1942 г, #Небольсин А спасательные катера продолжали выбрасывать на берег еще и еще выловленных людей. На отлогом песчаном берегу, стадом моржей на лежбище, почти недвижимо лежали спасенные и медленно приходили в себя. Тело мое перестало подчиняться мне, ноги, словно ватные, не позволяли встать даже на колени. Горло саднило от жестких приступов кашля. И все же, с большим усилием, я стащил с себя мокрую одежду, расстелил рядышком на солнце и стал с остервенением растирать себя мокрой нательной рубахой. Через какое-то время подъехала автомашина, погрузили всех, кто не смог самостоятельно двигаться и увезли в сторону города. Остальным приказали идти пешком. Я оделся в еще не высохшее белье и поплелся вместе со всеми. Охраны никакой не было, лишь впереди шел сутуленький немец с белой повязкой на руке и хриплым старческим голосом покрикивал: — Шнель! Шнель! Шли не строем, просто толпой, растянувшись по всей дороге. Два или три раза я присаживался на землю, как и другие, передохнуть, а потом, видя, что за нами никто не следит, повернул налево в кусты, обогнул их и подался прямиком через поле догонять уходивших в сторону пленных. — Ребята, куда путь держите? — осведомился я. — На кудыкино поле, — ответил один из беглецов и тут же пояснил, — к военнопленным полякам, тут неподалеку их лагерь. — Возьмите меня с собой, — попросил я. — Отчего не взять? Пошли, корешем будешь. Военнопленные поляки нас встретили радушно. Узнав, кто мы такие и как сюда попали, они сразу же пригласили к себе в барак, усадили около пышущей жаром «буржуйки» и, первым делом, угостили самогоном. Закуски было вдоволь: хлеб, картошка, рыба. Вообще-то, пленные поляки в рабочих командах жили безбедно, получали посылки Международного Красного Креста, имели право переписки с родными и от них получали помощь. Никто их не охранял и лишь один раз в неделю наведывался проверяющий из лагерной комендатуры. Так что, по сравнению с русскими военнопленными, поляки жили привольно. О побеге они не думали и не мечтали, так как каждый побег грозил суровым наказанием для всей команды. После сытного и вкусного угощения сон свалил меня напрочь. Я не помнил, кто и когда уложил меня в кровать. Утром поляки говорили, что во сне я метался, кричал, кого-то звал, но к вечеру успокоился и всю ночь спал, как убитый. Попутчики мои ушли, оставив меня у поляков, по-видимому, у них были свои планы. Проснулся я на другой день рано утром. Отчаянно болела голова. Мне предлагали опохмелиться, но я наотрез отказался: — Пить больше не буду, не могу. А пожрать что-нибудь — не откажусь. Большое вам спасибо за приют. Если можно, дайте мне с собой немного еды и курева. — Куда же ты пойдешь? Красная армия скоро будет здесь. Пережди у нас. А то герман схватит. Не ходи, — отговаривали меня поляки. Они знали, что советские войска в районе Данцига прорвались к Балтийскому морю, окружили немцев в Восточной Пруссии и теперь наступают повсюду. Поляки почти семь лет находились в немецком плену и теперь с нетерпением ждали подхода советских солдат. — Нет! Мне надо идти! — настойчиво повторял я. Ждать своих я уже не мог — я устал ждать. Ожидание становилось невыносимым. В тот день, прихватив с собой харчи и табак, я зашагал на Восток. Неведомая сила, как магнитом, тянула меня на Родину.
1942 г, #Небольсин А спасательные катера продолжали выбрасывать на берег еще и еще выловленных людей. На отлогом песчаном берегу, стадом моржей на лежбище, почти недвижимо лежали спасенные и медленно приходили в себя. Тело мое перестало подчиняться мне, ноги, словно ватные, не позволяли встать даже на колени. Горло саднило от жестких приступов кашля. И все же, с большим усилием, я стащил с себя мокрую одежду, расстелил рядышком на солнце и стал с остервенением растирать себя мокрой нательной рубахой. Через какое-то время подъехала автомашина, погрузили всех, кто не смог самостоятельно двигаться и увезли в сторону города. Остальным приказали идти пешком. Я оделся в еще не высохшее белье и поплелся вместе со всеми. Охраны никакой не было, лишь впереди шел сутуленький немец с белой повязкой на руке и хриплым старческим голосом покрикивал: — Шнель! Шнель! Шли не строем, просто толпой, растянувшись по всей дороге. Два или три раза я присаживался на землю, как и другие, передохнуть, а потом, видя, что за нами никто не следит, повернул налево в кусты, обогнул их и подался прямиком через поле догонять уходивших в сторону пленных. — Ребята, куда путь держите? — осведомился я. — На кудыкино поле, — ответил один из беглецов и тут же пояснил, — к военнопленным полякам, тут неподалеку их лагерь. — Возьмите меня с собой, — попросил я. — Отчего не взять? Пошли, корешем будешь. Военнопленные поляки нас встретили радушно. Узнав, кто мы такие и как сюда попали, они сразу же пригласили к себе в барак, усадили около пышущей жаром «буржуйки» и, первым делом, угостили самогоном. Закуски было вдоволь: хлеб, картошка, рыба. Вообще-то, пленные поляки в рабочих командах жили безбедно, получали посылки Международного Красного Креста, имели право переписки с родными и от них получали помощь. Никто их не охранял и лишь один раз в неделю наведывался проверяющий из лагерной комендатуры. Так что, по сравнению с русскими военнопленными, поляки жили привольно. О побеге они не думали и не мечтали, так как каждый побег грозил суровым наказанием для всей команды. После сытного и вкусного угощения сон свалил меня напрочь. Я не помнил, кто и когда уложил меня в кровать. Утром поляки говорили, что во сне я метался, кричал, кого-то звал, но к вечеру успокоился и всю ночь спал, как убитый. Попутчики мои ушли, оставив меня у поляков, по-видимому, у них были свои планы. Проснулся я на другой день рано утром. Отчаянно болела голова. Мне предлагали опохмелиться, но я наотрез отказался: — Пить больше не буду, не могу. А пожрать что-нибудь — не откажусь. Большое вам спасибо за приют. Если можно, дайте мне с собой немного еды и курева. — Куда же ты пойдешь? Красная армия скоро будет здесь. Пережди у нас. А то герман схватит. Не ходи, — отговаривали меня поляки. Они знали, что советские войска в районе Данцига прорвались к Балтийскому морю, окружили немцев в Восточной Пруссии и теперь наступают повсюду. Поляки почти семь лет находились в немецком плену и теперь с нетерпением ждали подхода советских солдат. — Нет! Мне надо идти! — настойчиво повторял я. Ждать своих я уже не мог — я устал ждать. Ожидание становилось невыносимым. В тот день, прихватив с собой харчи и табак, я зашагал на Восток. Неведомая сила, как магнитом, тянула меня на Родину.
BY Дневник партизана Дзяковича и другие воспоминания о войне
Telegram channels enable users to broadcast messages to multiple users simultaneously. Like on social media, users need to subscribe to your channel to get access to your content published by one or more administrators. There have been several contributions to the group with members posting voice notes of screaming, yelling, groaning, and wailing in different rhythms and pitches. Calling out the “degenerate” community or the crypto obsessives that engage in high-risk trading, Co-founder of NFT renting protocol Rentable World emiliano.eth shared this group on his Twitter. He wrote: “hey degen, are you stressed? Just let it out all out. Voice only tg channel for screaming”. On Tuesday, some local media outlets included Sing Tao Daily cited sources as saying the Hong Kong government was considering restricting access to Telegram. Privacy Commissioner for Personal Data Ada Chung told to the Legislative Council on Monday that government officials, police and lawmakers remain the targets of “doxxing” despite a privacy law amendment last year that criminalised the malicious disclosure of personal information. Add up to 50 administrators Channel login must contain 5-32 characters
from us
