tgoop.com/ninaizcrimea/4167
Last Update:
Мое мнение по погибшим журналистам
На Аню я обратил внимание по сюжету из Запорожья. Красивая молодая девушка, которой больше бы подошел модный подиум, в мультикаме и броне общалась с нашими спецназовцами в лесополосе. В соседней посадке вдруг знакомо затрещало — начали детонировать раскрывшиеся суббоеприпасы кассетного снаряда. Такое невозможно снять специально. Или в тылу. Для этого надо добраться на самый передний край. А это сегодня задача не из банальных.
Я стал следить за ее репортажами в Телеграме. И оказалось, что та съемка была неслучайной. Просто Ане всегда надо было добраться до самой горячей в информационном и боевом смысле точки. Будь то леса вокруг Работино, или позиции близ Демидовки, где в эти дни противник пытается создать плацдарм в Белгородской области.
Был период, когда девчонкам-репортерам запретили ездить на СВО. Аня перебралась тогда в Белгород, который нещадной крыли из реактивных систем залпового огня. И снова — среди первых. Потом возвращение на фронт, Донбасс, Волчанск, Суджа… Мы ходили одними фронтовыми дорогами, но познакомиться не довелось. Встретились только на похоронах военкора «Известий» Семена Еремина. У гроба друга она произнесла пронзительную речь…
Всего пару дней назад в Кременной, что на Луганщине, погиб еще один журналист этого издания — Александр Федорчак. Вместе с ним после удара «Хаймарса» ушли оператор телеканала «Звезда» Андрей Панов и водитель съемочной группы Александр Сиркели. Корреспондент Никита Гольдин с тяжелыми ранениями госпитализирован.
Оператор Ани Прокофьевой Дмитрий Волков доставлен в Курскую больницу. Сюда же накануне привезли раненого военкора ТАСС Мишу Скуратова. Сюда же в августе прошлого года доставили попавшего под дроны Женю Поддубного…
Со стороны может показаться, что идет целенаправленная охота на российских репортеров. Но я не сторонник таких теорий. Хотя все мы есть на «Миротворце», а наши фотографии на игральных картах публиковали еще в 2014, раздавая колоды на украинских блокпостах. Охота идет, но подлая, в тылу, без риска для собственной жизни. Но на реальном поле боя сложно предугадать, что на заложенную дистанционно мину наедет «Буханка» с журналистами. Или что в объективе камеры дрона окажется человек с фотоаппаратом. Просто война изменилась кардинально.
И изменилась она как для военных, так и для тех, кто о них рассказывает. Рассказывает по-настоящему, из тех же передовых окопов, с тех же «дорог смерти», с того же уровня риска для собственной жизни. Его невозможно исключить в нашей профессии. И минимизировать все сложнее. Мы стали больше ходить пешком, в сумерках, пользоваться дрон-детекторами, РЭБом и гладкоствольными ружьями.
Но подрывы на артериях логистики — это рутина нынешней войны. Как и дроны на оптоволокне, от которых не спасет подавитель. Сколько их, остовов таких же «Буханок» лежит вдоль обочин на Соледар, Снагость или Куриловку. По всем этим дорогам ежедневно ездят военные. И мы - с ними, прекрасно понимая, что это лотерея. Но это - часть профессии, когда ты выбираешь реальный боевой репортаж, а не иллюстрацию боевых действий в тылу. Первый зачастую менее выразителен визуально. Зато более честен по отношению к твоим героям.
Есть популярный пафосный тезис, что ни один репортаж не стоит человеческой жизни. Правда в том, что заранее ты не можешь знать цену еще не снятого репортажа. Но самое бессмысленное, что можно было бы сделать сейчас, - это запретить военкорам ездить на фронт. Это бы значило, что и гибель наших коллег была бессмысленная. Зачем куда-то ездить, если есть сонм блогеров, пишущих с безопасного дивана.
Но когда схлынет информационная пена, в истории российской фронтовой журналистики останутся те, кто «добывал винтовку в бою», как Аня Прокофьева. А без профессиональных военных репортеров останутся лишь гигабайты одинаковых и зачастую бессмысленных с точки зрения документального и художественного наследия постов в Телеграме.
Моя колонка
@sashakots
BY Нина из Крыма
Share with your friend now:
tgoop.com/ninaizcrimea/4167