Заливаю кипятком два, нет, три пакетика черного чая в пивной кружке. Иногда кажется, что есть такое состояние, доведя себя до которого, я стану счастливым. Примечательно, что в юности ни о чем таком не думаешь и при этом беспорядочно пичкаешь себя субстанциями, которые реально могут довести до состояния, а вот когда за тридцать, поишь себя водкой с чаем и всё такой: «Эх, ща до состояния-то доведу себя, до особенного». А потом бутерброд с маслом съедаешь и на диван. Храпишь, а не знаешь об этом, ведь рядом нет никого, кто мог бы сказать, что храпишь.
Максим набрал, предложил поучаствовать в разгрузке фуры за деньги и по дружбе одновременно. Лучшая комбинация, Боже мой. Соглашаюсь. Кладу трубку и еще некоторое время просто плачу. Странное ощущение: один глаз плачет из-за несчастья, а второй от счастья.
Фура подъезжает ко складу только через три с половиной часа, а я уже выхожу из дома. Когда на душе тяжело, я предпочитаю общественному транспорту самый что ни на есть личный из всех личных. Предпочитаю передвигаться пешком. В этом смысле мы в гармонии с городом. Он гигантский, а ноги у меня длинные и не кривые, потому что мать, когда я был маленький, испугалась, что они могут стать кривыми, и отвела к массажисту, который их выпрямил (выпрямил ли?). Спасибо маме.
Иду быстро, идти далеко. Под ногами хрустит первый снег. Писатели и поэты в большинстве своем звук этот описывают положительно, а я вот лет двенадцать назад рано утром шел по дороге, усеянной мелкими улитками. Хруст был точно такой же. И дорога была такой, что не свернуть.
Прихожу на место. Металлопрокат — дело серьезное. Максим подрядил, помимо меня, двух мужиков в тельняшках. Они курят сигареты одну за одной. Тот, что постарше, начинает рассказывать мне про самое лучшее время в его жизни — службу во флоте. «Я радистом был. Эх, какое крейсерство было, мама дорогая. По-настоящему почувствовал надежду, когда мы огибали Мыс доброй надежды». Потом про Азию много рассказывал, потом на венерические заболевания почему-то переключился.
«Ребят, водила затупил и дни перепутал. Сегодня отбой». Мужики пожали плечами и пошли на свой, соседний склад. Я же пошел к Максиму в офис, который располагался на шестом этаже промышленного здания. Смотрю сквозь широкие стеклянные окна на закат над железнодорожным депо. Кидаю маленький баскетбольный мячик в маленькое баскетбольное кольцо на присосках. На одном из компьютеров пишу этот текст. Комп старый, всё глючит. «Зато бесплатно взял», — говорит Максим.
Он подбрасывает меня до дома. Вечереет. Читаю Бунина «Чаша жизни». Решаю вот тоже себе чашу жизни устроить: завариваю два, нет, три чайных пакетика в пивной кружке.
Заливаю кипятком два, нет, три пакетика черного чая в пивной кружке. Иногда кажется, что есть такое состояние, доведя себя до которого, я стану счастливым. Примечательно, что в юности ни о чем таком не думаешь и при этом беспорядочно пичкаешь себя субстанциями, которые реально могут довести до состояния, а вот когда за тридцать, поишь себя водкой с чаем и всё такой: «Эх, ща до состояния-то доведу себя, до особенного». А потом бутерброд с маслом съедаешь и на диван. Храпишь, а не знаешь об этом, ведь рядом нет никого, кто мог бы сказать, что храпишь.
Максим набрал, предложил поучаствовать в разгрузке фуры за деньги и по дружбе одновременно. Лучшая комбинация, Боже мой. Соглашаюсь. Кладу трубку и еще некоторое время просто плачу. Странное ощущение: один глаз плачет из-за несчастья, а второй от счастья.
Фура подъезжает ко складу только через три с половиной часа, а я уже выхожу из дома. Когда на душе тяжело, я предпочитаю общественному транспорту самый что ни на есть личный из всех личных. Предпочитаю передвигаться пешком. В этом смысле мы в гармонии с городом. Он гигантский, а ноги у меня длинные и не кривые, потому что мать, когда я был маленький, испугалась, что они могут стать кривыми, и отвела к массажисту, который их выпрямил (выпрямил ли?). Спасибо маме.
Иду быстро, идти далеко. Под ногами хрустит первый снег. Писатели и поэты в большинстве своем звук этот описывают положительно, а я вот лет двенадцать назад рано утром шел по дороге, усеянной мелкими улитками. Хруст был точно такой же. И дорога была такой, что не свернуть.
Прихожу на место. Металлопрокат — дело серьезное. Максим подрядил, помимо меня, двух мужиков в тельняшках. Они курят сигареты одну за одной. Тот, что постарше, начинает рассказывать мне про самое лучшее время в его жизни — службу во флоте. «Я радистом был. Эх, какое крейсерство было, мама дорогая. По-настоящему почувствовал надежду, когда мы огибали Мыс доброй надежды». Потом про Азию много рассказывал, потом на венерические заболевания почему-то переключился.
«Ребят, водила затупил и дни перепутал. Сегодня отбой». Мужики пожали плечами и пошли на свой, соседний склад. Я же пошел к Максиму в офис, который располагался на шестом этаже промышленного здания. Смотрю сквозь широкие стеклянные окна на закат над железнодорожным депо. Кидаю маленький баскетбольный мячик в маленькое баскетбольное кольцо на присосках. На одном из компьютеров пишу этот текст. Комп старый, всё глючит. «Зато бесплатно взял», — говорит Максим.
Он подбрасывает меня до дома. Вечереет. Читаю Бунина «Чаша жизни». Решаю вот тоже себе чашу жизни устроить: завариваю два, нет, три чайных пакетика в пивной кружке.
Clear Each account can create up to 10 public channels As five out of seven counts were serious, Hui sentenced Ng to six years and six months in jail. 5Telegram Channel avatar size/dimensions The administrator of a telegram group, "Suck Channel," was sentenced to six years and six months in prison for seven counts of incitement yesterday.
from us
