Советский женский атлетизм как спортивная дисциплина способствовал укреплению нормативной феминности в течение 1960-х гг. Однако уже в начале 1970-х ситуация изменилась, и группы женского атлетизма перестали существовать. Ответ на вопрос о причинах исчезновения этого вида спорта, как кажется, следует искать в истории позднесоветской маскулинности, в частности, в ее предполагаемом «кризисе».

В конце 1960-х гг. началась дискуссия, спровоцированная выходом статьи демографа Бориса Урланиса «Берегите мужчин», опубликованной в «Литературной газете». В ней говорилось о «кризисе», признаками которого среди прочего назывались заметный разрыва в продолжительности жизни мужчин и женщин и распространение среди первых самодеструктивных практик. Соблазнительно считать, что государство было готово бороться с этим кризисом, прибегнув к более жесткому гендерному разграничению практик, в том числе обозначив любые силовые активности как мужские.

Стоит заметить, что спорт стал не единственным полем, в котором государство решило укрепить «гендерный порядок». В конце 1960-х гг. началась активная атака на внешний вид в стиле «унисекс», включавший в себя прически, одежду, манеры. Так, сатирический журнал «Крокодил» регулярно публиковал карикатуры, обыгрывавшие маскулинизированных женщин (обычно курящих) и феминизированных мужчин (обычно носящих длинные волосы). Так, на одной из карикатур два одинаковых человека (длинные волосы, брюки, сигареты) различимы только благодаря медальону (Знаки отличия, 1969, № 26, обложка).

В спорте это выразилось в осуждении женского футбола и женских секций единоборств, зафиксированном в постановлении Спорткомитета «О некоторых фактах неправильного развития отдельных видов физических упражнений и спорта» от 24 января 1973 г. В нем было отмечено, что игра в футбол «для женщин противопоказана, она вредна для женского организма», а в секциях самбо «пропагандируется так называемое "равноправие" в занятиях физическими упражнениями», при том, что «занятия борьбой не решают и эстетических задач и не позволяют женщинам широко и полно проявить и развить качества, дарованные ей природой». Таким образом, под выдавливание женщин из любых силовых активностей подводится научная база: разделение видов спорта на мужские и женские природно обусловлено, и нарушение этой границы - это нарушение естественности, даже если участницы и участники не претендуют на разрушение существующего гендерного порядка.

Подобное разделение в начале 1970-х гг. доходило до абсурда. Так, журналистка «Советского спорта» Елена Рерих отмечала в статье, что не могла писать отчеты о хоккейных матчах, так как «мои коллеги-мужчины, видимо, считают, что хоккей и женщина ... - это несовместимо». Она сослалась и на коллегу из Чехословакии, которая «гандбол за его близость к хоккею разлюбила. То, что украшает хоккей - силовая борьба, жесткость - совсем не подходит гандболу, когда в него играют женщины». Следовательно, оппозиция «мужское - женское» в советском спорте 1970-х гг. стала жестче, что не позволяло женщинам заниматься атлетизмом даже в облегченном варианте.

Признание атлетизма исключительно «мужским» видом спорта предсказуемо способствовало усилению в нем силового компонента. «Выдавливание» советских женщин из атлетизма привело к гипермаскулинизации дисциплины, не готовой к новому приходу туда женщин. Мир атлетизма в период перестройки иллюстрирует тезис Темкиной и Здравомысловой о том, что установившийся тогда гендерный порядок в каких-то сферах имел тенденцию к архаизации и маскулинизации. В результате появившийся на постсоветском пространстве бодибилдинг не стал массовым женским занятием «для красоты», заняв нишу спорта высших достижений.

Таким образом, короткая история советского женского атлетизма показывает, что в 1960-е гг. границы «допустимого» в спорте для женщин расширились. Занятие атлетизмом, хотя и ограниченно, разрешалось государством. Важно отметить, что в отличие от западных практик советский атлетизм укреплял существующие нормативные представления о феминности, а не разрушал их. В конце 1960-х гг. эта практика перестала быть допустимой. Как кажется, это было связано с общим курсом государства на признание любых силовых активностей как мужских в рамках дискуссий о гендерном порядке.

Т.Мухаматулин
"Женщины и штанга - слишком необычное сочетание": история женского атлетизма в СССР в 1960-е - начале 1970-х годов

Мужчина не обладает внутренней индивидуальностью, которая возникает от того, что интригует, увлекает вас извне, что вам нравится. Полностью поглощенные собой, способные воспринимать только собственное тело и свои физические ощущения, мужчины различаются только в том, до какой степени и каким образом они пытаются защититься от собственной пассивности и желания быть женщиной.

Женская индивидуальность, существование которой он глубоко осознает, но которую не способен ни понять, ни воспринять, ни почувствовать эмоционально, пугает, беспокоит его, наполняет его чувством зависти. Поэтому он отрицает ее и продолжает определять всех в понятиях его или ее функций и пользы, отводя себе, разумеется, самые главные функции — доктора, президента, ученого — обеспечивая, таким образом, если не индивидуальность, то собственную идентичность, он пытается убедить себя и женщин (ему особенно удается убеждать женщин) в том, что функция женщины — вынашивать и растить детей, а также ублажать, размягчать и поддерживать эго мужчины; что ее функция такова, что ее может заменить любая другая женщина. На самом же деле, функция женщины — соотноситься с собой, любить себя, наслаждаться и быть собой, и никто не способен ее заменить в этом; мужская функция — производить сперму. Теперь у нас уже есть банки спермы.

Истинная функция женщин — исследовать, открывать, изобретать, решать проблемы, шутить, писать музыку — все это с любовью. Другими словами, творить волшебный мир.


Валери Соланас
Манифест ОПУМ

В исследованиях, посвященных международным отношениям, проводится различие между национальной и общечеловеческой идентичностью человека. Национальная идентичность относится к восприятию человеком себя как гражданина конкретной страны, а общечеловеческая идентичность — как представителя человечества в целом. Таким образом, национальная идентичность — это второй уровень самовосприятия, а общечеловеческая идентичность — третий уровень.

Многочисленные исследования показали, что национальная и общечеловеческая идентичность приводят к разным последствиям. В частности, национальная идентичность положительно связана с поддержкой действий своей страны, оправданием ее политической и экономической систем, принятием официальных нарративов политических событий. В то же время общечеловеческая идентичность положительно ассоциируется с озабоченностью глобальными проблемами и готовностью принимать меры для их решения.

Кроме того, национальная идентичность связана с негативным отношением принимающего населения к «приезжим» (иностранцам, иммигрантам, беженцам). Этот эффект был обнаружен в разных странах мира — Франции, Австралии, Мальте , Швейцарии и Турции. В то же время общечеловеческая идентичность ассоциируется с поддержкой прав человека и позитивным отношением к членам других этнических и национальных групп.

В контексте международных отношений национальная и общечеловеческая идентичность по-разному связаны с отношением к войне. В частности, некоторые исследования показали, что национальная идентичность связана с одобрением военных действий против стран, которые воспринимаются как источник угрозы. Общечеловеческая идентичность, напротив, положительно связана с одобрением мирных переговоров и склонностью прощать другие страны и негативно связана с поддержкой участия своей страны в военных действиях на территории других государств.

Разное воздействие национальной и общечеловеческой идентичности становится особенно заметным, когда исследователи одновременно измеряют обе переменные. Например, в недавнем исследовании российские респонденты заполняли опросники для измерения российской и общечеловеческой идентичности, а затем выражали свое отношение к «специальной военной операции» на территории Украины и мобилизации. Результаты показали, что идентификация с Россией была позитивно связана с поддержкой военных действий, готовностью участвовать в них, а  общечеловеческая идентичность  — отрицательно, хотя первая связь была сильнее, чем вторая.


Ольга А. Гулевич, Евгений Н. Осин
Психологические факторы отношения к войне: теоретический обзор

Рождение women’s studies относится к концу 60х гг. Взлет неофеминизма оказал огромное влияние на интеллектуальную сферу во всех странах мира, не обошел он и историков. Первый спецкурс по истории «женского движения» был прочитан в Сиэтле в 1965 г., а первые спецкурсы по «женской теме» — в университетах Вашингтона, Портлэнда, Ричмонда, Сакраменто в 1969 г. Но всем им не «везло» с популяризацией проблематики.

Перелом наступил тогда, когда исследовательница из Корнелльского университета Шейла Тобиас предложила обобщающее название для таких исследований Female Studies. Возглавленная ею команда преподавателей социальных наук в 1970 г. прочла в указанном университете междисциплинарный курс «Женская персональность» («Female Personality»), на который записалось и сдало зачетный экзамен более 400 студентов. Одновременно, в том же 1970 г., в университете Сан Диего была учреждена специальная междисциплинарная программа обучения студентов и та же Ш.Тобиас организовала специальное издание «Female Studies».

Развернулись дебаты о названии. Ученым-фминисткам название «Female Studies» казалось слишком биологизированным, они предложили заменить его на «Feminist Studies». Но и это название было отвергнуто на этот раз по причине идеологизированности (поскольку не все желающие примкнуть числили себя феминистами). Большинство университетов, создавших «женские программы», приняли наименование «Women (или Women’s) Studies» — т.е. «женские исследования» как исследования, т.е. 1) написанные на «женскую тему» и 2) чаще всего самими женщинами.

В 1975 г. Нин Коч (Nynne Koch) сконструировала термин «феминология», которым часто пользуются специалисты в России.
Главные отличия «женских исследований» как научного направления от всех предшествующих исследований социально-половых ролей, этнографии, психологии и социологии пола заключались в том, что они были:

• ориентированы на критику наук,
• на критику общества,
• связаны с женским движением,
• находились на пересечении научных дисциплин.

Вопрос, который сейчас кажется риторическим, «Есть ли у женщин своя история?» — четверть века тому назад звучал вполне конкретно и требовал конкретного ответа. О спорности «всеобщности» всем привычной всеобщей истории заговорили практически одновременно исследовательницы-историки в разных странах, но, пожалуй, лишь американки решились сразу заострить проблему и призвать ученых «не только возвращать женщин истории, но и историю — женщинам», рассказав всем о мировой истории женского социального опыта.


Н.Л.Пушкарева
Предмет и перспективы гендерного подхода в исторических подходах

Хороший текст, согласна по больше части (заменила бы «должна» на «стоит», но это мелочи).

«Самое первое, что женщина должна понять в феминизме, это то, что женщины между собой равны, и что в феминизме нет касты угнетательниц, под требования которой нужно безоговорочно подстраиваться.

Для женщин, привыкших к существованию в качестве той, кто постоянно должна раскаиваться, стыдиться и менять себя в попытках удовлетворить противоречивым мужским стандартам, той, кто всегда неправильная, несовершенная, недостаточная -- это не просто новая идея, а новый и незнакомый способ жизни.

Когда они приходят в феминизм, они продолжают поступать так, как привыкли -- делать все, чтобы быть "хорошей", панически боясь стать "плохой". Однако если через это не перешагнуть, все идеи феминизма останутся для женщины недоступны. Феминизм будет просто очередной "системой принуждения".

Феминизм, воспринимаемый как система принуждения, проиграет патриархальной системе принуждения, потому что если ты все равно будешь выполнять бессмысленные требования, то лучше уж выполнять те, которые не настраивают все общество против тебя.

Некоторые верят, что феминизм должен быть местом без конфликтов и осуждения, и что мы должны "отъебаться от женщин", что тоже является восприятием феминизма как иерархии. Женщины, которые это говорят, ожидают от феминизма создания эдакого альтернативного патриархата, где класс "угнетательниц" есть, но не "угнетает", т.е ничего не "требует". Они не ожидают и не хотят равенства, поиска истины, действительно новой женской этики и культуры, в которых конфликты неизбежны, нормальны и продуктивны.»

https://x.com/vsempohuj210959/status/1879568120974889444?s=46

Стремясь избежать ответственности за то, что совершил, преступник делает все, что в его силах, чтобы историю забыли. Скрытность и молчание – первая линия его обороны. Если скрытность соблюсти не удается, преступник подрывает доверие к жертве. Если не удается заставить ее замолчать полностью, он старается позаботиться о том, чтобы ее никто не слушал. Для этого он использует целый арсенал средств – от самого наглого отрицания до предельно изощренных и элегантных рационализаций. После каждого акта жестокости можно, не боясь ошибиться, предположить, что услышишь одни и те же предсказуемые оправдания: ничего такого не было; жертва лжет; жертва преувеличивает; жертва сама во всем виновата; и вообще, кто прошлое помянет… надо жить дальше. Чем могущественнее преступник, тем весомее его прерогативы по именованию и определению реальности – и тем сильнее звучат его аргументы, перекрывая голос того, кому он нанес ущерб.

Аргументы преступника кажутся неотразимыми, если сторонний наблюдатель рассматривает их отдельно от всего остального. В отсутствие поддерживающей социальной среды наблюдатель обычно поддается искушению «смотреть в другую сторону». Причем даже тогда, когда жертва является идеализированным и ценным членом общества. Солдаты любой войны, даже те, кого считают героями, горько сетуют на то, что никто не желает знать настоящую правду о войне. А если жертва изначально обесценена (женщина или ребенок), она может обнаружить, что самые болезненные события ее жизни выходят за рамки одобренной обществом реальности. Ее опыт становится невыразимым – в том плане, что его нельзя выражать.

Исследователи психологических травм вынуждены постоянно бороться с тенденцией дискредитировать жертву или сделать ее невидимой. Споры в этой сфере бушевали на протяжении всей ее истории. Имеют ли право пациенты с посттравматическими состояниями на медицинскую помощь и уважение – или заслуживают презрения? Действительно ли они страдают – или притворяются? Правдивы их рассказы или ложны, а если ложны, то что из себя представляют: игру воображения или злонамеренную фабрикацию? Несмотря на наличие обширной литературы, документирующей феномены психологической травмы, дебаты по-прежнему фокусируются на основном вопросе о том, действительно ли эти феномены достоверны и реальны.

Сомнению постоянно подвергаются слова не только пациентов, но и исследователей посттравматических состояний. Клиницисты, которые слишком подолгу и слишком внимательно слушают травмированных пациентов, часто вызывают подозрение у собственных коллег, словно в результате контакта могли подцепить какую-то заразную болезнь. Исследователи, которые отваживаются углубиться в эту сферу, оставив далеко позади границы традиционных воззрений, часто подвергаются своего рода профессиональной изоляции.

Чтобы удерживать травмирующую реальность в сознании, требуется социальный контекст, который поддерживает и защищает жертву, соединяет жертву и свидетеля в общий союз. Для переживших травмирующий опыт этот социальный контекст создают отношения с друзьями, близкими и родственниками. Для общества – политические движения, позволяющие высказаться тем, кого лишили силы и власти.

Поэтому систематические исследования в области психологической травмы зависят от политической поддержки. Более того, вопрос о том, будет ли такое исследование развиваться или обсуждаться публично, уже сам по себе является политическим. Исследование боевой психической травмы становится допустимым только в контексте, который высказывает сомнения в правильности принесения в жертву ради войны молодых людей. Исследование травм в сексуальной и семейной жизни становится допустимым только в контексте, который подвергает сомнению подчиненную роль женщин и детей. Развитие в этой сфере возникает только тогда, когда оно поддерживается политическим движением, достаточно сильным, чтобы легитимизировать союз между исследователями и пациентами и противодействовать обычным социальным процессам замалчивания и отрицания. В отсутствие сильных политических движений за права человека активный процесс свидетельствования уступает место активному процессу забывания. Подавление, диссоциация и отрицание – феномены как индивидуального, так и общественного сознания.


Джудит Герман
Травма и исцеление. Последствия насилия от абьюза до политического террора

«Привилегии красоты неисчислимы», — говорил Кокто. Несомненно, красота обладает властью. И вполне заслуженно. Печально то, что это единственная форма власти, к которой учат стремиться женщин. Эта власть всегда существует в контексте мужчины; это власть не делать что-то, но привлекать. Это власть, которая отрицает саму себя. Это власть, которую нельзя выбрать по собственному желанию — по крайней мере, для женщины — и от которой нельзя отказаться без общественного порицания.

Для женщины прихорашиваться — это не просто удовольствие. Это еще и долг. Ее работа. Если женщина занимается настоящей работой — даже если она добилась руководящей должности в политике, юриспруденции, медицине, бизнесе или чем угодно, — от нее всегда ждут признания, что она не перестает заботиться о своей привлекательности. Но до тех пор пока она соответствует званию представительницы Прекрасного пола, она ставит под сомнение свою способность быть объективной, профессиональной, влиятельной, вдумчивой. Таков удел женщины — всегда быть между молотом и наковальней.

Сложно найти более наглядное доказательство пагубности разделения человека на «внутреннее» и «внешнее», чем вековечная полукомическая, полутрагическая история угнетения женщин. Как это просто: сначала определить женщин как тех, кто ухаживает за своим внешним обликом, а потом презирать их (и называть «очаровательными») за то, что они «поверхностные». Это грубая ловушка, и ей уже слишком много лет. Но чтобы выбраться из нее, женщинам нужно с расстояния критически взглянуть на достоинства и привилегии, которыми является красота, — с расстояния достаточного, чтобы увидеть, как определение красоты урезали под мифологию о «женственности». Нужно найти способ, как спасти красоту от женщин — и для них.


Сьюзен Сонтаг
Женская красота: унижение или источник силы?

Во всех экспертных и массовых случаях использования ИМТ из виду упускается (или замалчивается) то немаловажное обстоятельство, что этот индекс представляет собой произвольную цифру. Так, нижняя планка избыточного веса на шкале ИМТ была понижена в 1998 г. национальными институтами здоровья в США, что привело к тому, что еще больше людей было зачислено в категорию страдающих от избыточного веса, хотя на самом деле вес их тела не изменился. «Эпидемия ожирения» основывается на этих подвижных цифрах, из-за чего число людей с «избыточным весом» резко увеличивается.

Критики также указывают, что ИМТ является неточным методом измерения веса тела по отношению к росту, поскольку он не учитывает вариативность, основанную на мышечной и костной массе, а также возраст и пол. Он измеряет массу тела, а не массу жира. Сам по себе он не показывает, здоров ли человек или находится в «зоне риска» и ему угрожает ухудшение здоровья. Он бесполезен в случае с детьми и не учитывает различия между этническими группами. Аура научности, окружающая ИМТ, постоянное его использование в качестве метода измерения веса тела в медицинских и здравоохранительных инстанциях, его математическая формула – все это придавало ему валидность и весомость объективного факта, очищенного от всякой субъективности, с которым не поспоришь.

Однако ИМТ далек от субъективности и в самом своем содержании, и в том, как он используется. Как только человек получает вердикт «избыточного веса» или «ожирения» согласно ИМТ, его начинают убеждать изменить свой образ жизни, чтобы сбросить вес и стать «нормальным». Таким образом, ИМТ функционирует как регулятивная, дисциплинирующая и нормализирующая телесная метрика, проводящая различия между «нормальным» и «патологическим» – категориями, в которых заложены моральные смыслы и суждения.

В то время как эти стандартизированные способы измерения телесной массы используются для того, чтобы медикализировать индивидов с избыточным весом или ожирением, некоторые фэт-активисты утверждают, что в «жироненавистническом обществе жирными становятся все». Это значит, что культурные императивы, вынуждающие людей контролировать свой вес, настолько влиятельны и убедительны, что люди, которые, согласно ИМТ, попадали бы в категорию «нормального» или даже «недостаточного» веса, могут испытывать тревогу по поводу размеров своего тела в попытке приблизить его к идеалу тела с безупречными пропорциями. Эти критики утверждают, что все мы, независимо от размеров нашего тела, вынуждены постоянно сравнивать себя с этим идеалом и чувствовать себя ущербными, если не удается этому идеалу соответствовать. Другие судят о нашей человеческой ценности на основании этих произвольных и неточных измерений. Те же, кому удалось вписаться в категорию «нормального» размера тела согласно ИМТ, вынуждены постоянно работать над тем, чтобы не выпасть за рамки этой категории, из страха получить ярлык «жирных»


Дебора Лаптон
Жирные

По данным ВНДН-2022, в 2021 г. за чертой бедности проживал каждый четвертый ребенок в возрасте до 16 лет из неполной семьи (25,2%)6, тогда как уровень бедности детей данной возрастной группы во всех домохозяйствах с детьми составлял 19,8%.

Наибольший удельный вес малоимущих в составе домохозяйств с неполными семьями приходился на детей в возрасте до 3 лет (48,3%), что в 1,8 раза превышало значение этого показателя во всех российских семьях с детьми (26,7%). Абсолютная бедность детей в возрасте от 3 до 6 лет из неполных семей превысила среднероссийское значение в 1,3 раза (26,0% и 19,4%, соответственно). Среди малоимущих оказался каждый пятый ребенок из неполной семьи в возрасте от 7 до 15 лет (22,6%), тогда как в среднем по стране уровень детской бедности в данной возрастной группе также был несколько ниже (18,8%).

Крайне высоки показатели бедности среди одиноких матерей, которые по причине отсутствия мест в детских садах и помощи со стороны родственников, невозможности трудоустроиться по месту жительства по специальности и т.п. остаются в декретном отпуске по окончании его оплачиваемого периода.

Статистика показывает, что уровень бедности одиноких родителей, находящихся в отпуске по уходу за ребенком в возрасте от 1,5 до 3 лет, в I,8 раза превышает значение этого показателя во всех домохозяйствах с детьми (59,0% и 33,1%, соответственно).

Уровень бедности взрослых работающих граждан, проживающих в неполных семьях, также превышает значение этого показателя по всем домохозяйствам с несовершеннолетними детьми (10,6% и 9,8%, соответственно). В тех видах экономической деятельности, где традиционно высока компонента женского труда (образование, здравоохранение, социальные услуги и т.п.), разрыв между показателями уровня бедности в полных и неполных семьях еще более очевиден.

Так, если в 2021 г. уровень бедности взрослых членов домохозяйств с детьми в возрасте до 18 лет, занятых в сфере образования, составлял II,7%, то в неполных семьях значение этого показателя было равно 13,9%.

За этот же период доля малоимущих работников из неполных семей, занятых в сфере культуры, спорта, организации досуга и развлечений, прочих видах услуг составляла 10,6%, тогда как во всех семьях с детьми значение этого показателя было в 1,2 раза ниже (8,9%).

Наиболее остро ситуация с бедностью проявляется в таких семьях, где одинокие родители теряют работу. Экстраполяция данных ВНДН-2022 на генеральную совокупность показывает, что потеря работы приводит за черту бедности 65,2% взрослых трудоспособных членов неполных семей (61,5% во всех домохозяйствах с детьми). Таким образом, риски бедности в неполных семьях, несмотря на распространенную модель многопоколенных семей с одиноким родителем, обусловливающую внутрисемейную материальную поддержку, значительно выше, чем в супружеских семьях с детьми.

<...>

Помимо официально бедных со среднедушевыми денежными доходами ниже прожиточного минимума среди неполных семей немало таких, чьи душевые доходы лишь ненамного превышают пороговые значения монетарной бедности в регионе (1,0 ПМ-1,5 ПМ). По данным ВНДН-2022, в целом по стране в подобной ситуации в 2021 г. оказалось более 179 тыс. российских семей с одиноким родителем, то есть около полумиллиона наших соотечественников.

Очевидно, что любая негативная жизненная ситуация, будь то ухудшение здоровья, потеря работы, рост цен на продукты питания и товары повседневного спроса, непредвиденные траты и т.д. практически «автоматически» переводят такие семьи в разряд малоимущих.

Анализ характеристик домохозяйств, представленных в выборке ВНДН-2022, показал, что особенности неполных семей за чертой бедности и характеристики монородительских семей в зоне риска бедности во многом тождественны (табл. 1).

Чаще всего в зоне риска бедности оказываются такие семьи с одиноким родителем, где доходы каждого члена семьи обеспечивают вдовы (намного реже - вдовцы). Удельный вес таких семей в общей численности неполных семей в зоне риска бедности (69,2%) в 1,6 раза выше, чем аналогичный показатель по семьям за чертой бедности. При этом в большинстве подобных семей, что характерно и для домохозяйств за чертой бедности, ответственность за доходы несут вдовствующие неработающие женщины старшего возраста (от 60 лет и старше), в связи с чем можно предположить, что доходы таких семей формируются, преимущественно, из пенсии и иных социальных выплат, а также межсемейных денежных трансфертов, характерных для сложносоставных домохозяйств.


Смирнов В.М., Селиванова О.В.
Неполные семьи в России: масштабы, проблемы и социальная помощь

Все крупнейшие этические учения и теории когнитивного развития основывались на исследованиях, касающихся исключительно мужчин и особенностей мужской социализации, несмотря на то, что в это же самое время женщины социализировались в абсолютно других условиях и по иным принципам. Эти различия в способах социализации, в правилах воспитания девочек и мальчиков вели к разным моральным ориентирам, тогда как теории преподносили «мужские» ценности как универсальные, единые для всего человечества. Самыми очевидными приоритетами феминной социализации, имеющими непосредственное отношение к оформлению нравственной позиции субъекта, являются забота о других и отзывчивость, внимание к их нуждам. Для маскулинной социализации, в свою очередь, характерен акцент на справедливости в отношении других и уважении их прав.

Неудивительно, что теория, созданная на основе жизненного опыта мужчин, измеряла и оценивала женщин как менее зрелых и менее приспособленных к жизни в обществе. Тем самым моральное развитие мужчин представлялось как норма, и любой вопрос о множественности форм человеческой нравственности просто исключался из обсуждения.

Стереотипное изображение мужчин как нормы, активных и успешных, а женщин как невидимок (их просто нет, они отсутствуют в репрезентации) или маргинальных, пассивных и зависимых продолжает воспроизводиться в учебных материалах и специализированных источниках, применяемых в обучении на уровне среднего специального и высшего образования. Гендерными стереотипами пронизан букварь, учебники литературы за 7-9 классы не содержат ни одного упоминания о женщинах-писательницах и поэтах.

В учебнике А.С. Батуева, Л.В. Соколовой и М.Г. Левитина «Человек. Основы физиологии и психологии» (1998) для девятого класса школ на рис. 60 показан общий вид мышечной системы человека, а на рис.72 -изменение пропорций тела в процессе созревания. Оба рисунка изображают тело человека мужского пола. Изображение женского тела присутствует лишь в разрезе половой системы на рис.66. Этот же учебник предлагает следующие примеры одаренности в параграфе «Развитие способностей»: Н.А.Римский-Корсаков, И.Е.Репин, В.И.Суриков, В.А.Серов, С.Т.Аксаков, И.А.Гончаров, А.П.Бородин. В этом списке одаренных людей, как видим, нет ни одной женщины.

Параграф «Волевые качества личности» описывает стремление человека достичь цели, невзирая на препятствия: «Представим, что вы мечтаете стать в будущем летчиком, или моряком, или полярным исследователем. Для того, чтобы ваши мечты превратились в реальность, нужно выполнить много условий: хорошо учиться, быть физически развитым, много знать и уметь и т.п
«Воля участвует в формировании многих качеств личности - таких, как целеустремленность, настойчивость, выдержка, смелость, решительность, дисциплинированность и др.».
Примеры профессий и упоминание физической силы вызывают ассоциацию с мужским жизненным опытом. Авторы учебника заявляют напрямую: «Ответственность, чувство долга, физическая и нравственная сила, смелость, решительность и надежность - эти качества во все времена считались неотъемлемым атрибутом мужчины». Тем самым способности к творчеству, науке, вообще к любым достижениям в общественной жизни приписываются мужчинам.

В то же время о женщинах речь идет лишь в разделе «Подготовка мальчиков и девочек к семейной жизни». Здесь подробно описывается женское предназначение -«Развитие девочки как будущей матери начинается еще с раннего детства; это проявляется в особенностях ее поведения, специфике интересов, выборе игр. Она любит играть в куклы: баюкает их, одевает, купает, возит в коляске, готовит для них еду и устраивает уютное жилище» (там же). Авторам будто бы невдомек, что дети обучаются гендерным ролям на примере взрослых - родителей и знакомых - Значимых и Обобщенных Других.

Каковы последствия такой неадекватной репрезентации женщин в учебных материалах? Во-первых, учащиеся могут незаметно для самих себя прийти к выводу, что именно мужчины являются стандартом и именно они играют наиболее значимую роль в обществе и культуре. Во-вторых, тем самым ограничиваются знания учащихся о том, какой вклад внесли женщины в культуру, а также о тех сферах нашей жизни, которые по традиции считаются женскими. В-третьих, на индивидуальном уровне стереотипы, содержащиеся в образовательных программах, в большей степени поощряют на достижения мужчин, тогда как женщины выучивают модели поведения, в меньшей степени соотносящиеся с лидерством и управлением.

Третья сторона скрытого учебного плана состоит в том, что коммуникационные процессы в образовательных учреждениях недооценивают «женский» способ учиться и выражать знания. Господствующие формы преподавания опираются на маскулинные способы общения. Прежде всего это выражается в том, что, начиная с дошкольного возраста, педагоги поощряют мальчиков к самовыражению и активности, а девочек - к послушанию и прилежанию, опрятному внешнему виду. Этот факт подтвержден выводами американских исследователей о том, что с мальчиками проводится больше индивидуальных занятий, им посвящается больше времени, чем девочкам. Кроме того, российскими исследователями было отмечено, что наши соотечественники среди школьных предметов важнейшими для мальчиков считают математику, физику, физкультуру, компьютерные знания, а для девочек - домоводство, литературу и историю, этику и психологию семейной жизни, половое воспитание.

А как быть с тем обстоятельством, что среди девочек бывает так много отличниц? Наши психологи успешно справились и с этим парадоксом, приписав интеллектуально сильным девочкам ярлык психической ненормальности: согласно Л.Волынской, слишком многие отличницы имеют заниженную самооценку, в них живет глубинное и плохо осознаваемое недоверие к самим себе, и они якобы потому и стараются быть отличницами, чтобы компенсировать этот свой недостаток, скрыть его от себя, приобрести значение в собственных глазах и в глазах окружающих. По мнению автора статьи, отличная успеваемость у девочек является целиком следствием их покладистости, послушания и прилежания - качеств, ведущих к пассивности и безыницитивности и затрудняющих отношения с противоположным полом


Е.Ярская-Смирнова
Неравенство или мультикультурализм?

Брошюра регионального издательства «Гигиена женщины» стала выпускаться в середине 1950-х гг., однако она еще обходила стороной столь нужную тему контрацепции. Лишь в третьем издании 1967 г. появляется информация о противозачаточных средствах. В рубрике «Советы здоровья» журнала «Здоровье», который читался жительницами региона, также можно было встретить заметки, посвященные противозачаточным средствам, однако едва ли каждая женщина могла применить полученные знания на практике. Несмотря на выпуск просветительской литературы, многие женщины были по-прежнему не осведомлены о способах и методах контрацепции: «Контрацепции не было, никто о ней не знал»; «Тогда книг, ничего не было, что подружка сказала, то и знала. Никто не беседовал, темные люди были в этом плане» - сетуют опрошенные нами женщины. Из средств контрацепции женщины отмечают только спирали, которые стали доступны для них лишь в 1970-е гг..

В 1950 - 1960-е гг. популярность начинают приобретать публичные лекции, читаемые не только лекторами общества «Знание», но и работниками самих учреждений. Особую роль такие лекции выполняли на предприятиях с преимущественно женским коллективом, например, на одной из швейных фабрик проводились беседы на темы: «Брак и семья в советском государстве», «Гигиена женщины». На партийных собраниях женщинами обсуждались вопросы о продлении отпусков по беременности, сокращении рабочего дня, воспитании детей. Однако на деле, и в середине 1960-х гг. во многих консультациях и предприятиях города, санитарно-просветительская работа проводилась «совершенно неудовлетворительно и страдала существенными недостатками».

Проще и дешевле было сделать аборт, к которому на протяжении жизни женщины прибегали неоднократно: «Соседка, помню, двадцать пять абортов сделала, и детей было шестеро, я всегда удивлялась, как так»; «Аборты делали все, помню, когда делала первый аборт, с нами лежала женщина и хвалилась, что она делает уже одиннадцатый аборт». В середине 1950-х гг. посетительницей женской консультации могла быть женщина сорока одного года, имеющая пятнадцатую беременность и восьмые роды, или женщина уже сорока семи лет с двадцать второй беременностью и пятыми родами. Так называемые криминальные аборты имели свое место и после легализации процедуры, многие женщины буквально рисковали своей жизнью, решаясь на вмешательства в домашних условиях. Смертность от внебольничных абортов была особенно высокой, женщины в отчаянии решались на процедуру, за которую нередко расплачивались собственной жизнью.

В 1952 г. с целью прервать беременность, женщины прибегали к самым различным способам: вводили в полость матки растворы мыла и марганца или раствор «неизвестный», купленный у незнакомой на базаре, открывали матку палочкой, которую не кипятили. Не были изжиты такие методы и после легализации процедуры, что было связано не только с длинной очередностью, но и плохими квартирными условиями, периодом лактации, внебрачными связями и многодетностью женщин.



Богдашина И. В.
Материнство и детство в сложных материально-бытовых условиях нестоличного региона 1950–1960-х годов (на примере Волгограда)

Смотрю я тут нестареющую классику - Трех мушкетеров. Ну как смотрю - показываю молодому поколению, чем мы развлекались, пока тиктоков не было. И там вот эта чудесная песня Атоса, как подлая миледи его обманула, помните?

Невесте графа де ля Фер
всего шестнадцать лет.
Таких изысканных манер
во всём Провансе нет.
И дивный взор. И кроткий нрав.
И от любви - как пьяный граф.

А потом выясняется, что девушку клеймили то ли как воровку, то ли как государственного преступника. И граф в ужасе: о, как ты могла, несчастная, так притворяться? Я думал, что беру послушную куклу с изысканными манерами, а ты, ты...

Но алоэ, разве кроткий нрав не должен был навести на мысль, что девушка не показывает свою личность целиком? Или граф искренне верил, что существуют люди, вся сущность которых заключается в том, чтобы скромно приседать в реверансе и смотреть на него с обожанием?

Интересен еще один момент. В притворстве традиционно обвиняют женщин. Ах, ты на самом деле не питаешься воздухом? Ты что, жрешь еду? Что? Ты еще и пукаешь? В смысле, у тебя есть другие интересы кроме меня? Ты хочешь сказать, что тебе не нравится убирать наш дом семь дней в неделю? Ты ведешь себя не по-женски!
То есть, по идее, все вот это женское притворство было бы для мужчин совершенно очевидно, если бы они относились к женщинам как к людям, а не как к куклам. Понятно, что живой человек не может целый день мыть тарелки, жевать салатные листья и улыбаться как дебил.

Однако такое поведение мужчину не просто не удивляет, он именно такого поведения и ожидает. И бывает глубоко потрясен, когда выясняется, что женщина не в состоянии поддерживать этот образ 24 часа. А уж когда женщины открыто заявляют, что они не собираются в принципе играть в эти игры и требуют признать их нормальными людьми и узаконить отказ от косметики, кружевных чулочков и томных взглядов, ух, какой вой поднимается на болотах😬

При этом самих мужчин в притворстве не обвиняют практически никогда. Десятки тысяч мужчин притворяются в начале отношений адекватными людьми - и да, женщины им верят, потому что им кажется реальным существование вежливого мужчины, который не оскорбляет женщин, не бьет их, не пьет, не употребляет наркотики и не разбрасывает свои грязные носки по всему дому - но никто не клеймит их лицемерами и притворщиками. Наоборот, принято говорить, что если после свадьбы раскрываются какие-то неприглядные стороны мужской личности, это а) женщина его довела и б) это в мужской природе.

Каким образом в мужской природе сначала было дарить цветы и засыпать комплиментами и обещаниями, а потом - критиковать фигуру и требовать экономить каждую копейку, не поясняется. Но главное, что мужчина врать не может и никогда не притворяется - это же только в женской природе. А он просто раньше хотел делать так, а теперь эдак, подумай, чем ты заслужила такое отношение.

И вот почему благородный граф де ля Фэр страдает от жестокого обмана и заслуживает нашего глубокого сочувствия, а любая незадачливая жертва абьюза женского пола самавиновата и видели глазки, что ручки брали.


Ирина Яковлева

Большинство женщин из-за тяжелых материальных условий, были вынуждены сразу выходить на работу: «В декабре 1963 г. уже вышла, так как много работы и надо было работать»; «Дочь родила в 1964 г., в декрете почти не была и вышла почти сразу, ведь жить надо было на что-то». Женщинам с детьми не так-то просто было устроиться на работу, о чем рассказала одна из информанток: «Моя мама много раз ходила на завод устраиваться на работу, ее долго не брали, в итоге она работала неполный рабочий день, потому как была кормящей матерью, материально было очень тяжело».

По рассказам женщин, большинство из них отдавали своих детей в ясли и сад, однако нередко приходилось оставлять малышей на попечение няням и соседям: «Дочь младшая ходила в ясли с десяти месяцев, потом в садик, но там часто болела и наша знакомая сидела с ней»; «В полтора года отдала в ясли, а с трех лет в детский сад, до этого нам помогала бабушка-соседка»; «У меня было двое детей, и я работала все время. Была у нас нянечка-соседка, платили ей конечно. Детские сады были, в три года отдавала уже и в садик». Маленьких детей кормили грудным молоком и молочными кашами: «У меня очень много было жирного молока, соседского сына тоже кормила»; «Так как у меня было жирное молоко, то детскую кухню не предоставили. Варила манную, пшенную, рисовую каши».

Молочные кухни являлись хорошим подспорьем в кормлении ребенка, однако их санитарное состояние не всегда соответствовало нормам. К 1962 г. в городе работало девять молочных кухонь, то есть по одному, в редких случаях по два пункта в каждом районе, чего было явно недостаточно для детского населения. Из девяти учреждений в специально выстроенных помещениях было размещено только пять, а сами кухни нередко были плохо укомплектованы и находились в антисанитарном состоянии.

Совмещение роли матери-работницы требовало от женщин немало сил, стойкости и терпения. Горожанки находили поддержку в лице родственных женщин старшего поколения, реже рассчитывали на помощь мужей, а потому привлекали знакомых женщин, выполняющих роль нянь и сиделок. Воспитание ребенка в домашних условиях в первые годы его жизни являлось достаточно распространенной практикой, что было связано с недоступностью детских учреждений для многих семей. Несмотря на то, что к 1965 г. в сравнении с 1950 г., число яслей выросло в 2 раза, количество детей в них возросло в 2,6 раза, в то время как число детских садов было увеличено в 2,5 раза, а количество детей в 2,4 раза.

Статистические данные свидетельствуют о том, что в большей степени регион нуждался в ясельных учреждениях, которые практически всегда были переуплотнены, в то время как сады пополнялись относительно пропорционально. Однако даже если удавалось устроить ребенка в заветные ясли или сад, обслуживание в этих учреждениях находилось далеко не на высоком уровне. Встречались случаи смертей детей, что происходило как от недостатка медицинского осмотра, влекущего за собой вспышки смертельных инфекционных заболеваний, так и от невнимательного, халатного отношения обслуживающего персонала к подопечным. Нередко детские учреждения находились в антисанитарном состоянии, например, в 1954 г. в яслях № 37 развелось большое количество грызунов-крыс. Проверки детских яслей показывали, что питание детей находилось на очень низком уровне, было неразнообразным, а многие нужные продукты вовсе не завозились в учреждения.

Совершенно иная картина представлялась в средствах массовой информации, где детские учреждения, «сделанные с любовью» радовали детей и родителей. На всеобщее обозрение не выносилось антисанитарное состояние, плохое питание и смертельные случаи, которые показывали истинное положение дел в системе детского здравоохранения. Несмотря на множественные недостатки, работающим женщинам, не имеющим помощников, не оставалось иного выхода, как отдать ребенка на попечение в ясли и сад.


Богдашина И. В.
Материнство и детство в сложных материально-бытовых условиях нестоличного региона 1950–1960-х годов (на примере Волгограда)

Мне сейчас почти совсем не до чтения, но книжку Линь Ихань «Райский сад первой любви Фан Сыци» | 林奕含《房思琪的初恋乐园》я прочитала еще недели две назад, и она до сих пор никак меня не отпустит.

Книга вышла в 2017 на Тайване, спустя год – в КНР и до сих пор держится на первых местах в читательских рейтингах. В Китае о Линь Ихань и ее дебютном романе слышали даже самые отсталые слои населения, она стала настоящей китайской Янагихарой, одно время там только и разговоров было, что о ее книге, совсем как у нас с «Маленькой жизнью». Да и тема похожа.

Главная героиня «Райского сада» Фан Сыци – красивая и очень начитанная двенадцатилетняя девочка. В соседнюю с Фанами квартиру заселяется семья Ли, отец семейства, Ли Гохуа – репетитор по литературе, он быстро становится другом семьи Фан и предлагает давать Сыци бесплатные уроки. Во время одного из первых занятий Ли Гохуа растлевает Сыци, а потом начинает регулярно встречаться с ней у себя дома и в гостиницах. Год за годом, несколько раз в неделю, пока Фан Сыци не попадает в психиатрическую больницу.

Считается, что в романе описан опыт, через который пришлось пройти самой Линь Ихань. В 2017 году, вскоре после выхода книги, она покончила с собой, а первая попытка суицида случилась, когда ей было семнадцать. После смерти Линь Ихань ее родители попытались отдать под суд репетитора, который занимался с ней с 13 до 17 лет, но не смогли предоставить доказательств, и дело было закрыто.

Я довольно долго не хотела читать «Райский сад», были опасения, что литературных достоинств там кот наплакал, а все так носятся с этой книгой только из-за трагической судьбы автора. Ну, и повестка была очень горячая: 2017-18 год, разгар движения metoo. В конце концов я все-таки поборола скепсис, прочитала книжку и в итоге долго ходила как будто ударенная пыльным мешком.

Я ожидала, что это будет исповедь от первого лица, может быть, дневник жертвы. Что-то бесхитростное, наивное, но очень искреннее. А вот и напрасно, «Райский сад» оказался сложным многоголосым романом, и язык там такой – увесистый, даже другого слова не подберу. Моя любимая Чжан Юэжань охарактеризовала его так: «Фразы, унизанные образами и метафорами, напоминают человека, который набрал камней в карманы и, тяжело дыша, заходит глубже и глубже в воду».

Фан Сыци – очень книжный ребенок, это ее и губит, в классике она находит достаточно много примеров, оправдывающих любовь между ней и ее учителем. И Ли Гохуа – настоящий поэт: «Где ты была сорок лет назад, почему я встретил тебя так поздно? Ты дарована мне Небом, как я мог знать, что на склоне лет встречу свое счастье, свое сокровище, в следующей жизни ты будешь моей женой…» Да и вообще, рассуждает Сыци, разве можно не полюбить мужчину, который наизусть знает «Вечную печаль» Бо Цзюйи? Она любит его, как можно любить единственного близкого человека, когда мир вокруг – огромная черная яма. Но Сыци – все-таки умная девочка, подрастая, она начинает понимать, кто посадил ее в эту черную яму. Понимает, что, пусть он и поэт, но пошлый и недалекий, и до Абеляра ему далеко. Но больше она все равно никому не нужна. Стоит людям увидеть, что у нее внутри, и они ее уничтожат.

А учитель Ли – действительно не Абеляр, который нашел в ученице родственную душу, и даже не влюбленный Гумберт Гумберт, он циничный и расчетливый хищник с двадцатилетним стажем. Если девочка стареет, если у нее начинает портиться характер, на смену быстро приходит новая. Все четко спланировано, и он даже не боится, что кто-то из жертв на него донесет. Само собой, жертвами он их не считает: он – настоящая звезда, после пар ученицы толпятся вокруг кафедры, задают вопросы, на уроках смотрят влюбленными глазами, они сами этого хотят, и грех не воспользоваться. Конечно, минимальные меры предосторожности он соблюдает: с детьми из богатых семей старается не связываться, держит квартиру в Тайбэе, чтобы не водить девочек по гостиницам, покупает им отдельные телефоны для связи, но никогда не отправляет сообщений, только звонки.

Даже если кто-то из девочек расскажет родителям, те либо не поверят, либо обвинят во всем ее же. Самые наглые встретятся с учителем и возьмут у него деньги, а в полицию никто не пойдет: от такого позора не отмыться. Если девочка расскажет друзьям или напишет о случившемся в интернете, ее первую же обольют грязью. Все-таки авторитет учителя в Китае непоколебим, а виктимблейминг достигает масштабов, которые нам представить невозможно. Характерен эпизод, когда Сыци пытается поговорить о случившемся с мамой, заходит издалека:

– Я слышала, у нас в школе одна девочка встречается с учителем.
– И кто же это?
– Не знаю, она не из нашего класса.
– Какая гадость, маленькие, а уже такие испорченные!

Если девочка откроется другому учителю, в действие вступят законы круговой поруки. Учителя помогают друг другу заполучить понравившихся школьниц, а потом обсуждают их, ни капли не стесняясь: «Ты все еще с той девицей, которая мечтала пойти в модели? Сколько вы уже, четыре года? Почти как жена».

Однажды Сыци все-таки решается рассказать все лучшей подруге. Подруга тайно влюблена в Ли Гохуа, но в гарем не допущена, она даже не знает о нем. Конечно же, подруга в шоке: «Это ужасно, отвратительно! Как ты можешь! Ведь у него жена и ребенок!»

К старшей школе у Сыци появляются расстройства сна, провалы в памяти, и заканчивается история психиатрической лечебницей. Но мы знаем, что в реальности все кончилось еще хуже, и ни работа с терапевтом, ни попытка переплавить этот опыт в книгу, ни замужество Линь Ихань, к сожалению, не помогли.

Мне кажется, роман получился очень талантливый, но сейчас уже очень трудно вернуться на шаг назад и представить, что я ничего не знаю об авторе. Что Линь Ихань – обычная писательница из Тайбэя, живая и здоровая, у которой выйдет еще не один роман. Если бы это было так, книга все равно показалась бы такой же сильной? Не знаю, но очень хочу об этом с кем-то поговорить. Если вы вдруг надумаете прочитать: Линь Ихань «Райский сад первой любви Фан Сыци» | 林奕含《房思琪的初恋乐园》, на английском гуглить Lin Yihan. Кажется, там перевод еще не вышел, но, наверное, можно найти какие-то фрагменты. И вот кусочек, который я успела перевести:

«В старшей школе Сыци стали сниться и другие мужчины, они проделывали с ней то же самое, что и учитель Ли. Однажды приснился учитель математики, смуглый, как карандашный грифель, темная кожа на вздувшемся кадыке, и пока он нависал над ней, сглатывая слюну, кадык дергался, копошился, кадык говорил: «Ты сама виновата. Нельзя быть такой красивой». Как будто жук с опаловым панцирем пролез ему под кожу, она видела это в каком-то фильме. Ласковый шепот забрался в кадык, кадык забрался математику в горло, а сам математик забрался внутрь Сыци. Она долго не могла понять, сон это был или явь. И на уроках во все глаза глядела на математика, когда он зачитывал правильные ответы к контрольным: А-Бэ-Цэ-Дэ. А – вздох наслаждения, Бэ – грязная брань, Цэ – так он цыкал, чтобы она не дергалась. Дэ – довольное «да». Но однажды математик наклонился с кафедры, и Сыци смогла заглянуть ему под рубашку. Оказалось, он не носит цепочек, а во сне у него на шее была нефритовая подвеска с крошечной бодхисатвой Гуанинь. Значит, сон. В другой раз ей приснился Сяо Куй. И тогда она тоже долго не могла понять, сон это был или явь. Пока сестрица Ивэнь не сказала, что Сяо Куй три года назад уехал учиться в Штаты и домой с тех пор не возвращался. Значит, все-таки сон. Еще Сыци снился папа лучшей подруги. И ее собственный папа».

Алина Перлова

Мари Лаланн и Пол Сибрайт попытались найти соответствие между зарплатными пакетами 22 389 руководителей высшего звена из 5064 компаний в Европе и США — и их сетями связей. Исследователи подсчитали, сколько из бывших коллег конкретного человека занимали в данный момент влиятельное положение. Например, если когда-то вы работали вместе с Джоном и Элисон и теперь Элисон — руководитель в какой-либо компании, а Джон сидит без работы, значит, Элисон считается как значимая связь, а Джон — нет. Некоторые из этих связей оказываются крепкими, но многие остаются слабыми: речь просто о людях, с которыми вы в прошлом работали в одной компании. И эти связи — с бывшими коллегами — лишь часть сети конкретного человека, поэтому в исследовании сетевой эффект конечно же снижен. Зато эти связи охватывают людей одной профессии, чаще всего располагающих значимой информацией о вакансиях. У типичного (среднего) человека в этой сети имеется более шестидесяти связей, а у тех, кто имел наибольшее число связей, их насчитывалось несколько сотен или даже больше.

Исследование Лаланн и Сибрайта показало, что, если сравнить среднего руководителя с тем, кто входит в 75-й перцентиль, если все прочие факторы остаются постоянными, — скажем, берем руководителя с примерно шестьюдесятью связями и добавляем еще несколько десятков связей, — тогда у руководителя с бóльшим количеством связей зарплата окажется в среднем выше на 20 %.

Кроме того, корреляция количества связей с уровнем зарплаты у мужчин оказалась значительно выше, чем у женщин: у мужчин, имеющих больше связей, зарплата будет существенно выше, чем у женщин. Возможно, это дает ответ на вопрос: почему у мужчин зарплата обычно оказывается на четверть с лишним больше, чем у женщин, — и это несмотря на то, что среди женщин в среднем наблюдается несколько более высокий уровень образования?

Это соотносится и с другими открытиями социологов о том, что женщины оказываются в проигрыше, когда дело касается рекомендаций. Например, Лори Биман, Ниал Келехер и Джереми Магрудер, проводя исследование в Малави, обнаружили, что мужчины, как правило, рекомендуют других мужчин, даже если знают высококвалифицированных женщин, тогда как женщины далеко не так часто предпочитают рекомендовать женщин, чтобы перевесить негативные последствия этого перекоса.

Как и почему все это происходит, понять несложно. Представьте себе какую-нибудь профессию или отрасль, где мужчины численно преобладают над женщинами. Тогда бывшие коллеги как мужчин, так и женщин окажутся преимущественно мужчинами. А из-за гендерной гомофилии мужчины чаще всего будут поддерживать контакты с мужчинами, а женщины с женщинами. Хотя со временем и у мужчин, и у женщин будет приблизительно одинаковое количество бывших коллег, поскольку большинство из них все равно мужчины, то, в силу гомофилии, у женщин окажется меньше связей с людьми, которые теоретически могли бы сообщить им о вакансии и дать им рекомендацию, когда такой случай представился бы. Среди руководителей высшего звена, где в подавляющем большинстве присутствуют мужчины, этот перекос имеет огромные последствия. Как мы уже видели на примере простых подсчетов, обладание всего несколькими дополнительными связями приводит к существенной разнице в качестве рабочих мест и зарплаты.


Мэтью О. Джексон
Человеческие сети
Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение