая аргументация превращается в бесконечную вереницу цитат. Это едва ли понятно людям, не связанным с гуманитарными науками, но для выпускников гуманитарных направлений эта дурная привычка становится своего рода хроническим заболеванием.