Мне мешают развиваться американцы. Навязывают деструктивное поведение, такое как пьянство, разврат, расточительство, неуважение к власти, вольнодумие и прочую пакость. Если бы не американцы, у меня были бы на животе кубики пресса, а моя компания торговалась на Лондонской фондовой бирже. Я имел бы троих детей от одной женщины. Не понимаю, почему они хотят, чтобы я деградировал?

Сегодня проснулся в 11 часов дня, а хотел в 6 утра. Проснулся и не пойму, в чём дело. Смотрю, а кругом американцы хором поют American Lullaby. Голоса сладкие, так и убаюкивают, а один играет на пианино — чёрный, как сажа, и улыбается. На всё готовы, суки, лишь бы я не проснулся засветло и не изменил мир к лучшему, не совершил disruption.

Только сяду совершать disruption, как появляется маленький американец и шепчет мне в ухо:

— Ебани пивка, брат, холодного, ебани, не мучайся, ты уже достаточно в этом мире страдал. Не твой это крест.

И всё, пиздарики, приходится слушаться, потому что Америка — гегемон. Вешаешь крест на крючок, одеваешься, идёшь за пивом, словно под гипнозом, ноги сами идут, потом пьёшь, как в тумане. Что за напасть? Однополярный мир у меня уже костью в горле. Куда смотрит ООН? Совет безопасности? Я так никогда не выйду на новый уровень мышления.

Третьего дня решил получить MBA. Шнурки ещё завязать не успел, только паспорт убрал в карман, как заходят два американца с гашишным маслом и кубинскими сигарами.
— Давай, — говорят, — посидим, может, куда ты торопишься? Relax, dude. Зачем тебе учиться? Ты и так, посмотри, какой умный.

Пришлось повиноваться. Играли всю ночь в карты, поэтому в холодный душ с утра не пошёл. Завтракали гамбургерами.

Устал я, ей-богу, и намерен сопротивляться. Слышите, американцы? В следующий раз, когда соберётесь меня тащить на вечеринку, где будут красивые женщины и шампанские вины, знайте, что я не пойду. Я буду читать книгу про семь навыков высокоэффективных людей и биографию Стивена Джобса.

Sincerely yours.

У меня, кстати, про вонючего козла Илона Маска есть рассказ: https://soundcloud.com/tiomwpwfwjto/izobretenie

Четыре раза в неделю я езжу играть в теннис. Езжу на метро. А в метро всегда тихонько слушаю каноны Баха или ноктюрны Шопена. Никого не трогаю, сижу в уголочке, читаю. Точнее, читал. Ибо недавно на меня словно навели порчу. Испортили спокойные минуты мирного досуга, омрачили то драгоценное время, когда никто не ебёт мне мозги.

Теперь каждый раз, только я сяду и открою книгу, в вагон метро заходит рэпер и начинает фристайлить. Фристайл — это такая хуйня, когда рэпер сочиняет экспромтом, поёт обо всём, что придёт ему в голову, что, как вы можете себе представить, глубиной мысли не поражает.

И вот начинается. Рэпер достаёт огромную светящуюся колонку, включает незамысловатую музыку и начинает громко петь в микрофон фристайл, при этом обращаясь к людям.

Это какая-то напасть. Я не понимаю, чем я заслужил это проклятие. Мой Бах в хуй сворачивается поросячий от этого беспредела. Из Шопена идёт кровь. О чтении и речи быть не может. Мне доселе казалось, что рэперов больше не существует, а они не только существуют, но и существуют в огромном количестве. Если всех рэперов, которых я видел в метро буквально за последний месяц, поставить друг на друга, самый верхний сможет начать читать рэп в иллюминаторы самолётов.

Сегодня, пока ехал со своей станции до кортов, рядом со мной успело пофристайлить двое. У меня такое впечатление, что я не человек, который пишет эти заметки, а человек, про которого пишут эти заметки. Так вот, автор, ты издеваешься надо мной? Чё за сбой в матрице? Откуда, блять, взялись все эти артисты свободного жанра? Сделай всё как было. Перепиши. Пусть рэперы читают свои рэпы где-нибудь в другом месте. Верни в мир справедливость и спокойствие — и без того тяжело жить, честное слово.

Удивительно, как всякая залупа из интернета завладевает неокрепшими умами людей. Видали, недавно появилась новая хуйня — “олд мани”, называется? Я охуел буквально, когда это увидал. Вначале у меня вдруг обычные люди из подписок стали наследниками старых денег, дальше — больше: куда ни посмотри, везде олд мани, даже у женщин из Ангарска. Вот напишите тег #олдмани для интереса, и вы поразитесь.

Всё бы хорошо — тренд, наверное, такой мировой: чем бы дитя ни тешилось. Но я не могу не обратить вопроса к жителям бывшего СССР. Какие, блять, олд мани, друзья? Вы хоть понимаете, насколько это нелепо? В России капитализму 30 лет. Наши родители жопу газетой вытирали и в очереди стояли за картошкой, а вместо прокладок использовали тряпки. Вы знаете, чё такое мотать БФ на сверло? Не знаете? Я вам расскажу – это такой способ очистки клея от спирта, когда дрелью наматывают клеящее вещество, а спирт остаётся в банке, а потом его пьют. Так вот, пока настоящие владельцы вековых капиталов на острове Капри готовили апероль-шприц, наши деды мотали БФ на сверло.

У моего лучшего друга дед тушу свиньи вёз в Братск из Украины на себе — буквально ей перевязался — и так летел в самолёте, потому что жрать было нечего. Моя бабушка в реке посуду мыла, потому что водопровод у них в посёлке был буржуазной роскошью. Я, блять, в Петербурге был в квартире, в которой туалет находится на кухне, прям вот стоит унитаз за ширмой, а рядом обеденный стол. Какие, сука, в этой стране могут быть старые деньги? Единственные старые деньги, которые я знаю, — это те, что обесценились и вышли из употребления. Всё. Остальное — это выебоны и понты нуворишей. И все, кто пишет про олд мани, — просто нувориши, которые стараются выглядеть как люди из американского телесериала. Однако, выглядят, как обезьяны из известной русской басни.

Спасибо за внимание.

Разбудите меня через сто лет, и русичи в эмиграции будут говорить о двух вещах — о сервисе и о доставке.

Ёбаным программистам и прочим компьютерным крысам так сильно хочется сырок из «ВкусВилла» в три часа ночи, что всё остальное меркнет, блять, на этом фоне. Если в парижском ресторане москвича не встречает хостес в мини-юбке, чтобы принять его шикарный пуховик, значит, в Париже хуёвый сервис. Если мигрант за 50 рублей не доставляет через весь город петербуржцу зимой на велосипеде сырок — это значит, что сервису нету. Нельзя доехать за два евро пятьдесят копеек на такси? Вот это каменный век. Как вы тут вообще живете? Неужели таксист — это тоже человек, труд которого ценен? Фи.

Я, блять, хуею с этих козлов.

Привыкли получать европейскую зарплату и при этом дешёвые услуги в нищей стране, а когда доезжают туда, где живут нормально более-менее все, а не только айтишники, то всё — пизда, Москва лучший на свете город. Конечно, лучший, суки, потому что там посуду в ресторане, где подают фраппе из пердежа ежа, таджичка моет за 200 евро в месяц шесть дней в неделю с восьми утра до двенадцати ночи, а владелец этого ресторана в инстаграме рассуждает, как важно верить в свою мечту. Хули тут не радоваться дешевизне блюд и красоте интерьеров. Съел, мол, main course за 650 рублей всего — не то что в вашей Барселоне.

Идите нахуй в свою Москву и заказывайте свои ебучие сырки. Сил уже нет никаких вас слушать. Сервис, блять, мудачьё.

Я думаю, лет через десять простые мужики в дамки выйдут. Сварщики, маляры, каменщики с руками, пчеловоды, кузнецы — те, кто унитаз установить могут, бетон замесить правильно, проводку починить. Таких дел мастера, которыми чат джи-пи-ти заниматься не сможет.

Будет потом стоять сантехник, крутить гайку на пальце и говорить вальяжно: «Не, у меня на ближайшие полгода всё расписано. Я на зимовку еду раковины менять на Бали. Сри в ведро, фронтенд-разработчик, приеду — наберу. Если не забуду».

Дизайнеры и прочие специалисты будут хуй сосать вкусный, а потом ещё с программистами за этот хуй в кулачных боях сражаться — и с маркетологами тоже. Думаете, я преувеличиваю? У меня уже троих знакомых так с работы уволили, а между тем ко мне недавно приходил сантехник батареи включить, десять минут работал – взял 175 евро. И это только начало.

Женщинам совет сразу дать могу: привыкайте, бабоньки, к запаху пота, машинного масла и перегара, к волосатым хуям и одышке. Среди строителей мало кто знает, кто такой Эндрю Губерман и Брайан Джонсон. Скоро придётся менять предпочтения, особенно если вы считаете, что мужчина должен вас обеспечивать, а ваша главная задача — вовремя брить ноги и вдохновлять мужчину своими потребностями. Наматывайте на ус — в этой игре наступают новые правила. Скоро в моду войдут растянутые трико, пивные животы и лысины. Такая посадка штанов, когда жопу видно.

Ох, я уже вижу эти инстаграмы! Эти курсы о том, где познакомиться с гробовщиком, как одеться на свидание со стекольщиком, как заинтересовать беседой штукатура.

Вперёд же, в новый дивный мир!

На Марсе дела неплохо должны пойти у Илона Маска. Колонизаторы — мужики крепкие, без леваков, гомиков, упаси бог, трансгендеров. Чисто сибирские мужики, техасские, с горбами натруженными, с крепкими руками, бородатые. В каждой теплушке — портрет Владимира Путина и Дональда Трампа, на одной высоте строго. Чуть пониже — иконы, рушники, плакаты с голыми бабами. По вечерам кинофильмы показывают в общей комнате, в основном классику: Девчата, Королева бензоколонки, Рэмбо. Никакой либеральной повестки, всё по делу: комедии старые, боевики с Джеки Чаном. Негр если где вдруг попадается — его заблюривают черномазого, чтобы общей картины не портил. Эмигрантов нет на Марсе, одни арийские рыцари.

По субботам стенгазету вывешивают в колонии марсианской. Там пороки осуждают либеральные. В свежем выпуске прошла информация, будто мужик один из Техаса товарищу прыщ помог на спине выдавить — что недопустимо, ибо является верным признаком социалистической идеологии. На Марсе каждый сам за себя, и выживает сильнейший. Стенгазета, разумеется, работает на чистом энтузиазме, грантов на Марсе нету, только независимая журналистика. Художником там печник Василий подрабатывает, углём рисует такие карикатуры, что закачаешься. Любо-дорого посмотреть, правду говорят, что талант всегда пробьёт себе дорогу.

Недавно приезжали Илон Маск и генерал Рогозин на парад в честь 9 Мая. Сто лет победы в Великой Отечественной Войне. Илон Маск так рад был увидеть российского друга, что не удержал радость и прямо от сердца руку вскинул во всю длину в приветственном салюте. А Рогозин — что, нехристь что ли, либерал какой или левак? Вытянулся по струнке, грудь колесом — и в ответ старине Илону как выстрелил от сердца к далёкому солнцу, что у марсиан слёзы на глазах наворачивались, видя, как крепнет дружба представителей двух великих держав. Вместе нацизм победили. Бок о бок сражались, почитай, что в одном танке. Все радуются. На баяне играют и едят гамбургеры с блинами.

С электричеством пока проблемы на Марсе, но тройку мужиков крепких впрягли в телегу — и ничего, поехали, с божьей помощью Илон Маск и генерал Рогозин. Владения осматривают.

— Вот тут у нас центр воспитания молодёжи, — показывает Илон. — С младых ногтей приучаем ребятишек, что только два пола существует. Пусть учатся сорванцы. Мать всегда одна у человека — это Родина, и отец один — это отец народа.

— Хорошо, — говорит генерал Рогозин. — Очень хорошо. Только вот как у нас дела обстоят с патриотическим воспитанием на Марсе? Не забывают ли дети о великом подвиге предков?

— Как же, — говорит Илон Маск. — У нас кто забывает о подвигах предков, теми салоны Теслы обшиваем. Ибо разве то можно, Дмитрий Олегович, чтобы подвиги предков забыть? Историю переписывать?

— Это вы хорошо придумали, хорошо, конечно. Дорогой Илон Маскович, нечего с ними миндальничать. Не те нынче времена.

— А то, Дмитрий Олегович, у нас тут серьёзно всё, никакого дип-стейта, в миг дела делаются, по старинке.

— Позвольте тогда по обычаю, по-христианскому, к столу вас пригласить, дорогой, поднять рюмку за здоровье руководителей, так сказать, за освоение космических пространств и за великий подвиг предков.

— Бабу, может быть, можно будет выебать, любезнейший Дмитрий Олегович?

— Бабу-то, конечно. Бабу — оно ведь не мужика. Сделаем, дорогой. Из нового завоза сделаем. Красивые девки, московские.

— Эх, хорошо.

— Хорошо. И правда жить хорошо. А ну-ка, поживее, мужики! Припусти! Водка на столах стынет.

Мужики срываются на бег. Где-то вдалеке заходит за горизонт солнце, и мировая справедливость озаряет счастливые лица марсианских колонизаторов.

Я, как русский патриот, не могу не обратить внимание властей на вопиющую недоработку в области борьбы с деструктивной идеологией. Заявляю об этом открыто. Объясните мне, пожалуйста, за что проливают кровь наши солдаты? За то, чтобы ямные туалеты были гендерно-нейтральными? И это на родине Жукова? Гагарина? Извините меня, Шолохова?

На мой взгляд, мы заигрались в либеральные ценности. Сегодня у нас гендерно-нейтральные дырки в туалете, а завтра что? Гей-браки? Педофилия? Я призываю думающую патриотическую общественность проснуться. Пришло время прозреть. Не наигрались ещё в демократию?

Не слушаем Президента? Я вам напомню. На форуме «Малая родина — сила России», комментируя желание уехавших вернуться на родину, он прямым текстом сказал:

«Извините, общие туалеты для мальчиков и девочек, ещё что-то такое. Это стало уже вещью бытовой, обыденной. Очень трудно жить в таких условиях для людей с традиционными, нормальными человеческими ценностями».

Или вам мало слов Президента? Требую в каждом населённом пункте вырывать вторую дырку — чтобы у мужиков своя дырка, у женщин своя. Без гомосни всякой. Пусть без дверей, пусть и вовсе без стен, но чтобы своя у каждого. А то так мы и до сатанизма дойдём, до самой крайней точки.

Одумайтесь же! Пора! Или креста на вас нет?

Я ненавижу военных. Для меня военный человек – это раб. Такой человек, который безропотно пойдёт убивать. Если отбросить всю шелуху про долг и отечество, красивые штаны, перья на голове и бантики, цель военного одна – убивать того, кого ему скажут. Не задавая вопросов. В кодексе чести русского офицера я так и прочитал: «Беспрекословное повиновение начальнику – душа военной службы». Военный тем лучше, чем более он безропотный, беспрекословный. Столько пафоса вокруг этих военных, но так нелепо.

Не могу уместить в голове, что на свете находятся люди, готовые добровольно идти убивать и готовые быть убитыми за какие-то фантомы, за слова, значения которых они часто просто не понимают. Оставить эту прекрасную, наполненную чудесами землю, эту полную радости жизнь – по приказу какого-нибудь тупого козла и по прихоти одержимых безумцев.

Вся культура человечества построена таким образом, чтобы обмануть человека и сподвигнуть его отдать жизнь, слушаться чужих команд во имя достижения целей других людей. Человека обманывают, внушая ему, что эти чужие цели – и его цели тоже. Я ненавижу военных за то, что они рады обманываться, за то, что они не думают. За то, что соглашаются с таким порядком вещей.

Человек, который взял оружие, чтобы защищать свой дом, – не военный. Он защищает свой дом. Военный – тот, кто избрал это своей профессией. Есть такая профессия – людей убивать.

И когда мне возражают, что военные призваны защищать, я всегда спрашиваю: защищать от кого? От тех, кто готов убивать и быть убитым. Какой тут ещё может быть ответ? От других военных.

Войн бы не было – смертей, горя, разрушений – если бы не находились люди, готовые идти убивать и быть убитыми. За тупую хуйню. Всегда цель любой войны – это тупая хуйня. Не будь людей, готовых выйти из своего дома и пойти далеко-далеко убивать, пусть бы тогда спорили те старики в грузных памперсах, которые имеют такие разногласия, что требуют убийства.

Мир получился таким, каким получился, но это не значит, что его нужно принимать таким, какой он есть. Самое большое упущение нашего века в том, что военный воспринимается не как безропотный раб, убийца и безумец, а как герой, защитник и миротворец.

Говорят, что теперь все книги будет писать искусственный интеллект, а писатели вскоре пойдут на хуй. Я с этим не согласен. Книги ведь пишутся не словами. Книги – это жизнь, материя и дух, и всё, что между. Это пространство всего. А какая жизнь у искусственного интеллекта? Какое пространство? Что может знать искусственный интеллект о любви? О резях в животе? О воле и боли?

Бывало ли у чата джи-пи-ти такое, что ему красивая женщина предлагает сделать фелляцию, а его сильно пучит, и сердце разрывается от тоски и боли? Нет, чату джи-пи-ти неведома эта боль, ведь его никогда не пучит.

А как может быть интересен тот, кто ничего не чувствует? Мне интересны люди. Мне интересно читать, как Лимонов сосал хуй негру в Нью-Йорке, как Селин умирал от лихорадки в Конго, как в театре рукоплескали Меценату, появившемуся там впервые после долгой болезни, как Слава Курилов выпрыгнул с круизного лайнера в открытый океан, чтобы съебаться из СССР. Хули мне этот искусственный интеллект? Чего он мне может рассказать?

Поэтому я за писательский труд спокоен. Вот, скажем, разве люди перестали играть в шахматы из-за того, что искусственный интеллект победил человека? Каким-то образом игра между двумя людьми обесценилась? Не встречаются разве теперь мужики, не гоняют чаи, не костерят женщин над доской, из-за того что какое-то электронное говно вычисляет резво и этих мужиков легко в шахматы обыгрывает?

Так же и литература, и музыка, и искусство вообще. Никуда это всё не денется, пока будут оставаться люди. Потому что людей интересуют прежде всего другие люди, их истории, чувства.

Другое дело, что искусственный интеллект ещё и в головах. Но это уже другая история.

Теннис – великая игра. Многоплановая. Требует физической выносливости, спокойствия, вместе с тем – страсти, хладнокровия и абсолютного фокуса, точного расчёта, быстрой реакции. Сильный – ломит, выносливый берёт измором, умный всегда на шаг впереди. Я, к сожалению, не сильный, не выносливый и не умный. И вообще-то человек не очень спортивный, да ещё и толстяк.

Однако – толстяк бойкий, неунывающий и настырный, с бицепсом, с некоторой даже элегантностью в движениях, гибкий, могу курить ногой сигарету. В общем, уже много лет играю. Успехи мои можно описать так: иногда что-то получается, но в основном ничего не получается. Тем не менее, многое из того, чему я учусь на корте, помогает в жизни. Из игры я извлёк некоторое количество уроков.

Во-первых, теннис учит меня трезво оценивать свои силы. Это недооценённый навык. Важно верить в себя, но не верить в себя чрезвычайно.

В современном мире, где основным источником знания человека стал блоггинг, инстаграм-текст и другие формы профанного контента, произведённого непонятно кем, принято считать, что любой человек может добиться чего угодно. А если вы не добились того, чего вам было угодно – с вами что-то не так. Вы недостаточно того желали.

Я категорически не согласен с такой постановкой вопроса. Я считаю, что это вредная и неправильная мысль, которая изводит людей. Человек не может добиться всего, что пожелает – ни отдельно взятый, ни вообще. Есть огромное количество недостижимых вещей, а осознание своих ограничений не вредит, а помогает. Помогает правильно выбрать темп, сохранить спокойствие ума и целостность жопы (которую, как известно, так любят рвать люди в достижении целей). Как будто жопа – она казённая.

Не существует такой вероятности, что, посвятив всё своё время теннису, я через много лет выиграю не то чтобы у профессионального игрока (любого рейтинга), но даже у своего тренера. Я могу усраться на корте, тренироваться до посинения от заката до рассвета, но никогда не догоню по уровню тех, кто занимается с детства, у кого техника вшита в биомеханику тела.

Также невероятно, что если я захочу играть на пианино и стану это делать каждый день, то в этой жизни смогу вразумительно сыграть третий концерт Рахманинова.

Существуют такие вещи, которые просто нельзя сделать. И важно это понимать. Вся эта шляпа в духе «надо только захотеть» – работает только с простой и тупой хуйнёй, которой, чаще всего, не стоит заниматься вовсе. В том смысле, что – да, если захотеть, можно набрать миллион подписчиков в тиктоке или стать маркетологом. Можно поверить в себя и позволить себе научиться ездить на велосипеде. Но нельзя просто захотеть и решить Великую теорему Ферма, нельзя просто позволить себе сочинить симфонию, невозможно проснуться, войти в поток и прочитать “Сумму теологии”.

И так это работает не только в отношении занятий и идей сверхвысокого уровня сложности, но и любых комплексных вещей, таких как бизнес, творчество, спорт. Обретение тонких навыков требует огромного количества времени, внимания и усилий. Просто подписаться на блогера недостаточно. Просто «захотеть и позволить себе» – это хуйня. Что по-настоящему важно – это тысячу раз что-то сделать, а потом, когда не получится, сделать это ещё столько раз, сколько потребуется. Выходя тысячный раз на корт, я понимаю это прекрасно. И это понимание позволяет мне сладить и с другими делами и, например, не расстраиваться от того, что за пьесу “Семён и шоколадная фабрика”, про то, как пацан воровал с завода шоколадные батончики, складывая их себе в очко, я не получил Нобелевскую премию по литературе.

Теннис – сложная игра. Сложность заключается в том, что для каждого удара нужно найти правильную точку на корте, правильно подойти к мячу и, собственно, совершить удар. Теннисный корт большой, и всё происходит на высокой скорости. После каждого мяча у тебя есть буквально секунда, чтобы восстановиться, подготовиться к следующему удару. Это тяжело физически, но тяжело и ментально — требует сосредоточения и фокуса. Одна лишняя мысль — и всё идёт прахом.

Теннис играется в трёх измерениях: нужно учитывать ширину и длину корта, а также высоту отскока мяча. На каждую точку в пространстве есть свой хороший удар. Более того, сам мяч тоже содержит разные точки, куда можно приложиться ракеткой. Всё имеет значение, а ещё нужно учитывать, куда именно ты хочешь отправить мяч, где на корте находится твой оппонент. Пространство для совершения ошибки бесконечно велико.

Чтобы хорошо ударить, нужно понять, где будет мяч, вовремя подойти к нему и всё правильно сделать с технической точки зрения. Чуть не доработал ногами — на полшажка — удар не выйдет. Чуть больше открыл ракетку — мяч уйдёт в аут. Не довёл руку — аут. Закрыл ракетку слишком сильно — попал в сетку. Ударил мяч не в ту точку — сетка. Поздно начал замах — не успел. Недостаточно развернулся — не смог разогнать ракетку. И даже если всё сделал, как надо — это ничего не гарантирует, просто потому, что твой хороший удар вернут ещё лучше. Можно всё делать правильно, очень стараться, максимально выкладываться — и всё равно проиграть.

Теннис научил меня тому, что у тебя может просто не получиться. И это нормально. Всё получается только у тех, кто занимается всякой тупой хуйней, которой чаще всего не стоит заниматься и вовсе. Например рэпом. Любое сложное и комплексное занятие будет содержать в себе больше неудач, чем успеха. Начиная любое дело, нужно понимать, что может просто не получиться. Даже, скорее всего, не получится. Проигрыш — часть игры. И часть игры более важная, ибо проигрываем мы чаще. А если чаще выигрываем — значит, играем не с теми, ничему не учимся. Как говорится, если ты самый умный человек в комнате — значит, ты находишься не в той комнате.

Я перенимаю эту философию в повседневную жизнь, в работу, в литературу, другие интеллектуальные занятия. Мне не остаётся ничего, кроме как стараться, но результат никогда не гарантирован — и я это знаю. С каждым разом шансы на успех повышаются, но медленно и незначительно.

Всё, что я могу, — это только делать своё дело и не выёбываться, ибо поражение не обесценивает борьбу.

Новости – я решил поставить финальную точку в своем романе (или повести, хуй знает), который давно пишу и переписываю. Если не поставить точку сейчас, то я с этим никогда не покончу, а я уже хочу писать что-нибудь другое.

Я не буду печатать книгу в России, просто выложу ее в интернет в свободный доступ. Посему я ищу несколько человек в помощь. Если вам нравятся мои книжки, заметки и вот это вот всё, то можем вместе поработать с текстом. Он угарный, на мой взгляд.

– Ищу художника для создания обложки

– Ищу верстальщика, чтобы собрать текст и подготовить для распространения в разных форматах

– Ищу корректора/пруфридера, кто сможет финально вычитать текст (он поправлен) и проверить все факты, имена, даты и так далее

Имеет смысл браться, если вы давно меня читаете и вам нравится. Я не буду платить деньги, потому что не буду продавать эту книгу.

Пишите мне на емейл, если вам интересно: [email protected], я вам отправлю текст.

Повезло купить билеты на теннисный турнир Monte-Carlo Masters и провести три дня на Лазурном Берегу. Про такие вещи писать-то не знаешь как. Слова-то какие, сколько в них форсу: Ривьера, Лазурный Берег, Ницца, Монако, Монте-Карло. Как-то даже неловко. Но ведь я теннисный болельщик, а турнир в Монте-Карло — один из самых красивых и зрелищных. Ему больше ста лет. В общем, пишу как есть. В душе я, конечно, панк, но ничего не могу поделать с тем, что живу жизнь, полную изящества и великолепия. В штаны обосрусь в другом воплощении, в иных рождениях, а пока так.

В Ницце ходил в Свято-Николаевский собор. Построен он повелением Николая Второго на месте смерти своего дяди, цесаревича Николая, в честь которого он и был назван. В смысле, Николай назван, а не собор. Собор хоть и Николаевский, но назван в честь Николая Угодника. Умаешься с этими Николаями иной раз. Дело усугубляется ещё и тем, что Свято-Николаевский собор находится на улице Николая (avenue Nicolas II).

Дядя этот, собственно, который Николай, в Ницце помер по болезни, а не то стал бы императором он, а не его родной брат Александр III, который, как известно, на народ смотрел без особого почтения, что удивляет особенно, когда думаешь, с каким почтением народ обычно смотрит на царей. По правде сказать, я не испытываю никакого трепета ни к аристократии вообще, ни к русской в частности. Мне это всё похуй, даже несмотря на то, что Николай II причислен к лику святых и взирает с икон. Для меня это всё дудки. Не могу всерьёз воспринимать истории про то, как люди становятся святыми, останавливают солнце и говорят с кустами.

К слову о кустах — ещё ходил в музей Марка Шагала. Замечательный музей, открылся он при непосредственном участии художника и спроектирован так, чтобы выставлять серию картин на сюжеты Ветхого Завета. На одной из картин как раз Моисей и разговаривает с кустом на горе Синай. Иногда я не до конца могу понять: верующие люди воспринимают то, что написано в Библии, как метафору или взаправду?

Я человек необразованный, схоластику не знаю, читаю как есть и из того, как читаю, не разумею, как сие понимать — прямо или в переносном смысле. Говорил Моисей с кустом или нет?

В общем, религиозные люди всегда у меня вызывают некоторое недоверие. Недоверие к их интеллектуальным способностям. Они либо слишком умные — а людей, которые умнее меня, я не люблю, либо слишком тупые — а тупых тоже любить не приходится. Зато музей Марка Шагала — замечательный, что-то есть в его этом вечном Витебске, который везде — и при сотворении мира, и на страшном суде.

Ещё ходил в авангардную церковь, посвящённую Жанне д’Арк. Там просто красота. Сама церковь, построенная в 30-е годы прошлого века, в стиле арт-деко, поражает строгостью форм и чистотой линий. Она минималистичная и функциональная (как мой хуй), а внутри — замечательные фрески русского художника-авангардиста Евгения Клементьева и наивные гобелены художника с Таити Жака Шери. В церкви всё это видеть непривычно, в особенности вместе, но оттого ещё более отрадно. Если что-то ценное и есть во всей этой библейской истории — так это моральное зерно христианской философии о всепрощении и всеприятии, а это значит, что церковь может быть любая и в ней не должны ругать за то, что ты держишь руки в карманах, а уж тем более сжигать за инакомыслие.

Церковь должна принять всех, венчать геев и вообще разрешить всё. Только так это будет о любви. Мне кажется, Христос заповедовал именно это, а не всякий кал, когда попы крестят пушки и рекомендуют побивать женщин. Иисус женщин защищал, даже низко падших. Чего и нам велел делать, если вы понимаете, о чём я.

Ну на сам теннис, конечно, ходил. Посетил четыре матча. Не самые оказались зрелищными, но центральный корт, втиснутый между морем и горами, окупал всё с лихвой. Там, если бы даже играл я со своим одноглазым другом Вовой Крэнком, который с трёх метров теннисный мяч не отличает от велосипеда, зрители всё равно получили бы удовольствие. И я получил удовольствие, тем более что играл не Вова Крэнк, а Карлос Алькарас и другие великие теннисисты.

Разумно гордиться только тем, что сделал сам. Своими победами и достижениями. Пробежал марафон, например, или построил классный бизнес, получил образование, хуй знает, испёк пирог, научился управлять самолётом, играть на флейте.

Получил работу, о которой мечтал, переехал туда, где всегда хотел жить, изменился, помог кому-то, знаешь языки, спишь с красотками, похудел, построил, справился, не сдался, посадил дерево, сшил куртку. Это всё разумно, это гордость здорового человека — за свои дела, какими бы они ни были — маленькими или большими.

Гордиться чем-то, к чему ты не имеешь никакого отношения, в чём нет никакого твоего участия, во что не вложено твоего труда — глупо и неразумно. Гордиться тем, что ты русский или американец (случайность по факту рождения), гордиться президентом, предками, достижениями других людей, победами давно минувших дней — это ерунда, фактор отвлечения, сон разума. Вам нечем гордиться, если вы ничего не сделали.

Нахуй мне стараться стать лучше, если я уже русский? Мне и так все завидуют. А пить пиво меня заставляют евреи. Зачем учиться сложным вещам, если деды воевали? К чему мне самому заниматься спортом и побеждать, если Овечкин забил больше всех в мире шайб?

Гордость за чужие дела — это тупая хуйня. Самим лучше пойти и чего-нибудь сделать.

Волею судеб оказался на интронизации Папы Римского Льва XIV в Ватикане. Ну как «волею судеб» — сам пришёл, ибо, как известно, покорного судьба ведёт, а непокорного тащит. Лучше бы я сдох, и пусть меня тащат, ей-богу. Бежал через весь Рим так, будто у меня на хвосте инквизиция, святые господни псы. А тут и без того сушняк лютый — во рту Каракумы — чтобы бежать, ибо похмелье. Но что делать? Такси не поймать, всё перекрыто. Остаётся только бежать, а Рим, как известно, город семи холмов. Штанины стоптал, так что брюки пошли нитками.

Не надо было вчера допивать то вино. Не надо. И запивать его пивом. Проспал — конечно, проспал. Прилетел только вчера и сразу обрадовался. Кругом Рим утопает в зелени, на фоне ясного неба вздымаются пинии. Широко течёт Тибр, цветёт жасмин, дурит голову. Эвкалипты. Да, я выпил, скрывать не стану, я выпил. Сел в остерии, взял бутылочку пекорино, закусить кое-чего: артишок, оливок, не к ночи будет помянуто, помидор. Без выёбонов сел, на улице. Ну и пошло-поехало, сами знаете, как оно бывает: змей-искуситель кругом и грех. Сделайте ещё бутылочку. Грация. Грация. И стаканчик пивка.

Жарко. Папе хорошо — он в теньке. Восходит на Святой Престол. У него, верно, на пятках мозолей нет, он не с похмелья. Красота-то какая. Месса праздничная. Вон он стоит — Sanctissimus Pater, слуга слуг божьих, благословляет, о спасении души говорит. И в пору бы подумать о спасении души-то, но все мысли только о пиве. Братцы, о пиве, мамой клянусь, о холодном. Perroni. Ебать мой хуй инквизиторской жопой, душу продам за Perroni. Не помереть бы только. Только бы не помереть. Похмелье такое, будто Судный день уже наступил и разверзлись небеса. Подымаются мёртвые. Фух. Главное — дыши, Мамедов, дыши. Щас ветерок дунет — попустит.

— Что, плохо тебе? — спрашивает Христос, отодвигая небесную ткань и чуть выглядывая.
— Плохо, Господи, но ведь и Ты страдал.
— Пил вино и пиво?
— Пил, Господи, каюсь.
— И похмелиться хочешь?
— Хочу, Dominus, Отец небесный. Помилуй раба Твоего, на Тебя уповаем.
— Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
— Мне бы утешиться… Отец, хотя бы две капли.

А ткань небесная задвигается — и нет никого. Только двести тысяч людей вокруг и ни одного пива. Привиделось, видно. Небо голубое и ясное, без складок, а солнце печёт со всей силы — тоже вышло во весь рост посмотреть на понтифика. Если бы мне чайка в рот насрала в этот момент — и то было бы лучше, чем так умереть от обезвоживания организма. Но небо чистое, все чайки куда-то делись, и нет никакой надежды спастись. Зачем? Зачем я допивал это вино? Зачем запивал пивом?

Вот и настал мой последний день — думаю — умру, значит. Но умру красиво — на площади Базилики Святого Петра, подле обелиска, который в последние минуты жизни видел и сам апостол. В окружении тысяч верующих. Благостная смерть, благородная. Пить хочется так, что в глазах темнеет. Всё, братцы, падаю. Ариведерчи.

Умереть — ещё похуй, ладно, все там будем. Но, по крайней мере, не хотелось бы обосраться в такой торжественный день. А говорят, что в последний момент, перед тем как душа покинет бренное тело, человек особенно слаб, как, собственно, и его сфинктер. Господи, помоги. Избавь меня от этой чаши. Отец Святой. Понтифик Максимус — только бы не обосраться, остальное всё похуй.

И тут явилось чудо — вот вам крест — протягивают мне бутылку воды. Кто-то из службы безопасности Ватикана. Кто пил воду в Риме — знает, какая она сладкая, словно из ручья Эдема. И ещё холодная. Какое спасение. Выпиваю бутылку залпом и благодарю мироздание. Руки трясутся, но отступает тьма. Ибо свет во тьме светит, и тьма не объяла его.

Однако бывает такое похмелье, братцы, когда одной водой не отделаешься, даже если она святая. И недалеко ведь пиво продаётся — триста шагов пройти, и там слева трактир. Вот, видать, вывеску, если подняться на цыпочки. Так ведь хуй — разве туда пройдёшь? Тут шагу ступить невозможно, интронизация, море людское. И все в сердце несут любовь и надежду. Один я, сука, с похмелья. Господи, о помоги.

Папа тем временем начал совершать таинство причастия. Понимаете, к чему я веду? Евхаристия! Вкушение хлеба и вина. Плоти и крови Христовой. И вышли сотни служителей церкви и понесли хлеба к народам. Рядом уже идут, а я смотрю и думаю: где же у них вино? Может быть, под облачением? И вот моя пришла очередь, вкладывает мне священник в рот облатку, я её даже прожевать не успел, спрашиваю:

— А вина нет, падре?
— Вина нет, чадо.

Лучше бы и вовсе я не проснулся — на небесах вино точно есть. А облатка словно бы сил дала. И водичка. В ногах крепость ощущается. Ничего. Выстоим. Каждому по силам его. А ещё минут через десять и тучки набежали, солнце унялось, не ранит больше своими лучами. Ничего, стоим. Выдох, вдох, ещё выдох. Пришёл — значит, то нужно было. Значит, так надо. А Бог даст — похмелимся. Похмелимся – всем нутром чувствую.

И правда, в России самый лучший сервис и охуительные технологии. Тут спорить невозможно. АйТи. Финтех. Доставка. Допустим, вот из последнего — можно сразу на Госуслугах посмотреть ближайшее к дому бомбоубежище. Не надо бегать по городу и ломиться куда попало — всё диджитализировано. Согласитесь, это атавизм — искать в XXI веке бомбоубежище вручную.

Написать электронное письмо в тюрьму? В два клика. Всё сделано для людей: хотите — в вебе, хотите — через приложение. Всё безопасно: для шифрования писем в тюрьму используется криптографический метод, имеющий сертификат ФСТЭК. Письмо можно сразу оплатить онлайн (банковский перевод, платёжные карты, СБП, QIWI).

Надо сделать донос? Вам по адресу — Росдонос.рф, или можно подать обращение на сайте МВД России. И пока во всём «цивилизованном» мире так называемых демократий люди по-прежнему пишут в тюрьму по-старинке и доносят лично, у нас давно всё устроено по последнему слову техники. Ибо технический прогресс — основа развития государства.

Дело устроено не только удобно для граждан, но и с заботой об окружающей среде. Пока евродепутаты кусаются за зелёную повестку, у нас давно можно получить повестку в армию в электронном виде и не тратить на то лишнюю бумагу. Никуда не надо ходить, всё удобно, оповещение приходит сразу на адрес электронной почты.

Надо устроить онлайн-трансляцию похорон? Множество сервисов к вашим услугам.
(Услуга онлайн-трансляции похорон осуществляется через YouTube по закрытой ссылке и оказывается в местах хорошего покрытия Wi-Fi или 4G.)

Говорят, скоро будут вносить имена иноагентов и врагов Родины в блокчейн. Чтобы историю не переписывали, и всё удобно было — зашёл, посмотрел, сразу понятно, с кем не стоит иметь дело. Красота.

И главное — удобно. Это и есть сервис. Но это вы там, на Западе, поймёте ещё лет через двести.

Много в мире всего дурного — зла и глупости, жесткости, безразличия, путинизма и прочего кала. Очень плохо человек получился — если только начать прислушиваться к тому, что говорят в небесных чертогах, — там только об этом и говорят: мол, заканчивать надо, Шеф, нихуя не вышло, где-то недоглядели. Щас хуйня делов — пару тыщ лет, и всё сызнова состряпаем. Будут у нас человеки созерцать великое и вечное, а не детей за хуй трогать и читать Захара Прилепина.

Архитектор Неба смотрит на Землю — милую, прекрасную Землю — и видит, как дымятся печи Биркенау, как горят костры инквизиции, видит, как взрывают Бамианские статуи Будды, как бомбят Алеппо и Дамаск, как сбрасывают бомбы на Киев, как жгут Дом Мудрости в Багдаде, как огонь пожирает великие рукописные книги с тонкими иллюстрациями. Видит всю планету, охваченную огнём.

Больно, противно и, что самое главное, очень обидно становится Шефу. Думает — и правда, пора сматывать удочки. Заносит длань над прекрасной нашей планетой, чтобы уничтожить её и сбить с орбиты. Потом переделать, пересчитать, переосмыслить. И вот, уже замахнувшись, он видит вдруг, как вздымается купол базилики Святого Петра, и вспоминает о Микеланджело — и замирает на минуту.

Взгляд его начинает блуждать — в ухо ему кричат: «Кончай их, Шеф, они нихуя не умеют, кроме как заниматься всякой тупой залупой. Щас пива выпьем — ещё раз попробуем». Но Шеф, кажется, не слышит. Он любуется куполом, потом осматривает базилику, потом весь Рим — и задаётся вопросом: когда и как они всё это сумели построить?

В базилике Святой Марии над Минервой он видит обнажённого Христа всё того же Микеланджело, о котором теперь не может не думать, — и понимает вдруг, что такого искусства и сам он, создатель времени и хранитель вечности, не смог бы сотворить во веки веков. Но если одни колени Христа стоят всего Рима, то не стоят ли они всего мира? — думает Шеф и отводит длань.

Нет, — говорит он, — нельзя уничтожить работы Микеланджело, нельзя уничтожить церковь Сан-Карло на Четырёх Фонтанах, нельзя сбить с орбиты постройки Борромини и фрески Фра Анджелико.

Рука не поднимается.

И человеки как-то дальше пыхтят, суетятся, кривляются в инстаграме, мечтают о сумках и о часах, управляют на расстоянии пробкой в жопе своего партнёра, отправляя в пространстве нематериальные структуры из единичек и нулей, чтобы они преобразовались в импульс в чьём-то анусе — даже не подозревая, кому обязаны своим непримечательным в сущности существованием.

Уровень моей финансовой грамотности крайне низкий — мало того, что я не знаю, сколько денег ежемесячно трачу, я не знаю, сколько их зарабатываю. Иной раз удивляюсь, куда исчезают деньги, но каждый раз понимаю, что, видимо, я их потратил, и исхожу из того принципа, что больше, чем нужно, я не потрачу. Следовательно, нечего и переживать, тем более что больше, чем у меня есть, не потрачу тоже.

Я не тот человек, который считает калории, я тот человек, который ест еду вместе с тарелкой, а вино заказывает бутылками. Я ебал эти все ведения трат, записывание расходов, приходов, финансовое планирование. У меня плохо с цифрами, мне слишком лень, меня слишком много — я не помещаюсь в таблички, рационы и отчетные периоды. Мне надо всё и сразу: я буду и аперитив, и дижестив, и на концерте стану громче всех орать «на бис» и не уйду, пока не закроется крышка на пианино. Наверное, у меня никогда не будет портфолио высокодоходных акций и апартаментов под сдачу, но почему-то для меня это не повод переживать.

Alas! Живем один раз. Когда есть на столе оливки и виноград — надо наслаждаться плодами жизни, уметь надломить хлеб, затянуть песню, сказать тост, а не шароёбиться в приложениях. Женщина надевает платье, чтобы всенепременно его снять — и надо его снять. А пока будешь вносить в Excel три копейки, потраченные на чашку кофе, и проверять, где дешевле заказать такси, женщина ускользнёт вместе с платьем.

Я верю в то, что деньги есть, когда их есть на что всадить. Когда имеется чёс. Когда хочется выебать бабу, когда хочется в галерею Уффици, когда тянет в море, когда всё интересно, когда всё надо. Не знаю. Жажда приключений, любопытство, страсть — заставляют держать хвост пистолетом, а ноздри по ветру. А на конкретные цифры — похуй. Ну потратил. Чё теперь делать? Ещё заработаешь.

А когда скучно и ничего не надо, то хочется только спать. А если ещё все кругом мозги ебут, то и вовсе в жизни нет никакой радости. А когда нет радости — то нет нихуя больше. Такая вот философия. Мир незримо подыгрывает тем, кто миру нравится. А миру не нравятся скучные мудаки, которые записывают траты в таблицу Excel, играют в маджонг и не платят в ресторане за женщин. Истина, которая стара как мир.