***

Фонтан-Противогаз целится в множитель свой — пятак,
скудно солнце лучится на ватке.
Свет топорщится, гейзером воткнут
наскоряк
в поедва ли живой товарняк.

Провожатые в воздух пускают шары, они бронзовеют,
словно точит вода, им по шею.

Сообразившаяся сеть, только взгляни, как встала,
плоскогубцами снятый
мороз, задевающий все снаряды
и мало помалу
всех с коленвала.

***

выйти ночью
слезая с верхнего яруса
деревянной кровати
подальше от разбудившей моли
от тени её на стене

не шумя излишне
сесть на ещё не высохший
сырой раскладной стул
и смотреть как по морю
ходят платформы
с буквой H во всю длину своих спин

море почему-то
обмельчало до уровня
у городка Славянка
лапы платформы
сводятся к основанию
(мы могли бы назвать их
центробежными)
они тащат по тёмной воде
упавшие воздушные фонарики
полные водорослей и песка

Джером Ротенберг

Камни & кости
гигантов

1

съешь камень

2

посади камни & смотри на их рост

3

каменный суп

#переводы

***

верёвка льда —


проусталь ланей:
они неустанней
об руки
растираются
пока вконец не растеряются
ладони обжигающей длинной

на облаке


смотрятся как на подбор
-одок
возвращаясь на затвор
-ёнок
где им без рук сожжённых
едок
выходит прыгнув в поводок
-простор

сверхплотный, как в мембране,
в своей же ране предок,
горящий со спины
— его обратно тянет до волны

в 2013-2014 Мэтью Макконахи Соловьёв успел сняться в «Интерстелларе» и «Настоящем детективе», а теперь готовится к новому успеху и выпускает книгу своих стихотворений, очень советую поддержать начинания молодого таланта!

Вещи

Всё меньше тех вещей, среди которых
Я в детстве жил, на свете остаётся.
Где лампы-“молнии”? Где чёрный порох?
Где чёрная вода со дна колодца?

Где “Остров мёртвых” в декадентской раме?
Где плюшевые красные диваны?
Где фотографии мужчин с усами?
Где тростниковые аэропланы?

Где Надсона чахоточный трёхдольник,
Визитки на красавцах адвокатах,
Пахучие калоши “Треугольник”
И страусова нега плеч покатых?

Где кудри символистов полупьяных?
Где рослых футуристов затрапезы?
Где лозунги на липах и каштанах,
Бандитов сумасшедшие обрезы?

Где твердый знак и буква “ять” с “фитою”?
Одно ушло, другое изменилось,
И что не отделялось запятою,
То запятой и смертью отделилось.

Я сделал для грядущего так мало,
Но только по грядущему тоскую
И не желаю начинать сначала:
Быть может, я работал не впустую.

А где у новых спутников порука,
Что мне принадлежат они по праву?
Я посягаю на игрушки внука,
Хлеб правнука, праправнукову славу.

Арсений Тарковский, 1957

#стихотворение_дня

***

... ... ...
... ...

...

теперь лишь в бедности слóва
пытайся сличить себя
с чем угодно

А ещё сегодня день рождения замечательного поэта и енджойера группы Death Grips Егора Зернова. Ходят слухи, что какой-то "Овидий-роман" у него недавно вышел, стоит призадуматься... А пока вот мой любимый текст Егора:

Ein Brudermord

В пост-уорхоловскую эпоху один-единственный жест, такой как отказ закинуть ногу на ногу, будет более значим, чем все страницы «Войны и мира».
— Баллард, The Atrocity Exhibition

Неприятный какой механизм: о брусчатку как будто ошибся,
бежишь от креста на полу под раскаты оркестров, окрашенный
в чёрную охру; либо мокрое серебро в ладони бликует, либо
реально огонь, но искришь мимоходом орудие, так что нагрудной
сумкой торчит партитура твоей распальцовки; ты выколком спайным
стань кислорода, а я притворюсь окровавленным ухом президента
Америки, в которое вшит сеанс нескончаемый, то есть экран, забуревший
от рвоты, где «ты» — это вид от второго лица; дорогой, ну ограбь
мои вены, брат, затем сдери от позора ногти, по опрокинутым
лестницам прогарцуй, потом без задоринки вылези, а я
с назло раззявленным ртом, образно говоря, всё равно воскресну,
пока мы снимаем краш-тест моей глотки И СПРАВА, И СЛЕВА,
перед стандартной гражданкой собирая электорат из тех,
кто стоит за окном, как Паллада, как ЭТОТ ПАРЕНЬ; в кармане
тачскрин с твоим лезвием бьются в дёсны, на оставшихся фото:
символика / фильтр «эффектный прохладный» / обрезанный рот,
и хрипящий фальцет, и касание брови мизинцем / плечо / полицейский
и чёрным по белому слово ПРОВОРНО.

Это стихотворение написал в стол Олдржих (Олри) Ланд в 1971 году, на десятилетие смерти своей подруги Марии. Мария жила в Берлине, Олри знал её как Машу и не знал, какая у неё фамилия. Маша принадлежала к контркультуре пятидесятых; часто нарочно нарывалась на то, чтобы её избили (это обошлось ей неудачно сросшимся переломом руки и проблемами с почками). Строительство Берлинской стены застало её в Восточном Берлине. Она демонстративно попыталась перейти границу, её застрелил ГДРский солдат.

ДЖОН ЭШБЕРИ

ОНИ МЕЧТАЮТ ТОЛЬКО ОБ АМЕРИКЕ

Они мечтают только об Америке
Затеряться среди тринадцати миллионов стеблей травы:
"Этот мёд сладок,
Но обжигает горло".

И прячась от темноты в амбарах
Теперь они могут быть взрослыми
И пепельница убийцы легче –
Озеро – сиреневый куб.

В правой руке он держит ключ.
“Пожалуйста”, - охотно попросил он.
Ему тридцать лет.
Это было раньше

Мы могли проехать сотни миль
Ночью, среди одуванчиков.
Когда его головная боль усилилась, мы
Остановились на заправке, ограждённой проволокой.

Теперь его волновали лишь знаки.
Была ли сигара знаком?
А как насчет ключа?
Он медленно вошёл в спальню.

"Я бы не сломал ногу, если бы не упал
На стол в гостиной. Каково это – снова оказаться
У кровати? Ничего не поделаешь
Для нашего освобождения, кроме как в ужасе ждать его.

И я пропадаю без тебя".

пер. Фролов А

ковбойский моностих

мне снился Ранго в полусвете стёкол

Во «Всеализме» вышла вторая часть цикла «WOGEGEN», как и многие мои тексты, все это диалог с дорогими для меня людьми, и да будет он памятен

В журнале появилась вторая часть цикла "WOGEGEN" Дмитрия Сабирова.

В основе нового цикла лежит идея призрачности и неразгадываемости. Кажется, будто слова расползлись по страницам и собрать их нельзя, остаётся только предчувствовать их окончательное стирание-фантомность, проявляющую состояние приближения смерти — молчаливой и невыразимой. Стихи становятся осколками местности, где гибель стала частью ландшафта и шага, и читатель, как Орфей в подземном царстве, идёт по нему в поисках проблеска света.

свага-репост потрясающего текста в потрясающем переводе

Ночное видение

Любовь, ценнее золота, пою,
Тяжёлую и нерушимую мою…
…,но сердце
Моё, как золото, не разорвать на части,
Во мне оно бессмертно:
Не видел мир нигде таких богов,
Что пальцем бы могли крошить любовь.

Майкл Филд

Прошлой ночью, вдали
От гремящего хаоса
Разложения духа,
Я горько плёлся во тьме
Навстречу деревьям и травам,
Раскачивающимся в ритм
Явления её тела.

Я принял тех невиданных зелий,
Которыми мы пропитывали землю,
И они не меньше пьянили,
Чем когда растекались
От наших поцелуев.

Дымка вела меня
Легко, как льющаяся сквозь лето река,
По равнине бесконечного расширения
Ко Времени последнему изречению.

***

Я вижу твои руки среди сожжённых тростинок
И твои волосы, усыпанные свежей травой,
Плещущие, как морская волна в воздухе.

Мы, взявшись за руки, идём по полю
Вместе со звёздами и песчинками,
Сошедшимися в подходящее общество.
Чувствуя биение фонтана девственности
Как будто впервые,
Мы восторгаемся метеорами кровяных сгустков,
Летящими в наших жилах.

Меч чужеродных законов,
Замахивающийся, чтобы разъединить нас,
Нависает над невидимостью,
Когда дверь хижины распахивается
Навстречу набухающему свечению наших пальцев.
После ты снова всецело моя,
Грациозная и нагая в подношениях мгновения:
Виноградина меж наших губ
И сок съеденной хурмы
С ароматами тела,
Текущий сквозь осень.

Твоя красота распыляется во мне,
Когда твои благоуханные волосы
Мягко растекаются по моей груди.
Вот мгновения, полные желания,
Свободные от вредоносных перемен,
Желающих ограбить сердце
Естественного порядка Любви.

И вот, когда молния пробивается из моего сердца,
Ты начинаешь увлекать меня глубоко в свои недра:
Наши губы лихорадочно трепещут,
Наши глаза разливаются солнечным светом.
Молчи.
Ни единого вздоха.
Сплетённые, восходя и нисходя в единение,
Мы входим в молчание, как в море становления.

После, лёжа в бездвижных объятиях,
Мы слушаем гул дождя,
Проникающего в нас и бегущего
В унисон с нашей кровью.
Моя рука покоится под твоей грудью,
Ты сладко бормочешь между нежными поцелуями,
Пока радость покоя взбирается
По складкам сна.

***

Видение растворяется в темноте,
А я возвращаюсь в ту точку во времени,
Напоминающую, что есть призрак
И что есть никогда не исчезающая тень.

Я снова продолжаю шаг
Среди стольких созданий,
Отдающихся первобытности,
Жертвующих свои листья и голые клетки
Властной магии луны
И разворачивающейся божественности солнца.

Я знаю, что остаётся
От колдовского опыта
И призванной мысли:
Она, похожая на дуновение
И ощутимая в воздухе,
Но навечно живая
В зелёном вихре,
Этом повелительном естестве
И духе моей крови.

Филип Ламантиа.

#перевод