(Это продолжение ☝️) У каждого, наверное, своё представление о том, что такое Россия и как её и отношения с ней можно показывать в поэтическом письме, а я настаиваю на том, что текст Еганы поэтический, хоть это и проза. В последние два-три года обращаю внимание, что мне совсем не близко то, как видят и описывают жизнь, быт писательницы Урала. Но дело в том, что я там никогда не была. Я не понимаю, как там, какие лица у людей, что такое большие заводы, что такое большие реки, что такое не тёплые, южные горы, за которыми море, а значит и вечный отдых. Для меня их Россия – это только их Россия, у меня с этим словом ассоциируются другие её ипостаси, как минимум две: бедный, но вполне сытый аграрный и санаторный юг и Петербург с Ленобластью, где любой квир в своей тарелке, а любой недоинтеллектуал всегда виден как вошь на лысине, но его не отторгают, а инклюзивно вбирают, насколько это возможно, разные тусовки, превращая его неотёсанность в занозчивую оригинальность. Но тем ценнее для меня подобные тексты как материал познания, в том числе и того, а что же она есть, эта Россия, которая у меня в голове не хочет укладываться чем-то универсально цельным. Ну, маленькая у меня голова. Тем не менее, благодаря этой книге я ещё раз задумалась, что есть у нас всех, носителей этого двуглавоорлиного бурачного гражданства, нечто общее, помимо русского языка. Это пресловутая неотрефлексированность внутригражданского террора, порождающая мечты о неком единстве, о неких своих, которые останутся своими, не бросят, какие бы гадости ты ни творил.
Чем меньше в книге становится брата, тем больше в ней проступает личность пишущей, чем меньше мыслей о России, к моему облегчению, тем больше там становится самоисследования письма. И тут у меня происходило приятное слияние, как при влюблённости, на которую ответили. Сама писательница говорит в тексте, что он написан в нарушение всех композиционных законов. Но что при этом интересно, что Егана осознанно или нет, стремится довести своих читателей/читательниц до катарсиса. И у меня в конце что-то похожее на него произошло.
Да, я могла бы отметить одну фигуру умолчания, которая передо мною встала в этом тексте, но не буду, потому что саму раздражает, когда приписывают молчание и эзоповы языки. Может, там и нет этого умалчивания, может, того, что я вижу как сокрытое, там и не должно было быть. Сама Егана отметила внутри книги, что для её написания ей пришлось вернуться в Россию. Скажу только, что я уверена, что так писать о семье можно только тогда, когда вышла из этой семьи в свою отдельную жизнь.
(Это продолжение ☝️) У каждого, наверное, своё представление о том, что такое Россия и как её и отношения с ней можно показывать в поэтическом письме, а я настаиваю на том, что текст Еганы поэтический, хоть это и проза. В последние два-три года обращаю внимание, что мне совсем не близко то, как видят и описывают жизнь, быт писательницы Урала. Но дело в том, что я там никогда не была. Я не понимаю, как там, какие лица у людей, что такое большие заводы, что такое большие реки, что такое не тёплые, южные горы, за которыми море, а значит и вечный отдых. Для меня их Россия – это только их Россия, у меня с этим словом ассоциируются другие её ипостаси, как минимум две: бедный, но вполне сытый аграрный и санаторный юг и Петербург с Ленобластью, где любой квир в своей тарелке, а любой недоинтеллектуал всегда виден как вошь на лысине, но его не отторгают, а инклюзивно вбирают, насколько это возможно, разные тусовки, превращая его неотёсанность в занозчивую оригинальность. Но тем ценнее для меня подобные тексты как материал познания, в том числе и того, а что же она есть, эта Россия, которая у меня в голове не хочет укладываться чем-то универсально цельным. Ну, маленькая у меня голова. Тем не менее, благодаря этой книге я ещё раз задумалась, что есть у нас всех, носителей этого двуглавоорлиного бурачного гражданства, нечто общее, помимо русского языка. Это пресловутая неотрефлексированность внутригражданского террора, порождающая мечты о неком единстве, о неких своих, которые останутся своими, не бросят, какие бы гадости ты ни творил.
Чем меньше в книге становится брата, тем больше в ней проступает личность пишущей, чем меньше мыслей о России, к моему облегчению, тем больше там становится самоисследования письма. И тут у меня происходило приятное слияние, как при влюблённости, на которую ответили. Сама писательница говорит в тексте, что он написан в нарушение всех композиционных законов. Но что при этом интересно, что Егана осознанно или нет, стремится довести своих читателей/читательниц до катарсиса. И у меня в конце что-то похожее на него произошло.
Да, я могла бы отметить одну фигуру умолчания, которая передо мною встала в этом тексте, но не буду, потому что саму раздражает, когда приписывают молчание и эзоповы языки. Может, там и нет этого умалчивания, может, того, что я вижу как сокрытое, там и не должно было быть. Сама Егана отметила внутри книги, что для её написания ей пришлось вернуться в Россию. Скажу только, что я уверена, что так писать о семье можно только тогда, когда вышла из этой семьи в свою отдельную жизнь.
Telegram desktop app: In the upper left corner, click the Menu icon (the one with three lines). Select “New Channel” from the drop-down menu. Developing social channels based on exchanging a single message isn’t exactly new, of course. Back in 2014, the “Yo” app was launched with the sole purpose of enabling users to send each other the greeting “Yo.” How to create a business channel on Telegram? (Tutorial) The visual aspect of channels is very critical. In fact, design is the first thing that a potential subscriber pays attention to, even though unconsciously. The group also hosted discussions on committing arson, Judge Hui said, including setting roadblocks on fire, hurling petrol bombs at police stations and teaching people to make such weapons. The conversation linked to arson went on for two to three months, Hui said.
from us
