Товарищи читатели! С удивлением вынужден признать, что аукционов-аттракционов в «Поребрике» не проводилось с незапамятных времён. То есть - с мая. Так что пора внести в размеренную жизнь канала азартный «оживляж» и взбодрить серые ноябрьские будни, когда гулять уже не очень хочется, а ёлку наряжать ещё рано.
Поэтому - прошу: работа Петра Черепанова, классический сюжет - «Дом Зингера». Размеры: 17 на 22 см, с паспарту - 23 на 30 см. Темпера, гуашь, линер, простой и белый карандаши, чёрный маркер. Рисунок существует в единственном и неповторимом экземпляре (мамой клянусь). Стартовая цена - 3000 рублей. Имя победителя будет объявлено в субботу 23 ноября в 22:00 по Москве. Пересылка в другой город за мой счёт.
Готовь сани летом, а новогодний подарок в ноябре! 🎄Пожалуйста, приступайте!🎉
Поэтому - прошу: работа Петра Черепанова, классический сюжет - «Дом Зингера». Размеры: 17 на 22 см, с паспарту - 23 на 30 см. Темпера, гуашь, линер, простой и белый карандаши, чёрный маркер. Рисунок существует в единственном и неповторимом экземпляре (мамой клянусь). Стартовая цена - 3000 рублей. Имя победителя будет объявлено в субботу 23 ноября в 22:00 по Москве. Пересылка в другой город за мой счёт.
Готовь сани летом, а новогодний подарок в ноябре! 🎄Пожалуйста, приступайте!🎉
#цитатазазавтраком
«Общественное мнение торжествует там, где дремлет мысль».
Оскар Уайльд
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Виктор Кротов (род. 1945). «Горожане» (1986). Музей Андеграунда, Екатеринбург.
«Общественное мнение торжествует там, где дремлет мысль».
Оскар Уайльд
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Виктор Кротов (род. 1945). «Горожане» (1986). Музей Андеграунда, Екатеринбург.
#бытописание В нашей исполненной достоинства культурной столице всегда любили поесть. Причём до сих пор стараются делать это удобно и демократично, притворяясь, что никто не создаёт из еды культа. Ну, то есть, ресторанной Меккой город себя не объявляет, иначе он сразу уронит свой повышенный культурный статус, что губительно скажется на его сложной самооценке. Поэтому бессчётные кафе, кафешки, пышечные, ресторанчики и рестораны на любой вкус и бюджет преподносятся гостям города в виде приятного бонуса к возвышенному. Поощряя кулинарный туризм, интеллигентный Петербург всё же делает вид, что он не «про еду».
Город слегка кокетничает и лукавит, потому что он ещё как «про еду», особенно про удобную и демократичную. И у этого общепитовского явления имеются научно доказанные предпосылки, уходящие корнями в глубину веков (пардон).
Глубина этих веков равна, как вы понимаете, трём столетиям. Разумеется, при Петре в строящемся городе стали появляться первые кухмистерские - незамысловатые едальни для публики со скромным доходом (для ремесленников, мастеровых, начинающих торговцев). Кухмистерские народу понравились с самого начала и продолжали нравиться вплоть до 1880-х годов. Да и как не радоваться сытному обеду из трёх-четырёх блюд всего-то за 35-45 копеек? А приобретение «обеденного» абонемента гарантировало 10% скидку даже от этой более чем разумной и приятной цены.
Основную массу держателей «кухмистерских» абонементов составляли холостяки. До середины 19 века гендерные пропорции в Петербурге искажались внушительным преобладанием мужского пола - две трети от всей городской популяции. Объяснялось это просто: мужчины переселялись в столицу на заработки, а для приезжего слабого пола работы особо не имелось. Ежегодно петербургское население прирастало тысячами крестьян, разорившихся лавочников и мелких чиновников, жаждущих урвать повышение по службе. Количественно ощутимую прибавку к завсегдатаям кухмистерских давали иногородние студенты. Добавим сюда гвардию, армию и флот и удивимся, что мужчин в столице насчитывалось всего лишь две трети.
Предтечи советских сосисочных и современных демократичных ресторанчиков делились на подвиды в зависимости от национальности хозяина: русские, татарские, еврейские, польские, чухонские и пр. Всё выглядело логично и предсказуемо: у татар предлагали конину и рассаживали мужчин и женщин по разным залам, у иудеев готовили кошерное и так далее. И только греческие кухмистерские не имели к грекам никакого отношения, и подавали в них что ни попадя, в основном русские супы с пирогами и котлетами. Публика знала об этом кулинарно-географическом хаосе и не обижалась.
Вне зависимости от национальности все владельцы едален держали нос по ветру и ухо востро, улавливая малейшие изменения спроса, дабы вовремя отреагировать на них предложением. В 1802 году столичный общепит запустил услугу по доставке обедов на дом. Студенты и холостые квартиранты, ленившиеся спускаться на сырые улицы, были в восторге. Санкт-Петербург - родина «Яндекс Еды»!
Опять же, кухмистерские случались разные. У Сенного рынка питались пирожками с требухой, а на Невском совершающей променад публике предлагали 15 видов жаркого. В меню имелись также рыбные блюда, «холодное», «пирожное», компоты и пудинги.
Но никакой «бланманжет с киселём» не мог скрасить «кухмистерской» убогости и антисанитарии. Душные подвальные помещения, нечистая посуда, грязные скатерти, заплёванный пол и посетители, не снимавшие верхней одежды. Больше других нечистоплотностью славились псевдо-греческие едальни. На них-то и пошёл войной Дмитрий Васильевич Каншин (1828-1904), язвенник, зануда и спонтанный диетолог. Но об этом уже завтра, не переключайтесь.
Город слегка кокетничает и лукавит, потому что он ещё как «про еду», особенно про удобную и демократичную. И у этого общепитовского явления имеются научно доказанные предпосылки, уходящие корнями в глубину веков (пардон).
Глубина этих веков равна, как вы понимаете, трём столетиям. Разумеется, при Петре в строящемся городе стали появляться первые кухмистерские - незамысловатые едальни для публики со скромным доходом (для ремесленников, мастеровых, начинающих торговцев). Кухмистерские народу понравились с самого начала и продолжали нравиться вплоть до 1880-х годов. Да и как не радоваться сытному обеду из трёх-четырёх блюд всего-то за 35-45 копеек? А приобретение «обеденного» абонемента гарантировало 10% скидку даже от этой более чем разумной и приятной цены.
Основную массу держателей «кухмистерских» абонементов составляли холостяки. До середины 19 века гендерные пропорции в Петербурге искажались внушительным преобладанием мужского пола - две трети от всей городской популяции. Объяснялось это просто: мужчины переселялись в столицу на заработки, а для приезжего слабого пола работы особо не имелось. Ежегодно петербургское население прирастало тысячами крестьян, разорившихся лавочников и мелких чиновников, жаждущих урвать повышение по службе. Количественно ощутимую прибавку к завсегдатаям кухмистерских давали иногородние студенты. Добавим сюда гвардию, армию и флот и удивимся, что мужчин в столице насчитывалось всего лишь две трети.
Предтечи советских сосисочных и современных демократичных ресторанчиков делились на подвиды в зависимости от национальности хозяина: русские, татарские, еврейские, польские, чухонские и пр. Всё выглядело логично и предсказуемо: у татар предлагали конину и рассаживали мужчин и женщин по разным залам, у иудеев готовили кошерное и так далее. И только греческие кухмистерские не имели к грекам никакого отношения, и подавали в них что ни попадя, в основном русские супы с пирогами и котлетами. Публика знала об этом кулинарно-географическом хаосе и не обижалась.
Вне зависимости от национальности все владельцы едален держали нос по ветру и ухо востро, улавливая малейшие изменения спроса, дабы вовремя отреагировать на них предложением. В 1802 году столичный общепит запустил услугу по доставке обедов на дом. Студенты и холостые квартиранты, ленившиеся спускаться на сырые улицы, были в восторге. Санкт-Петербург - родина «Яндекс Еды»!
Опять же, кухмистерские случались разные. У Сенного рынка питались пирожками с требухой, а на Невском совершающей променад публике предлагали 15 видов жаркого. В меню имелись также рыбные блюда, «холодное», «пирожное», компоты и пудинги.
Но никакой «бланманжет с киселём» не мог скрасить «кухмистерской» убогости и антисанитарии. Душные подвальные помещения, нечистая посуда, грязные скатерти, заплёванный пол и посетители, не снимавшие верхней одежды. Больше других нечистоплотностью славились псевдо-греческие едальни. На них-то и пошёл войной Дмитрий Васильевич Каншин (1828-1904), язвенник, зануда и спонтанный диетолог. Но об этом уже завтра, не переключайтесь.
#цитатазазавтраком
«Балуйте детей, господа! Никто не знает, что их ожидает в будущем».
Владимир Набоков
Доброе утро. Ну, с всемирным днём ребёнка!
#картиназазавтраком
Дмитрий Марков из галереи «Anna Nova», временная выставка (август-октябрь 2024).
«Балуйте детей, господа! Никто не знает, что их ожидает в будущем».
Владимир Набоков
Доброе утро. Ну, с всемирным днём ребёнка!
#картиназазавтраком
Дмитрий Марков из галереи «Anna Nova», временная выставка (август-октябрь 2024).
#бытописание (окончание) Нынешний период развитого общепита, переживаемый Петербургом, вряд ли можно считать кулинарно-предпринимательским «ренессансом», так как «средневековья» по этой части в городе не случалось ни разу за все три века его существования (столовые не закрывались даже в блокаду). Конечно, меню иногда бывало и невкусным, и даже несъедобным, но сформированную кухмистерскими привычку к доступным обедам не смогли вытравить из города ни дуболомная власть Советов, ни продовольственный дефицит эпохи строительства коммунизма. «Колыбель трёх революций» всегда поражала советских командированных изобилием пельменных, пирожковых, закусочных, сосисочных и столовых.
Возникновением последних мы обязаны Дмитрию Васильевичу Каншину (1828-1904), самопровозглашенному Дон Кихоту здорового питания и Робин Гуду гигиены. Это он, Дмитрий Васильевич, разрушил антисанитарный «кухмистерский» уклад в дореволюционной столице.
Будучи госслужащим, Каншин избыточно мотался по городам и весям, ел что попало и где придётся и, в конце концов, заработал на общепитовских харчах то ли подагру, то ли язву с гастритом. Склонный и к рефлексии, и к систематизации, Дмитрий Васильевич грамотно исследовал недуг и, убедившись, что болезнь явилась следствием неправильного питания, разработал для себя индивидуальную программу завтраков, обедов и ужинов. Сняло ли язву-подагру как рукой - неизвестно. Зато диетолог-самоучка поделился секретами здорового рациона в своей «Энциклопедии», изданной в 1885 году и вызвавшей фурор в интеллигентских и научных кругах. В книге автор уделил внимание таким аспектам как «Кулинарная химия и физика», «Эстетика питания» и - моё любимое - «Припасоведение». Наукообразное исследование сделало госслужащего Каншина столичной знаменитостью.
От теории Дмитрий Васильевич перешёл к практике и в 1888-м открыл первые - и в Петербурге, и в России - столовые. Таланты Каншина не исчерпывались одной только диетологий. PR-кампания по раскрутке нового бизнеса ему также удалась. Сторонник здорового питания и главный конкурент кухмистерских, Дмитрий Васильевич шокировал горожан откровениями об истинном положении дел в их любимых забегаловках.
Из разоблачений диетологического мессии (слабонервным и впечатлительным советую пропустить цитату): «Вам, может быть, неизвестно, что такое кашное сало? Всё, что снимается со всех тарелок, кладётся в кастрюлю и из этого вываривается жир. Этот жир идёт в кашу и называется кашным салом. Затем все выварки из такой кастрюли рубятся, и из них делается начинка для пирожков».
Ошарашенная публика испуганно притихла, и тут же любезный Каншин пригласил потерявших аппетит петербуржцев в свои новые столовые. Как уверял Дмитрий Васильевич, в его заведениях придерживались норм, разработанных мюнхенскими учёными, поэтому каншинские столовые получили название «нормальных». Диетолог-бизнесмен монетизировал свой научный авторитет, напирая на высокие санитарные требования и личное участие в опытах по «изготовлению дешёвых и здоровых блюд».
В «нормальных» столовых, действительно, было опрятно и недорого. И работали они с достоинством с 12 до 16, а не с утра до ночи, как малохольные прогорклые кухмистерские. Каншинские заведения посещали и благородные сословия, и интеллигенция. Если вынести за скобки всю PR-«учёность», «нормальные» столовые представляли собой отмытые трактиры. На стойку для наглядности всё так же выставляли «блюда дня», холодную закуску съедали прямо у стойки, а горячие блюда употребляли исключительно сидя. Держателям «обеденных» абонементов выделяли персональные шкафчики, в которых завсегдатаи хранили личные столовые приборы, салфетку и/или книгу для чтения во время еды.
К началу 20 века общепитовские «порядок и прогресс» окончательно вытеснили нездоровые кухмистерские из петербургской повседневности.
Возникновением последних мы обязаны Дмитрию Васильевичу Каншину (1828-1904), самопровозглашенному Дон Кихоту здорового питания и Робин Гуду гигиены. Это он, Дмитрий Васильевич, разрушил антисанитарный «кухмистерский» уклад в дореволюционной столице.
Будучи госслужащим, Каншин избыточно мотался по городам и весям, ел что попало и где придётся и, в конце концов, заработал на общепитовских харчах то ли подагру, то ли язву с гастритом. Склонный и к рефлексии, и к систематизации, Дмитрий Васильевич грамотно исследовал недуг и, убедившись, что болезнь явилась следствием неправильного питания, разработал для себя индивидуальную программу завтраков, обедов и ужинов. Сняло ли язву-подагру как рукой - неизвестно. Зато диетолог-самоучка поделился секретами здорового рациона в своей «Энциклопедии», изданной в 1885 году и вызвавшей фурор в интеллигентских и научных кругах. В книге автор уделил внимание таким аспектам как «Кулинарная химия и физика», «Эстетика питания» и - моё любимое - «Припасоведение». Наукообразное исследование сделало госслужащего Каншина столичной знаменитостью.
От теории Дмитрий Васильевич перешёл к практике и в 1888-м открыл первые - и в Петербурге, и в России - столовые. Таланты Каншина не исчерпывались одной только диетологий. PR-кампания по раскрутке нового бизнеса ему также удалась. Сторонник здорового питания и главный конкурент кухмистерских, Дмитрий Васильевич шокировал горожан откровениями об истинном положении дел в их любимых забегаловках.
Из разоблачений диетологического мессии (слабонервным и впечатлительным советую пропустить цитату): «Вам, может быть, неизвестно, что такое кашное сало? Всё, что снимается со всех тарелок, кладётся в кастрюлю и из этого вываривается жир. Этот жир идёт в кашу и называется кашным салом. Затем все выварки из такой кастрюли рубятся, и из них делается начинка для пирожков».
Ошарашенная публика испуганно притихла, и тут же любезный Каншин пригласил потерявших аппетит петербуржцев в свои новые столовые. Как уверял Дмитрий Васильевич, в его заведениях придерживались норм, разработанных мюнхенскими учёными, поэтому каншинские столовые получили название «нормальных». Диетолог-бизнесмен монетизировал свой научный авторитет, напирая на высокие санитарные требования и личное участие в опытах по «изготовлению дешёвых и здоровых блюд».
В «нормальных» столовых, действительно, было опрятно и недорого. И работали они с достоинством с 12 до 16, а не с утра до ночи, как малохольные прогорклые кухмистерские. Каншинские заведения посещали и благородные сословия, и интеллигенция. Если вынести за скобки всю PR-«учёность», «нормальные» столовые представляли собой отмытые трактиры. На стойку для наглядности всё так же выставляли «блюда дня», холодную закуску съедали прямо у стойки, а горячие блюда употребляли исключительно сидя. Держателям «обеденных» абонементов выделяли персональные шкафчики, в которых завсегдатаи хранили личные столовые приборы, салфетку и/или книгу для чтения во время еды.
К началу 20 века общепитовские «порядок и прогресс» окончательно вытеснили нездоровые кухмистерские из петербургской повседневности.
#цитатазазавтраком
«Изучать философию следует в лучшем случае после пятидесяти. Выстраивать модель общества - и подавно. Сначала следует научиться готовить суп, жарить - пусть не ловить - рыбу, делать приличный кофе».
Иосиф Бродский
Доброе утро. Ну, с днём философии! Да и Вольтеру сегодня стукнуло аж 330 лет.
#картиназазавтраком
Зинаида Серебрякова (1884-1967). «Крестьяне» (1914). Русский музей.
«Изучать философию следует в лучшем случае после пятидесяти. Выстраивать модель общества - и подавно. Сначала следует научиться готовить суп, жарить - пусть не ловить - рыбу, делать приличный кофе».
Иосиф Бродский
Доброе утро. Ну, с днём философии! Да и Вольтеру сегодня стукнуло аж 330 лет.
#картиназазавтраком
Зинаида Серебрякова (1884-1967). «Крестьяне» (1914). Русский музей.
Товарищи читатели! Спешу обратить ваше внимание на то, что межсезонный аукцион-аттракцион, набравший обороты на старте, минует краткосрочное будничное затишье и приближается к своей торжественной кульминации. «Дом Зингера» приосанился и замер в ожидании азартных ценителей и любителей всякого красивого. Текущая ставка составляет 5000 рублей 🔥🔥🔥Имя победителя будет объявлено чуть меньше чем через 48 часов - в субботу 23 ноября ровно в 22:00 по Москве🎉🎉🎉Пожалуйста, продолжайте!🎄🎄🎄
#цитатазазавтраком
«Знаю только одно - нас подвергли какому-то испытанию, и этот кто-то или что-то куда умнее нас, так что мне остаётся только быть добрым, сохранять спокойствие и жить как можно приятнее, пока испытание не кончится».
Курт Воннегут
Доброе утро. Ещё чуть-чуть и выходные!
#картиназазавтраком
Владимир Яшке (1948-2018). «Ваза с цветами на ковре» (1990).
«Знаю только одно - нас подвергли какому-то испытанию, и этот кто-то или что-то куда умнее нас, так что мне остаётся только быть добрым, сохранять спокойствие и жить как можно приятнее, пока испытание не кончится».
Курт Воннегут
Доброе утро. Ещё чуть-чуть и выходные!
#картиназазавтраком
Владимир Яшке (1948-2018). «Ваза с цветами на ковре» (1990).
#кровоедение Музейное дело, оно такое. Только нам, обывателям и посетителям, кажется, что дело это нехитрое - собирай раритеты согласно профилю и компонуй из них выставки под разные юбилеи или просто так, под настроение.
Однако подобное дилетантское мнение далеко от реальности. Любой крупный музейщик-директор сражается сразу на двух фронтах - историческом или искусствоведческом, по призванию, и невидимом идеологическом, по должности. Хотя в иные советские годы от музейных управляющих не требовалось глубокого знания экспонируемого. Безоговорочной приверженности идеологемам зачастую оказывалось вполне достаточно. При этом идеологемы периодически менялись, и тогда «прилетало» не только царским пережиткам, но и своим, советским, экспозициям и мемориалам.
Сейчас в это сложно поверить, но в 1953 году жертвой сменившегося идеологического тренда пал Музей обороны и блокады Ленинграда. Тот самый, который в Соляном переулке. Хотя для посетителей его закрыли четырьмя годами ранее. Просто всякие бюрократические разбирательства и измывательства заняли время. Одно только создание ликвидационной комиссии чего стоило.
Музей проработал всего 5 лет - с апреля 1944-го. Он возник почти стихийно, как народный (а потому немного наивный и искренний), эмоциональный мемориал. Конечно, такие инициативы не утверждаются на трамвайных остановках. Идея принадлежала Военному Совету Ленинградского фронта, но уцелевшие жители города посчитали музей и своим тоже и выстроились в терпеливую очередь, чтобы передать в коллекцию личные семейные кусочки памяти.
Достаточно быстро в музее набралось 37 тысяч экспонатов. От продовольственных карточек до трофейного немецкого оружия. Уже в болезненные послевоенные годы экспозиция задумывалась как слепок тех лет, застывший кадр из жизни блокадного города с диорамами и инсталляциями. Среди сотрудников музея не встречалось «посторонних». Все, как один, блокадные, травмированные, потерявшие, а потому считавшие свою работу делом чести и жизни.
Но вот в 1949-м подул «ветер перемен». Страну потрясло «Ленинградское дело». Многие из оборонявших город оказались «врагами». Десятки были расстреляны, около 2 тысяч репрессированы.
А тут такой народный и искренний музей. Получалась нестыковка, ликвидировать которую сами-понимаете-кто поручил тов. Маленкову. Трудно, то есть, практически невозможно было найти крамолу в существовании Музея обороны и блокады, но кремлёвскому делегату это удалось. Выяснилось, что экспозиция незаслуженно приписывала подвиг горожанам, тем самым создавая ложный миф об особой судьбе Ленинграда и принижая роль тов. Сталина И.В. в обороне города. Существование блокадного музея признавалось идеологически неправильным.
Из воспоминаний экскурсовода Нины Нониной: «1949 год. Ленинград. Во дворе Музея обороны горят костры. Жгут бесценные, уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии. Жгут многочисленные фотографии. Среди них и детские. В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись».
Сотрудники музея делали, что могли, для спасения коллекции. Но могли они мало. Что-то (в частности, дневник Тани Савичевой) успели передать в другие музеи, что-то не очень громоздкое забирали домой. Был арестован директор музея Лев Раков и его заместители. Раков подозревался в «сборе оружия (немецкие трофеи) с целью проведения террористических актов». Но Лев Львович тогда уже ничему не удивлялся. В 1936-м его, сотрудника Эрмитажа, арестовали за коллекцию дореволюционной одежды и обвинили в «пропаганде дворянского образа жизни».
В общем, музея не стало.
Через 40 лет, в 1989-м, «ветер перемен» дул уже в другую сторону. Ленсовет призвал жителей города внести посильный вклад в воссоздание музея блокады на старом месте. И опять тогда ещё ленинградцы выстроились в терпеливую очередь, чтобы передать в коллекцию бережно сохранённые свидетельства тех страшных дней.
Но получился уже другой музей, размерами и стилистикой напоминающий «ленинскую комнату» на заводе. С акцентом на «героической обороне Ленинграда», отодвигающим чудовищную гуманитарную катастрофу блокадных лет на второй план.
Однако подобное дилетантское мнение далеко от реальности. Любой крупный музейщик-директор сражается сразу на двух фронтах - историческом или искусствоведческом, по призванию, и невидимом идеологическом, по должности. Хотя в иные советские годы от музейных управляющих не требовалось глубокого знания экспонируемого. Безоговорочной приверженности идеологемам зачастую оказывалось вполне достаточно. При этом идеологемы периодически менялись, и тогда «прилетало» не только царским пережиткам, но и своим, советским, экспозициям и мемориалам.
Сейчас в это сложно поверить, но в 1953 году жертвой сменившегося идеологического тренда пал Музей обороны и блокады Ленинграда. Тот самый, который в Соляном переулке. Хотя для посетителей его закрыли четырьмя годами ранее. Просто всякие бюрократические разбирательства и измывательства заняли время. Одно только создание ликвидационной комиссии чего стоило.
Музей проработал всего 5 лет - с апреля 1944-го. Он возник почти стихийно, как народный (а потому немного наивный и искренний), эмоциональный мемориал. Конечно, такие инициативы не утверждаются на трамвайных остановках. Идея принадлежала Военному Совету Ленинградского фронта, но уцелевшие жители города посчитали музей и своим тоже и выстроились в терпеливую очередь, чтобы передать в коллекцию личные семейные кусочки памяти.
Достаточно быстро в музее набралось 37 тысяч экспонатов. От продовольственных карточек до трофейного немецкого оружия. Уже в болезненные послевоенные годы экспозиция задумывалась как слепок тех лет, застывший кадр из жизни блокадного города с диорамами и инсталляциями. Среди сотрудников музея не встречалось «посторонних». Все, как один, блокадные, травмированные, потерявшие, а потому считавшие свою работу делом чести и жизни.
Но вот в 1949-м подул «ветер перемен». Страну потрясло «Ленинградское дело». Многие из оборонявших город оказались «врагами». Десятки были расстреляны, около 2 тысяч репрессированы.
А тут такой народный и искренний музей. Получалась нестыковка, ликвидировать которую сами-понимаете-кто поручил тов. Маленкову. Трудно, то есть, практически невозможно было найти крамолу в существовании Музея обороны и блокады, но кремлёвскому делегату это удалось. Выяснилось, что экспозиция незаслуженно приписывала подвиг горожанам, тем самым создавая ложный миф об особой судьбе Ленинграда и принижая роль тов. Сталина И.В. в обороне города. Существование блокадного музея признавалось идеологически неправильным.
Из воспоминаний экскурсовода Нины Нониной: «1949 год. Ленинград. Во дворе Музея обороны горят костры. Жгут бесценные, уникальные экспонаты, подлинные документы, реликвии. Жгут многочисленные фотографии. Среди них и детские. В залах музея молотом разбивают скульптуры. Баграми сдирают живопись».
Сотрудники музея делали, что могли, для спасения коллекции. Но могли они мало. Что-то (в частности, дневник Тани Савичевой) успели передать в другие музеи, что-то не очень громоздкое забирали домой. Был арестован директор музея Лев Раков и его заместители. Раков подозревался в «сборе оружия (немецкие трофеи) с целью проведения террористических актов». Но Лев Львович тогда уже ничему не удивлялся. В 1936-м его, сотрудника Эрмитажа, арестовали за коллекцию дореволюционной одежды и обвинили в «пропаганде дворянского образа жизни».
В общем, музея не стало.
Через 40 лет, в 1989-м, «ветер перемен» дул уже в другую сторону. Ленсовет призвал жителей города внести посильный вклад в воссоздание музея блокады на старом месте. И опять тогда ещё ленинградцы выстроились в терпеливую очередь, чтобы передать в коллекцию бережно сохранённые свидетельства тех страшных дней.
Но получился уже другой музей, размерами и стилистикой напоминающий «ленинскую комнату» на заводе. С акцентом на «героической обороне Ленинграда», отодвигающим чудовищную гуманитарную катастрофу блокадных лет на второй план.
#цитатазазавтраком
«С детства нам твердили: Бога нет, материя первична, человек произошёл от гориллы… Атеистическая пропаганда достигала своей цели… Да и сама жизнь отчасти к этому подталкивала. Взглянешь на иного соотечественника - действительно, от гориллы. Причём недавно…»
Сергей Довлатов «Марш одиноких».
Доброе утро. Ну, с наступающим всемирным днём эволюции! (завтра)
#картиназазавтраком
Павлик Лемтыбож из галереи «Свиное рыло».
«С детства нам твердили: Бога нет, материя первична, человек произошёл от гориллы… Атеистическая пропаганда достигала своей цели… Да и сама жизнь отчасти к этому подталкивала. Взглянешь на иного соотечественника - действительно, от гориллы. Причём недавно…»
Сергей Довлатов «Марш одиноких».
Доброе утро. Ну, с наступающим всемирным днём эволюции! (завтра)
#картиназазавтраком
Павлик Лемтыбож из галереи «Свиное рыло».
#субботниечтения
АНДРЕЙ АСТВАЦАТУРОВ
«ОСЕНЬ В КАРМАНАХ»
«Осень в Петербурге имеет странное свойство - напоминать душе о самом главном. Кстати, зима, весна, лето такого свойства не имеют. Нет, они, конечно, случаются в нашем городе, даже регулярно, но как-то поспешно, между делом, в силу привычки или необходимости. Их обычно пережидают, пересиживают где-нибудь в экзотических широтах, на зимних курортах, на дачах, иногда - в музеях, в театрах, в кафе, но чаще - в офисах и квартирах. Календарь без осени привносит в нашу жизнь оттенок чего-то несущественного. Зимой-весной-летом мы и работаем как-то вполсилы, и думаем вполмозга, и разговариваем вполголоса. Словно не живём, а так - готовимся к жизни, пишем черновик, репетируем, и всё в каком-то бреду, в полусне…
… Теперь тоже осень. Гранит поросячьего цвета в беспамятстве молчит и леденит пальцы. Я смотрю на Зимний дворец и угадываю за его холодной разукрашенной коробкой ветхий музей, кладбище человеческих усилий. Один мой знакомый много лет назад подарил музею старую немецкую Библию, подписанную самим Лютером. Говорят, когда Лютер её переводил, рискуя быть заживо поджаренным, ему явился оскалившийся дьявол. Лютер швырнул в него чернильницу, и дьявол исчез. Осталось лишь черное пятно на стене. Теперь это пятно предприимчивые немцы за деньги показывают туристам. А мой знакомый получил отдельную квартиру в Купчино - благодарное музейное начальство похлопотало…
…Всё обозримое кажется осенью раз и навсегда остывшим. Небо затянуто холодными пепельными тучами, явившимися сюда с немецких северных морей. Тучи густой грязной ватой висят над городом, наблюдая тупо и неподвижно дворцы, улицы, Неву. Изредка, как отзвук позабытой угрозы, мигнёт сквозь них злой зрачок солнца, да тут же пропадает, и снова наступают сырые сумерки. Этот холодный день, в котором я сейчас стою - точная копия дня вчерашнего. Осенью в Петербурге, я давно уже заметил, все дни похожи один на другой: долгий серый рассвет, тусклый короткий полдень, потом - долгий серый закат. И холод…»
Картина: Пётр Конников «Птицы» (2010). Музей искусства Санкт-Петербурга ХХ-ХХI веков.
АНДРЕЙ АСТВАЦАТУРОВ
«ОСЕНЬ В КАРМАНАХ»
«Осень в Петербурге имеет странное свойство - напоминать душе о самом главном. Кстати, зима, весна, лето такого свойства не имеют. Нет, они, конечно, случаются в нашем городе, даже регулярно, но как-то поспешно, между делом, в силу привычки или необходимости. Их обычно пережидают, пересиживают где-нибудь в экзотических широтах, на зимних курортах, на дачах, иногда - в музеях, в театрах, в кафе, но чаще - в офисах и квартирах. Календарь без осени привносит в нашу жизнь оттенок чего-то несущественного. Зимой-весной-летом мы и работаем как-то вполсилы, и думаем вполмозга, и разговариваем вполголоса. Словно не живём, а так - готовимся к жизни, пишем черновик, репетируем, и всё в каком-то бреду, в полусне…
… Теперь тоже осень. Гранит поросячьего цвета в беспамятстве молчит и леденит пальцы. Я смотрю на Зимний дворец и угадываю за его холодной разукрашенной коробкой ветхий музей, кладбище человеческих усилий. Один мой знакомый много лет назад подарил музею старую немецкую Библию, подписанную самим Лютером. Говорят, когда Лютер её переводил, рискуя быть заживо поджаренным, ему явился оскалившийся дьявол. Лютер швырнул в него чернильницу, и дьявол исчез. Осталось лишь черное пятно на стене. Теперь это пятно предприимчивые немцы за деньги показывают туристам. А мой знакомый получил отдельную квартиру в Купчино - благодарное музейное начальство похлопотало…
…Всё обозримое кажется осенью раз и навсегда остывшим. Небо затянуто холодными пепельными тучами, явившимися сюда с немецких северных морей. Тучи густой грязной ватой висят над городом, наблюдая тупо и неподвижно дворцы, улицы, Неву. Изредка, как отзвук позабытой угрозы, мигнёт сквозь них злой зрачок солнца, да тут же пропадает, и снова наступают сырые сумерки. Этот холодный день, в котором я сейчас стою - точная копия дня вчерашнего. Осенью в Петербурге, я давно уже заметил, все дни похожи один на другой: долгий серый рассвет, тусклый короткий полдень, потом - долгий серый закат. И холод…»
Картина: Пётр Конников «Птицы» (2010). Музей искусства Санкт-Петербурга ХХ-ХХI веков.
#цитатазазавтраком
«Мамам иногда тоже требуются мамы».
Стефани Лэнд (американская писательница)
Доброе утро! Ну, с днём матери!
#картиназазавтраком
Нина Володько (6 лет) «Мама - космонавт».
«Мамам иногда тоже требуются мамы».
Стефани Лэнд (американская писательница)
Доброе утро! Ну, с днём матери!
#картиназазавтраком
Нина Володько (6 лет) «Мама - космонавт».
#междуэкскурсиями Между своими экскурсиями я люблю ходить на экскурсии коллег из ДК Лурье. Ну, это как прыгун в длину пойдёт в выходной покидать мяч в кольцо. Хожу не из корысти, типа прикарманить чужие наработки или набраться опыта (меня, например, хоть поленом бей - не смогу видеть ракурсы, как фотограф Юрий Молодковец https://www.tgoop.com/yury_molodkovets). А хожу я к коллегам из удовольствия. И есть у меня хобби: я коллекционирую прогулки-лекции с Александром Буровым, профессиональным историком религий. Сегодня моя коллекция (дацан, мечеть, Лавра) пополнилась Большой хоральной синагогой.
Собственно говоря, этот поход в иудейский «дом собраний» был для меня далеко не первым. И с экскурсиями, и без. Помнится, в далёком и прекрасном 1992 году мы, компания наглых неформалов, отметили в синагоге на Лермонтовском православную пасху. Наша подруга, кинолог, по ночам охраняла подведомственную иудаизму территорию своими собаками-ризеншнауцерами. В каптёрке под лестницей мы соорудили выпивон с закуской, но нас застукал ребе. Ребе обрадовался (не вру, ей богу!), поздравил нас с праздником в монотеистическом ключе (что-то вроде «Бог-то, он один, да?»), попросил не трогать гуманитарку и, выпив с нами рюмочку (не вру, ей богу!), удалился. Ребе поступил разумно, и хоть я и не стал его прихожанином, но после такого добродушного и адекватного приёма я отношусь к иудаизму с глубочайшей субъективной симпатией.
Впрочем, я отвлёкся на мемуар. А прогулки-лекции с Александром Буровым стоит коллекционировать. Так мало кто умеет, даже у Лурье. Взгляд умудрённого книгами учёного позволяет ему профессионально дистанцироваться от предмета. Никакой вовлечённости или ангажированности, свойственной адептам. Никакой проникновенной чувственности верующего. Лекции-рассказы Бурова максимально корректны и запредельно уважительны. А другими словами - умны и интеллектуальны.
Если измерять подготовку лектора «книгоднями», то в «анамнезе» у Александра Анатольевича - десятилетия (хотя мы с ним почти ровесники; когда успел?). Но Буров не их тех, кто раздавит вас своим интеллектуальным превосходством. Говорит он просто, размеренно и структурированно, даже как-то по-доброму. Запоминается всё сразу и навсегда.
Ну, вот, в частности, из интересного я сегодня запомнил, что, оказывается, пресловутую черту оседлости лоббировало московское купечество, опасаясь конкуренции с чужаками, которых Екатерина II одним махом определила в торговое сословие. Что первые молельные дома в Петербурге основывали отставные солдаты, отслужившие бог знает сколько во благо империи и потому имевшие право жить в столице. И что работали эти служивые, в основном, пожарными и сторожами.
Ещё я узнал, что современным центром хасидов считается Нью-Йорк, а в Смоленской области, на границе с Белоруссией, в каком-то городке есть хасидская синагога. И хоть на всю округу не осталось ни одного иудея, эта самая синагога содержится в порядке и опрятности, так как нью-йоркские хасиды понаставили там камер видеонаблюдения и любят присутствовать на Смоленщине, в «доме собраний», онлайн.
Я, допустим, знал, что давным-давно караимов, у которых каждый вправе самостоятельно применять Моисеевы законы, переселили в Литву. А вот, что самой известной в СССР/России караимской фамилией были Плисецкие, - это я услышал впервые.
Имя Иуда переводится как «прославляющий Бога», а ритуал обрезания в Советском Союзе запрещал Уголовный кодекс. Но был один хирург, набивший руку на этой процедуре. Он, конечно, ходил под статьёй, но жил под защитой общины, причём, безбедно и преимущественно в поездах, так как специалистом он прослыл уникальным, а еврейские младенцы рождались в самых разных уголках тогдашней необъятной родины.
Ну, вот примерно так. С Александром Буровым всегда безумно интересно. А то, что Большую хоральную синагогу построили на деньги Гинцбурга, Полякова и Вавельберга, можно самим прочитать в википедии.
https://dklurie.ru/about/persons/aleksandr-burov/
Собственно говоря, этот поход в иудейский «дом собраний» был для меня далеко не первым. И с экскурсиями, и без. Помнится, в далёком и прекрасном 1992 году мы, компания наглых неформалов, отметили в синагоге на Лермонтовском православную пасху. Наша подруга, кинолог, по ночам охраняла подведомственную иудаизму территорию своими собаками-ризеншнауцерами. В каптёрке под лестницей мы соорудили выпивон с закуской, но нас застукал ребе. Ребе обрадовался (не вру, ей богу!), поздравил нас с праздником в монотеистическом ключе (что-то вроде «Бог-то, он один, да?»), попросил не трогать гуманитарку и, выпив с нами рюмочку (не вру, ей богу!), удалился. Ребе поступил разумно, и хоть я и не стал его прихожанином, но после такого добродушного и адекватного приёма я отношусь к иудаизму с глубочайшей субъективной симпатией.
Впрочем, я отвлёкся на мемуар. А прогулки-лекции с Александром Буровым стоит коллекционировать. Так мало кто умеет, даже у Лурье. Взгляд умудрённого книгами учёного позволяет ему профессионально дистанцироваться от предмета. Никакой вовлечённости или ангажированности, свойственной адептам. Никакой проникновенной чувственности верующего. Лекции-рассказы Бурова максимально корректны и запредельно уважительны. А другими словами - умны и интеллектуальны.
Если измерять подготовку лектора «книгоднями», то в «анамнезе» у Александра Анатольевича - десятилетия (хотя мы с ним почти ровесники; когда успел?). Но Буров не их тех, кто раздавит вас своим интеллектуальным превосходством. Говорит он просто, размеренно и структурированно, даже как-то по-доброму. Запоминается всё сразу и навсегда.
Ну, вот, в частности, из интересного я сегодня запомнил, что, оказывается, пресловутую черту оседлости лоббировало московское купечество, опасаясь конкуренции с чужаками, которых Екатерина II одним махом определила в торговое сословие. Что первые молельные дома в Петербурге основывали отставные солдаты, отслужившие бог знает сколько во благо империи и потому имевшие право жить в столице. И что работали эти служивые, в основном, пожарными и сторожами.
Ещё я узнал, что современным центром хасидов считается Нью-Йорк, а в Смоленской области, на границе с Белоруссией, в каком-то городке есть хасидская синагога. И хоть на всю округу не осталось ни одного иудея, эта самая синагога содержится в порядке и опрятности, так как нью-йоркские хасиды понаставили там камер видеонаблюдения и любят присутствовать на Смоленщине, в «доме собраний», онлайн.
Я, допустим, знал, что давным-давно караимов, у которых каждый вправе самостоятельно применять Моисеевы законы, переселили в Литву. А вот, что самой известной в СССР/России караимской фамилией были Плисецкие, - это я услышал впервые.
Имя Иуда переводится как «прославляющий Бога», а ритуал обрезания в Советском Союзе запрещал Уголовный кодекс. Но был один хирург, набивший руку на этой процедуре. Он, конечно, ходил под статьёй, но жил под защитой общины, причём, безбедно и преимущественно в поездах, так как специалистом он прослыл уникальным, а еврейские младенцы рождались в самых разных уголках тогдашней необъятной родины.
Ну, вот примерно так. С Александром Буровым всегда безумно интересно. А то, что Большую хоральную синагогу построили на деньги Гинцбурга, Полякова и Вавельберга, можно самим прочитать в википедии.
https://dklurie.ru/about/persons/aleksandr-burov/
#цитатазазавтраком
«Не всё то, что я сказал, всем это, все могут об этом говорить. Даже об этом люди и то не все говорят. Не дошёл я ещё до главного».
Виктор Степанович Черномырдин, классик.
Доброе утро. Ну, с понедельником!
#картиназазавтраком
Виктор Богорад из галереи «Свиное рыло».
«Не всё то, что я сказал, всем это, все могут об этом говорить. Даже об этом люди и то не все говорят. Не дошёл я ещё до главного».
Виктор Степанович Черномырдин, классик.
Доброе утро. Ну, с понедельником!
#картиназазавтраком
Виктор Богорад из галереи «Свиное рыло».
#великиекняжны Думаю, что вежливая пауза в нашей великокняжеской саге уже набрала мхатовскую глубину, и теперь можно возвращаться к императорским потомкам.
Только персонажем очередного эпизода станет девушка - Великая княжна Анна Павловна (1795-1865), дочь, стало быть, Павла I. Поэтому прошу вас заранее скорректировать свои ожидания по части балетных безобразий и тайных помолвок, ведь Великие княжны так не куролесили, как их братцы. То есть, они, считай, вообще не куролесили. Это сейчас шведская принцесса может выйти замуж за фитнес-тренера, а норвежская - за афро-американского, прости господи, шамана. И ничего им за это не будет, потому что любовь и сердцу не прикажешь. А вот в 19 веке сердцам приказывали только так. К тому же, ни эмансипации, ни фитнеса тогда ещё не изобрели.
Девочка Аня была самой младшей из шести дочерей Павла Петровича. Императрица Мария Фёдоровна, родив для начала пару наследников, дала сбой и на целых 13 лет переключилась на наследниц. «Много девок, всех замуж не выдадут!» - ворчала бабка Екатерина.
Ане едва исполнилось 6, когда её папу Павла убили злые заговорщики. Пришлось старшему брату Александру заменить девочке отца, а народу - императора. Анна получила дворцовое образование по самому высокому и утонченному разряду и из пяти оставшихся девочек (Ольга умерла в 2-летнем возрасте) больше других тянулась к маме, перенимая её манеры и даже походку.
Если придираться, то Анна получилась самую малость неказистее остальных сестёр. Но бабушка Екатерина зря ворчала: европейские принцы осаждали русский Двор с предложениями руки, сердца и полцарства впридачу. Так что романовские княжны рылись в женихах, как в сору.
Первым к девушке посватался Наполеон, который Бонапарт, в рамках, так сказать, укрепления двухсторонних русско-французских отношений. То есть, сначала корсиканец предложил строить двухсторонние отношения старшей Екатерине, но получил отказ. Сдаваться Наполеон не собирался и, намереваясь посмотреть всех сестёр русского императора, переключился на 15-летнюю Анну. Смотрины осуществлялись заочно, по переписке.
Из письма французского посла: «…высока ростом для своего возраста и более развита, чем обыкновенно бывает в этой стране, так как, по словам лиц, посещавших двор её матери, она вполне сформирована физически… У неё прекрасные глаза, нежное выражение лица… и хотя она не красавица, но взор её полон доброты…»
Навязчивость корсиканца поставила брата Александра в крайне неловкое положение, так как ни родниться, ни ссориться с Наполеоном он не собирался. Александр пробормотал что-то невнятное про волю покойного батюшки и «перевёл стрелки» на вдовствующую императрицу.
Мария Фёдоровна была, мягко говоря, фраппирована. О браке её любимой девочки с безродным коротышкой не могло быть и речи. Но отказ требовалось обставить деликатно и в то же время царственно-прохладно, чтобы до амбициозного выскочки, наконец, дошло - смотрины русских княжон окончены.
Мария Фёдоровна сделала вид, что задумалась и размышляет, а через три месяца Александр огласил материнский вердикт. Императрица не давала согласия на брак дочери до достижения ею 18-летнего возраста. Наполеон, который Бонапарт, получил максимально вежливый из возможных отказов. А ведь реши Мария Фёдоровна по-другому, глядишь, и Москву жечь бы не пришлось.
Следующий жених объявился в Пруссии. 40-летний король Фридрих Вильгельм III овдовел и решил, что юная сестра его русского приятеля Александра сгорает от нетерпения занять вакантную должность прусской королевы с вытекающим отсюда авантажем. На этот раз фраппированной себя почувствовала сестра Екатерина и развернула сватов на полпути к Петербургу - в Твери, где она в то время проживала с супругом, принцем Ольденбургским.
Хоровод женихов продолжался, и очередным неудачником стал герцог Беррийский, сын будущего короля Франции Карла Х.
Неизвестно, доводились ли до сведения самой Анны все эти матримониальные наскоки, но замуж она в конце концов вышла. Отыскался таки в Европе жених, который устраивал и маму, и брата, и сестру. Следовательно, и Анну тоже.
(продолжение завтра)
Только персонажем очередного эпизода станет девушка - Великая княжна Анна Павловна (1795-1865), дочь, стало быть, Павла I. Поэтому прошу вас заранее скорректировать свои ожидания по части балетных безобразий и тайных помолвок, ведь Великие княжны так не куролесили, как их братцы. То есть, они, считай, вообще не куролесили. Это сейчас шведская принцесса может выйти замуж за фитнес-тренера, а норвежская - за афро-американского, прости господи, шамана. И ничего им за это не будет, потому что любовь и сердцу не прикажешь. А вот в 19 веке сердцам приказывали только так. К тому же, ни эмансипации, ни фитнеса тогда ещё не изобрели.
Девочка Аня была самой младшей из шести дочерей Павла Петровича. Императрица Мария Фёдоровна, родив для начала пару наследников, дала сбой и на целых 13 лет переключилась на наследниц. «Много девок, всех замуж не выдадут!» - ворчала бабка Екатерина.
Ане едва исполнилось 6, когда её папу Павла убили злые заговорщики. Пришлось старшему брату Александру заменить девочке отца, а народу - императора. Анна получила дворцовое образование по самому высокому и утонченному разряду и из пяти оставшихся девочек (Ольга умерла в 2-летнем возрасте) больше других тянулась к маме, перенимая её манеры и даже походку.
Если придираться, то Анна получилась самую малость неказистее остальных сестёр. Но бабушка Екатерина зря ворчала: европейские принцы осаждали русский Двор с предложениями руки, сердца и полцарства впридачу. Так что романовские княжны рылись в женихах, как в сору.
Первым к девушке посватался Наполеон, который Бонапарт, в рамках, так сказать, укрепления двухсторонних русско-французских отношений. То есть, сначала корсиканец предложил строить двухсторонние отношения старшей Екатерине, но получил отказ. Сдаваться Наполеон не собирался и, намереваясь посмотреть всех сестёр русского императора, переключился на 15-летнюю Анну. Смотрины осуществлялись заочно, по переписке.
Из письма французского посла: «…высока ростом для своего возраста и более развита, чем обыкновенно бывает в этой стране, так как, по словам лиц, посещавших двор её матери, она вполне сформирована физически… У неё прекрасные глаза, нежное выражение лица… и хотя она не красавица, но взор её полон доброты…»
Навязчивость корсиканца поставила брата Александра в крайне неловкое положение, так как ни родниться, ни ссориться с Наполеоном он не собирался. Александр пробормотал что-то невнятное про волю покойного батюшки и «перевёл стрелки» на вдовствующую императрицу.
Мария Фёдоровна была, мягко говоря, фраппирована. О браке её любимой девочки с безродным коротышкой не могло быть и речи. Но отказ требовалось обставить деликатно и в то же время царственно-прохладно, чтобы до амбициозного выскочки, наконец, дошло - смотрины русских княжон окончены.
Мария Фёдоровна сделала вид, что задумалась и размышляет, а через три месяца Александр огласил материнский вердикт. Императрица не давала согласия на брак дочери до достижения ею 18-летнего возраста. Наполеон, который Бонапарт, получил максимально вежливый из возможных отказов. А ведь реши Мария Фёдоровна по-другому, глядишь, и Москву жечь бы не пришлось.
Следующий жених объявился в Пруссии. 40-летний король Фридрих Вильгельм III овдовел и решил, что юная сестра его русского приятеля Александра сгорает от нетерпения занять вакантную должность прусской королевы с вытекающим отсюда авантажем. На этот раз фраппированной себя почувствовала сестра Екатерина и развернула сватов на полпути к Петербургу - в Твери, где она в то время проживала с супругом, принцем Ольденбургским.
Хоровод женихов продолжался, и очередным неудачником стал герцог Беррийский, сын будущего короля Франции Карла Х.
Неизвестно, доводились ли до сведения самой Анны все эти матримониальные наскоки, но замуж она в конце концов вышла. Отыскался таки в Европе жених, который устраивал и маму, и брата, и сестру. Следовательно, и Анну тоже.
(продолжение завтра)
#цитатазазавтраком
«Парадокс воспитания состоит в том, что хорошо поддаются воспитанию как раз те, что не нуждаются в воспитании».
Фазиль Искандер «Стоянка человека».
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Гавриил Лубнин в «KGallery».
«Парадокс воспитания состоит в том, что хорошо поддаются воспитанию как раз те, что не нуждаются в воспитании».
Фазиль Искандер «Стоянка человека».
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Гавриил Лубнин в «KGallery».
#великиекняжны (продолжение)
Эпиграф: «Он хто, прынц? Какой державы?» (мультфильм «Волшебное кольцо»).
Суженого для княжны Анны подыскали в Нидерландах. Великогерцогский отпрыск Вильгельм (Виллем) Оранский (1792-1849) отсиживался в Туманном Альбионе, пока у него на родине, грубо говоря, в Бенилюксе, творились всякие перипетии, в которых сам чёрт ногу сломит, но не разберётся. Если вкратце и обобщённо, французы оттяпали у папы, герцога Люксембургского, изрядный кусок земель. И пока папа-Виллем решал геополитические вопросы, сын-Виллем учился в Оксфорде, воевал против Наполеона и даже получил ранение в битве при Ватерлоо. Одним словом, герой, красавец и жизнелюб.
Папа-Виллем рассчитывал, что сын-Виллем женится на английской принцессе Шарлотте, но наследник воспротивился отцовской воле, заявив, что все англичанки скучные и вообще Шарлотта не в его вкусе. Попробовал бы он у Романовых так поартачиться - «папа сказал жениться, значит жениться, а там видно будет; балерину заведешь, в крайнем случае». Но Европа уже тогда стояла на пути к махровой бездуховности.
А тут, в 1815 году, геополитические мытарства папы-Виллема подошли к концу. Венский конгресс порешил для удобства объединить Бельгию и Нидерланды в одно королевство, в результате чего сын-Виллем получал статус наследника престола.
«Вот теперь другое дело», - предположительно подумали Романовы. Первой на будущего короля обратила внимание Екатерина, старшая сестра Анны-на-выданье. Надо сказать, что реакция у Екатерины Павловны оказалась отменная: Венский конгресс закончил совещаться в июне 1815-го, а уже в декабре того же года принц-сын-Виллем въезжал в Петербург по приглашению Александра I. Нидерландцу льстило внимание русских императорских особ, да и России в целом он симпатизировал, так что уже 9 февраля 1816 года состоялось бракосочетание Виллема и Анны.
Кстати. К вопросу о бездуховности. Брачный договор позволял новоиспечённой принцессе Оранской сохранить православную веру. Действительно, какие пустяки, эти ваши вероисповедания. Не хочешь в протестантство, и не надо. Дело добровольное. Кому арбуз, а кому свиной хрящик. Значит, сыграем две свадьбы, и по-вашему, и по-нашему. Часовен православных везде понастроим, места хватит. В общем, ничего святого у этих европейцев отродясь не было. А вот попробовала бы какая романовская невестка сохранить протестантство, выйдя замуж в Россию в ожидании статуса императрицы, это уже другой разговор и, как вы понимаете, не сегодняшний.
«Свадьбу срядили хорóшу… Всё торжесьво было в газетах описано…»(С). Хотя церемонию бракосочетания в Петербурге сочли довольно скромной, скорее даже - семейной. Невеста отправилась под венец в платье с длинным горностаевым шлейфом, несли который шесть камергеров. Свадебный ужин подали в Зимнем дворце, а вечером на радость подданным столицу осветили разноцветной иллюминацией. Вот, собственно, и все торжества.
Приданое за Анной давали не «пустяшное» - «пушинка к пушинке, ни одного пёрышка». Новобрачной полагался миллион рублей единовременно. Кроме того, в дальнейшем по завещанию отца Павла ей выплачивалось ежегодное денежное вспомоществование из специального фонда. Плюс 10 тысяч рублей от мамы к каждому дню рождения. Брат Александр подарил молодожёнам серебряный столовый сервиз, не особо при этом потратившись - на посуду переплавили царские врата домовой церкви Михайловского замка. Также новобрачная везла с собой одежду, картины, постельное бельё, предметы интерьера. Опись приданого Анны уместилась на 46 страницах.
В июле супруги со всем этим обозом добрались до Нидерландов. Бракосочетание по-протестантски получилось ещё более семейным. После бала с салютом принц и принцесса Оранские занялись повседневными делами.
(окончание завтра)
Эпиграф: «Он хто, прынц? Какой державы?» (мультфильм «Волшебное кольцо»).
Суженого для княжны Анны подыскали в Нидерландах. Великогерцогский отпрыск Вильгельм (Виллем) Оранский (1792-1849) отсиживался в Туманном Альбионе, пока у него на родине, грубо говоря, в Бенилюксе, творились всякие перипетии, в которых сам чёрт ногу сломит, но не разберётся. Если вкратце и обобщённо, французы оттяпали у папы, герцога Люксембургского, изрядный кусок земель. И пока папа-Виллем решал геополитические вопросы, сын-Виллем учился в Оксфорде, воевал против Наполеона и даже получил ранение в битве при Ватерлоо. Одним словом, герой, красавец и жизнелюб.
Папа-Виллем рассчитывал, что сын-Виллем женится на английской принцессе Шарлотте, но наследник воспротивился отцовской воле, заявив, что все англичанки скучные и вообще Шарлотта не в его вкусе. Попробовал бы он у Романовых так поартачиться - «папа сказал жениться, значит жениться, а там видно будет; балерину заведешь, в крайнем случае». Но Европа уже тогда стояла на пути к махровой бездуховности.
А тут, в 1815 году, геополитические мытарства папы-Виллема подошли к концу. Венский конгресс порешил для удобства объединить Бельгию и Нидерланды в одно королевство, в результате чего сын-Виллем получал статус наследника престола.
«Вот теперь другое дело», - предположительно подумали Романовы. Первой на будущего короля обратила внимание Екатерина, старшая сестра Анны-на-выданье. Надо сказать, что реакция у Екатерины Павловны оказалась отменная: Венский конгресс закончил совещаться в июне 1815-го, а уже в декабре того же года принц-сын-Виллем въезжал в Петербург по приглашению Александра I. Нидерландцу льстило внимание русских императорских особ, да и России в целом он симпатизировал, так что уже 9 февраля 1816 года состоялось бракосочетание Виллема и Анны.
Кстати. К вопросу о бездуховности. Брачный договор позволял новоиспечённой принцессе Оранской сохранить православную веру. Действительно, какие пустяки, эти ваши вероисповедания. Не хочешь в протестантство, и не надо. Дело добровольное. Кому арбуз, а кому свиной хрящик. Значит, сыграем две свадьбы, и по-вашему, и по-нашему. Часовен православных везде понастроим, места хватит. В общем, ничего святого у этих европейцев отродясь не было. А вот попробовала бы какая романовская невестка сохранить протестантство, выйдя замуж в Россию в ожидании статуса императрицы, это уже другой разговор и, как вы понимаете, не сегодняшний.
«Свадьбу срядили хорóшу… Всё торжесьво было в газетах описано…»(С). Хотя церемонию бракосочетания в Петербурге сочли довольно скромной, скорее даже - семейной. Невеста отправилась под венец в платье с длинным горностаевым шлейфом, несли который шесть камергеров. Свадебный ужин подали в Зимнем дворце, а вечером на радость подданным столицу осветили разноцветной иллюминацией. Вот, собственно, и все торжества.
Приданое за Анной давали не «пустяшное» - «пушинка к пушинке, ни одного пёрышка». Новобрачной полагался миллион рублей единовременно. Кроме того, в дальнейшем по завещанию отца Павла ей выплачивалось ежегодное денежное вспомоществование из специального фонда. Плюс 10 тысяч рублей от мамы к каждому дню рождения. Брат Александр подарил молодожёнам серебряный столовый сервиз, не особо при этом потратившись - на посуду переплавили царские врата домовой церкви Михайловского замка. Также новобрачная везла с собой одежду, картины, постельное бельё, предметы интерьера. Опись приданого Анны уместилась на 46 страницах.
В июле супруги со всем этим обозом добрались до Нидерландов. Бракосочетание по-протестантски получилось ещё более семейным. После бала с салютом принц и принцесса Оранские занялись повседневными делами.
(окончание завтра)
#цитатазазавтраком
«Не успеешь найти смысл жизни, как его уже поменяли».
Джордж Карлин
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Владимир Овчинников (род. 1938). «Человек с хлебом» (1997).
«Не успеешь найти смысл жизни, как его уже поменяли».
Джордж Карлин
Доброе утро.
#картиназазавтраком
Владимир Овчинников (род. 1938). «Человек с хлебом» (1997).