Желанья и страсти природой самой рождены,
И в жизни любой их истоки и корни едины,
Но Будды ученье принявшие закалены
В борьбе со страстями и с их породившей причиной.

Неожиданно перед путниками выросла высоченная гора, вершины которой, казалось, уходили в лазоревые небеса. Верно сказано, что такая гора может поцарапать звезды и задержать движение солнца.

с взлохмаченными седыми волосами, развевающимися по ветру, с жиденькой бородкой, серебристые нити которой качались из стороны в сторону. На шее у него висели четки, а в руках он держал посох с набалдашником в виде головы дракона.

– Они уже сожрали всех жителей страны Джамбудвипа. Дальше ехать никак нельзя!

– Стоит только этим чудищам-дьяволам послать письмо на чудотворную гору Линшань, как ровно пятьсот архатов явятся сюда встретить врага, а если они отправят послание в небесные чертоги, то духи одиннадцати светил окажут им всяческое уважение. Драконы четырех морей издавна ведут дружбу с этими дьяволами, а праведные отшельники, обитающие в восьми пещерах, часто пируют с ними. Они вступили в побратимство с правителем десяти подземных царств, самим Янь-ваном; наконец духи-хранители земли и городов знаются с ними, как с дорогими гостями.

– Я издавна обитал в пещере Водного занавеса на горе Цветов и плодов в государстве Аолайго. Фамилия моя Сунь, а зовут меня У-кун. В свое время я тоже был дьяволом-оборотнем и вершил великие дела.

– Эти горы тянутся на восемьсот ли и называются горами Диковинного верблюда. В горах есть пещера, которая тоже называется пещерой Диковинного верблюда. В этой пещере живут три дьявола-мары… Эти дьяволы обладают огромной волшебной силой. Кроме того, в их распоряжении множество бесов и бесенят: на южных островах – пять тысяч, на северных – тоже пять тысяч, у восточных ущелий – десять тысяч, да на за – падных – десять тысяч. Дозорных насчитывается не то четыре, не то пять тысяч, вход в пещеру охраняют десять тысяч; истопников не перечесть, да и дровосеков тоже несметное количество, а всего наберется, пожалуй, сорок семь или сорок восемь тысяч. Все они с именными знаками и имеют при себе таблички, на которых значится, кто они такие, эти бесы, а находятся они здесь только для того, чтобы пожирать людей.

– Я поднимусь на вершину и посмотрю, сколько здесь наберется оборотней, поймаю одного и узнаю от него все подробности. Затем я заставлю его составить список всех бесов, старых и малых, велю запереть ворота пещеры, скрыться за ними и не преграждать нам путь, а затем попрошу наставника спокойно проехать через горы. Вот когда проявится мое уменье обходиться с дьяволами!

– Мы, дозорные, должны больше всего остерегаться Сунь У-куна, поскольку он умеет превращаться в муху!..
Бесенок повторял наказ вслепую, думая, что все это выдумки.

– Наш старший великий князь и второй великий князь давно уже обитают в пещере Диковинного верблюда на горе Диковинного верблюда, – сказал бесенок, – а третий великий князь живет не здесь. Его обиталище в четырехстах ли к западу отсюда. Там у него свой город, который зовется городом Диковинного верблюда. Пятьсот лет назад он сожрал царя и властелина этого города, вместе со всеми его придворными чинами, гражданскими и военными. Жители города, старые и малые, мужчины и женщины, все до единого тоже были съедены им. За это верховный правитель лишил его принадлежавших ему владений. В настоящее время у него в услужении осталось лишь несколько оборотней. Не помню, в каком году он разузнал, что какой-то монах из восточных земель Танского государства послан на Запад к Будде за священными книгами, причем про этого монаха прошел слух, что он переродился после очищения от всех грехов в течение десяти поколений и тот, кто вкусит кусочек его тела, продлит свою жизнь и никогда не будет стареть; но вся беда в том, что у этого монаха есть ученик и последователь Сунь У-кун, опасный и коварный враг и с ним никому из великих князей в одиночку не справиться. Поэтому третий великий князь прибыл сюда и вступил в побратимство с первыми двумя великими князьями, и они решили общими усилиями изловить Танского монаха.

Оказывается, по построению бесовских полчищ ничего не стоило подсчитать их количество: каждые двести пятьдесят бесов выстраивались в один ряд. Сунь У-кун насчитал сорок знамен, с длинными разноцветными полотнищами, развевающимися по ветру, и сразу же сообразил, что перед ним конное и пешее войско, численностью в десять тысяч воинов.

– Они знают обо мне только понаслышке. Я воспользуюсь этим и постараюсь внушить им еще большее уважение к моему могуществу, расскажу им о себе разные небылицы и нагоню на них страх. Посмотрим, как эхо подействует. Если Китаю суждено просветиться учением Будды, то мы сможем пройти за священными книгами и благополучно вернуться; тогда стоит мне сказать всего лишь несколько храбрых и мужественных слов, и вся эта ватага бесов, сколько бы их ни было, отступит передо мной, и они разбегутся от страха; но если не судьба, то священные книги никак не удастся раздобыть и никакими словами, даже заклинаниями самого Будды, не уничтожить бесов у входа в пещеру, преграждающих путь на Запад!

– Он походит на духа – покровителя дорог и сидит сейчас на корточках у горного ручья. Но если он выпрямится во весь свой рост, то, право, будет в вышину более десяти чжан! У него в руках большой железный посох, похожий на дубину, толщиной с плошку. Он черпает рукой воду из ручьев, обливает скалистый камень, точит о него посох и приговаривает: «Дубина! Я давно уже не брал тебя с собой, чтобы ты проявила все скрытое в тебе могущество. Но сейчас сто тысяч бесов-оборотней предстанут пред тобой и надо будет их всех забить до смерти! Зато я принесу тебе щедрую жертву, как только убью трех главных дьяволов!» Он, видимо, решил наточить свой посох до блеска и в первую очередь убить всех вас, десять тысяч отборных воинов! Вот что, уважаемые! У этого Танского монаха много ли наберется мяса? Всего лишь несколько цзиней – и все! На всех нас все равно не хватит. Чего ради нам подставлять свою голову под дубину? Не лучше ли разойтись всяк в свою сторону-вот и все!
– Дело говоришь! Верно! Правильно! – зашумели бесы, – Своя жизнь дороже! Уйдем отсюда! – раздались многочисленные возгласы.
Дело в том, что все эти бесы и бесенята на самом деле были оборотнями волков, змей, тигров, барсов и разных других зверей и пернатых. С громкими криками все они обратились в бегство и исчезли.
Таким образом, слова простого дозорного, в образе которого скрывался Сунь У-кун, возымели такое же действие, как чуские песни, от которых разбежалось восемь тысяч храбрых воинов.
«Ну вот и хорошо! Теперь дьяволам-оборотням пришел конец! Если их воинство от одних только слов разбежалось, то как же оно отважилось бы встретиться с врагом лицом к лицу? Войдя в пещеру, надо будет пока говорить все то же самое, а то вдруг один или двое из бесов тоже проникнут в пещеру, услышат, и тогда поднимется буря!».

На дне пещеры груды черепов
Пугали дырами глазниц незрячих,
Мерцанием оскаленных зубов,
Костей там было, что деревьев в чаще,
Шел от гниющих трупов дух смердящий,
Вздымавшийся до самых облаков.
Людские волосы, как войлок настоящий,
Свились в непроницаемый покров…

Клыки – что долото, а зубы – что пила,
Квадратный лик, а голова кругла,
Разящий взгляд – что молнии стрела.
Огромный, вздернутый, широкий нос
Среди лица торчит, словно утес,
Рокочет голос громом дальних гроз.

– Иду себе, как полагается, стучу в колотушку и позваниваю колокольцами, вдруг поднимаю голову и вижу великана, который сидит на корточках и точит железный брус. Я было принял его за духа Хранителя дорог. Если бы он поднялся, то наверняка оказался бы в десять чжан ростом. Сидел он у камня на берегу горного ручья. Обольет камень пригоршней воды, поточит брус, что-то пробормочет и опять сначала. Стал я прислушиваться. Оказывается, он сетовал, что брус не проявил своей чудодейственной силы, что надо наточить его до блеска, а тогда можно будет явиться сюда и… побить вас, великие князья. Тут я смекнул, что это и есть Сунь У-кун, а потому и прибыл доложить вам.

– Меньшие братья наши! Велите всем подчиненным бесам и бесенятам собраться в пещерах, а ворота все запереть наглухо. Пусть Танский монах идет своей дорогой.

– У-кун сказал, что собирается с тебя, старший князь, содрать шкуру, второму князю переломать кости, а у третьего вытянуть жилы. Если мы запрем ворота и останемся здесь, не миновать нам беды. Сунь У-кун может превратиться в муху, проникнет сюда через щель в воротах и захватит нас всех. Что тогда будет?!

Смеяться ему не следовало: при смехе его лицо принимало первоначальный облик… С этими словами демон кликнул слуг и велел им принести веревку. Затем он повалил Сунь У-куна наземь, крепко скрутил ему руки и ноги, сорвал с него одежду, и все убедились, что это обезьяна.
Вы ведь помните, что Сунь У-кун обладал способностью совершать семьдесят два превращения. Он мог принимать вид пернатых, четвероногих, насекомых, мог превращаться в цветы, растения, в посуду, утварь, причем в таких случаях от его тела не оставалось ни малейшего следа. Но когда он превращался в человекообразные существа, у него изменялись лишь лицо и голова, а туловище оставалось прежним, покрытым густой желтой шерстью, с ярко-красными ягодицами и с хвостом сзади.

Она была сокровищницей, в которой хранились два великих начала природы: женское и мужское. Внутри вазы находилось семь драгоценностей из разных сплавов, восемь гадательных триграмм да еще двадцать четыре эфира – соответственно всем временам года. А тридцать шесть бесенят нужны были для того, чтобы создать соответствие с числом звезд в созвездиях Зодиака, иначе эту вазу нельзя было бы даже сдвинуть с места.

Если бы человек, заключенный в нее, просидел молча пусть даже целый год, целый год там было бы прохладно, но при первом же звуке человеческой речи в ней появлялся огонь, который сжигал человека.

– Целы у меня те три спасительных волоска, которые я получил в подарок от бодисатвы Гуаньинь на горе Свернувшаяся змея! Надо поискать их!

Один из волосков сразу же превратился в алмаз, другой – в бамбуковую пластинку, а третий – в шелковый шнурок. Стянув концы пластинки шнурком наподобие лука и приспособив алмаз в виде сверла к тетиве этой самодельной дрели, Сунь У-кун начал сверлить стенку вазы снизу у самого дна. Едва успел он просверлить маленькую дырочку, как через нее сразу же проник свет.

Сунь У-кун словно пустил корни в животе и даже не сдвинулся с места. Напрасно дьявол старался. Сунь У-кун так крепко схватил его изнутри за глотку, что у того голова закружилась и в глазах зарябило. От натуги у него даже лопнул желчный пузырь…
– Сынок! До чего же ты глуп! – воскликнул Сунь У-кун. – Охраняя Танского монаха в его пути за священными книгами, мне довелось проходить с ним через Кантон, где я прихватил с собой складной котелочек, очень удобный, чтоб готовить в нем разную пищу. Вот я заберу у тебя все твои печенки, селезенки, легкие да кишки и наготовлю себе столько еды, что ее хватит до самой весны, до того дня, когда поминают покойных предков, и еще на дорогу останется…
Он стал прыгать, плясать, хватался за печенку и качался на ней, как на качелях, совершал разные акробатические фигуры и кувыркался через голову колесом. От всей этой пляски у чудовища нестерпимо разболелся живот. Упав на землю, старый демон стал кататься от боли.

– Я кругом виноват. По своей дурости проглотил тебя и за это должен сейчас поплатиться жизнью. Всецело уповаю на твою доброту и сострадание. Сжалься надо мной, я, как и всякая букашка и козявка, хочу жить. Обещаю тебе переправить твоего наставника через гору.
Сунь У-кун никогда не щадил врагов, но ради Танского монаха готов был пойти на что угодно. Мольбы старого демона и его почтительность в обращении напомнили Сунь У-куну о том, что он дал обет творить добро…
– У меня здесь нет ни золота, ни серебра, ни жемчуга, ни изумруда, ни агата, ни кораллов, ни глазури, ни янтаря, ни перламутра – словом, никаких драгоценностей. Зато мы, три брата, собственноручно перенесем твоего наставника в роскошном паланкине через эти горные кручи. Вот все, что я могу пообещать тебе.

Услышав эти слова, Сунь У-кун подумал: «А ведь он прав, трижды прав! Мне сейчас ничего не стоит порвать кишки этому дьяволу, выдрать печенку и замучить его насмерть, но этим я лишь запятнаю свое доброе имя… Ладно, так и быть!»

Он быстро выдрал волосок из хвоста, дунул на него и произнес: «Превратись!» Волосок сразу же превратился в нитку длиною более сорока чжан. Эта нитка обладала удивительным свойством: на воздухе она сама утолщалась. Один конец этой нитки Сунь У-кун привязал к сердцу и желчному пузырю дьявола, но не туго, так, чтобы не причинить чудовищу боли, однако стоило потянуть за другой конец, как узел затягивался, причиняя нестерпимую боль.

«Плохо дело! – подумал он и сразу же сообразил. – Если я полезу через рот, – нитка потянется за мной, и когда дьявол почувствует боль, он стиснет зубы и, чего доброго, нитку перегрызет! Надо вылезать через другое место, где нет зубов…».
Ну, как не похвалить Сунь У-куна?! Свернув клубком нитку, он полез по гортани, пробрался в нос и дополз до ноздрей. У дьявола нестерпимо защекотало в носу, и он чихнул с такой силой, что Сунь У-кун пробкой вылетел наружу.

– Теперь я понимаю, – сказал Тарский монах, – почему Чжу Ба-цзе желал твоей смерти! Между вами нет чувства братской любви, а одна только зависть и злоба. Вот и сейчас он взывал к тебе, просил оттащить его за веревку, а ты, мало того что не стал тащить, так еще и конец веревки выпустил?! Вот он и попал в беду, что теперь делать?
– Наставник! – притворно улыбаясь, ответил Сунь У-кун. – Очень уж ты любишь его и потому прикрываешь все его слабости. Когда меня схватили, ты ничуть не беспокоился. Еще бы! Рядом были твои помощники, готовые пожертвовать ради тебя жизнью. А вот когда этот дуралей попался, ты пеняешь на меня. Пусть и он немного пострадает, будет по крайней мере знать, как достаются священные книги!
– Ученик мой! – укоризненно произнес Танский монах. – Разве не беспокоился я о тебе, когда ты ходил сражаться с дьяволом? Но я был уверен, что ты не пострадаешь, так как владеешь огромной волшебной силой. А наш дурачок – неповоротлив, да к тому же не обладает такими чарами, как ты, поэтому заранее можно было сказать, что с ним случится беда. Прошу тебя, выручи его.
– Мстительным быть не следует, – ответил Сунь У-кун, – и я сейчас отправлюсь выручать нашего брата.

– Наставник и мы, ученики его, побеждаем людей добротой. Пусть будет по-твоему, – пока мы пощадим тебя. Ступай скорей за паланкином. Но смотри, если и на этот раз вы измените слову, мы изловим всех вас и тогда уж не ждите пощады!

Там над кровлями
Демоны водят нечистые игры,
Там у каждых ворот
Стражи в облике волчьем стоят.

Шестнадцать бесов по сигналу стали действовать: один схватил белого коня, другой завладел поклажей, остальные ринулись на Танского монаха, потащили паланкин прямо к окраине города и стали громко кричать: «О великий князь, властитель наш! Твой замысел удался на славу. Танский монах уже в наших руках»...
Толпа бесов и бесенят, ликуя, приветствовала Танского монаха низкими поклонами как главу всех монахов. Его внесли на паланкине прямо в тронный зал дворца с золотыми колокольцами. Там его усадили на почетное место в самой середине зала и принялись угощать и чаем и яствами, кружились и хлопотали возле него со всех сторон.

Не будем пока рассказывать вам о страданиях и мучениях Танского монаха.

Долго бились шесть чародеев.

– Эй, слуги, пусть пятеро носят воду, семеро – чистят котел, десять – разжигают огонь, а двадцать – тащат железную клетку. В этой клетке сварим на пару четырех монахов. Сами отведаем, да и слугам нашим дадим по лакомому кусочку, пусть и они обретут долголетие.

– Вот Чжу Ба-цзе будет трудно сварить на пару.
Чжу Ба-цзе просиял:
– Амитофо! – воскликнул он. – Кто мой тайный благодетель?
Затем раздался голос третьего дьявола:
– Если будет трудно сварить, мы сдерем с него шкуру.
Тут Чжу Ба-цзе так перепугался, что начал вопить не своим голосом:
– Не надо сдирать! Не надо! В крутом кипятке все равно разварится!
Тогда вмешался старый дьявол:
– Того, кто плохо варится, нужно положить на нижнюю решетку клетки.
Сунь У-кун расхохотался.
– Ну, Чжу Ба-цзе, не бойся, эти дьяволы ничего не смыслят в стряпне.
– Откуда ты знаешь? – полюбопытствовал Ша-сэн.
– А вот откуда. Когда варят на пару, продукты начинают развариваться сверху. То, что плохо разваривается, кладут на верхнюю решетку и увеличивают огонь, чтобы он охватил кругом весь котел. Если же класть их на нижнюю решетку, хоть полгода вари, все равно останутся сырыми. А дьявол говорит, что Чжу Ба-цзе надо положить вниз. Ясно, что он ни черта не смыслит.

Дракон сразу же превратился в ледяной ветер и начал дуть, мешая огню лизать днище котла. Таким образом наши друзья оставались пока невредимыми.

Ты, мой добрый наставник,
Тогда предо мною явился.
Ты избавил от пытки меня,
От меча и огня.
И живой благодарностью полон,
Любовью глубокой,
Я к обители Будды
Направился вместе с тобой…

«Это все он, наш Будда Татагата, в своей обители высшего блаженства от безделья насочинял всякие книги. Подумаешь! Священные книги! «Три сокровища»! – раздумывал он. – Да если у него действительно было намерение склонять всех к добру, позаботился бы лучше о том, чтобы самому доставить эти книги в восточные земли. Разве тогда не стали бы они распространяться среди людей вечно? Видно, жалко ему расставаться с этими книгами, вот и приходится таким, как мы, ходить к нему на поклон. Разве знает он, сколько мучений вынесли мы, переходя через тысячи гор. И все зря! Сегодня к утру мой наставник лишился жизни! Кончено! Все кончено! Ну что ж, полечу-ка я на облаке к самому Будде и расскажу ему все, что произошло. Если он согласится передать мне свои книги, я доставлю их в восточные земли. Пусть люди узнают, что ждет их в награду за добрые дела. В то же время я исполню данный мною обет. Если же Будда не даст мне своих книг, я попрошу его снять с моей головы волшебный обруч, оставлю его Будде, а сам вернусь в свою пещеру, где буду царствовать над обезьянами и забавляться с ними».

– Я наблюдал за ними своим всевидящим оком, – пояснил Будда. – Вот откуда я их знаю. Над старым оборотнем и его вторым братом здесь есть хозяева. Ананда и Кашьяпа! Идите сюда! Пусть один из вас отправится на облаке к горе Пяти террас и призовет сюда Вэнь Шу, а другой пусть летит к горе Брови красавицы и призовет Пу Сяня… Я отправил их за хозяевами старого оборотня и его второго брата, – объяснил Будда Сунь У-куну. – Говоря по правде, – добавил он, – третий оборотень в какой-то мере приходится мне сродни.
– С какой стороны? – живо спросил Сунь У-кун. – Со стороны отца или матери?
Будда не сразу ответил на вопрос.
– Видишь ли, – сказал он, помолчав, – с того времени, как первоначальный хаос начал распадаться, небо разверзлось в первый период – «цзы», земля образовалась во второй период – «чоу», а люди появились в третий период – «инь». Затем небо вновь совокупилось с землей и народились все твари. Среди тварей выделились звери, бегающие по земле, и птицы, летающие по воздуху. Старшим над всеми зверями является жираф, а над всеми птицами – феникс. Феникс был сверх всего наделен еще животворным духом и породил павлинов и кондоров. Павлины при своем появлении на свет, оказались наиболее лютыми и способны были поедать людей. Они всасывали их в себя сразу на расстоянии сорока пяти ли. Как-то раз я находился на снежной вершине горы, чтоб упражняться в достижении роста в шесть чжан с озолочением всего туловища, но меня сразу же всосал павлин, и я попал прямо к нему в брюхо. Я уж хотел было выбраться через задний проход, но побоялся измазаться. Тогда я перебил ему позвоночник, вылез и вскарабкался на чудодейственную гору Линшань. У меня было желание убить этого павлина, но все Будды стали уговаривать меня не делать этого. Ведь погубить павлина, все равно, что погубить родную мать. Поэтому я и оставил павлина в скопище пернатых, обитающих на этой горе, и пожаловал ему почетный титул «Великий просвещенный повелитель павлинов, породивший Будду». А кондор был рожден той же самкой, что и павлин. Теперь ты понимаешь, какое между нами родство?
– Так вот оно что! – рассмеялся Сунь У-кун. – Значит, если продолжить эту линию родства, то получится, что ты, Будда, приходишься племянником оборотню со стороны матери.
– Придется, видно, мне самому отправиться на расправу с этим оборотнем, – сказал Будда, не дослушав Сунь У-куна.

Старый дьявол и его второй брат испугались и больше не посмели хорохориться. Они побросали оружие, перекувырнулись через голову и приняли свой настоящий облик. Двое бодисатв кинули им на спины свои сидения в виде цветка лотоса и сразу же уселись на них, а оборотни, опустив уши, изъявили полную покорность.
Так двумя бодисатвами были пойманы Черный Лев и Белый тапир. Один только третий оборотень не покорился. Он расправил крылья, отбросил свою замечательную пику, взвился в воздух и, играя широко растопыренными когтями, кинулся на Царя обезьян, который скрылся в лучах сияния Будды. Будда предугадал намерение оборотня и метнул в него золотистый луч. Голова оборотня, с макушкой в виде сорочьего гнезда, метнулась против ветра и превратилась в окровавленный кусок мяса. Продолжая играть когтями, оборотень ринулся было на Будду, но тот поднял руку, перепонки на крыльях оборотня тотчас лопнули, и он не мог больше летать. Он тут же сел на макушку Будды и принял свой первоначальный образ. Это оказался огромный кондор с орлиными крыльями золотистого цвета. Раскрыв клюв, он вдруг заговорил:
– О Будда Татагата! Зачем ты околдовал меня своими могущественными чарами?
– Ты натворил немало бед! – отвечал Будда. – Но если последуешь за мной и станешь творить добро, то этим, может быть, искупишь свою вину.

Вот уж действительно верно сказано, что: «За книгами священными идти должны только люди праведные» и что: «Мысленные переживания и душевные треволнения всегда оказываются пустыми».