Без преувеличения великолепная выставка в центре Вознесенского «Тёмная оттепель». Кураторы Иван Ярыгин, Дмитрий Хворостов, Татьяна Сохарева. Проекты ЦВ становятся все заметнее и выделяются в особую нишу, которая требует и книжного измерения. Жаль, теперь некуда написать рецензию, поэтому телеграфно: удивление и даже дереализация от появления схожего направления мысли: все, о чем мы говорили последние лет 10 на кухнях в узком кругу, материализовалось на стенах. Тексты высококлассные, написаны свободно, без напряжения, подбор произведений увлекает, хорошее соотношение малоизвестного и знаменитого. Ничего лишнего: «квартирная» развеска хороша: высокая насыщенность: серьезные, интенсивные художественные вещи таких авторов, как Владимир Пятницкий (живопись и рисунки, причем лучшие), Борис Свешников, Смирнов фон Раух, Владимир Ковенацкий и др. Добавлен ожидаемо Паустовский-мл., но (ставки растут!) на сцену входят и ленинградцы, Арефьев и ОНЖ; но мало этого – добавлен поздний Сергей Романович, вот это блеск и правильное включение! Архитектура выставки высокий класс, то стилизация под кладбищенские плиты, как раз к Свешникову: то вдруг бар-часовня, изнутри обклеенная малиновыми обоями. Основные стены убраны панелями под дерево, как в советских учреждениях. Тексты золотыми буквами надо еще приноровиться прочесть, но они того стоят. Открывается большой вещью Вечтомова. Все залы дополняют стихи Евгения Головина, которые разливаются под конец в крови каким-то ласковым ядом. Тут и там мерещатся тени Мамлеева и Чудакова. Открытие – целый зал художницы Натальи Прокуратовой, которая, отколовшись от группы "Движение", изобрела фосфорические беспредметные гобелены 1970-х, как будто не было никакого Люрса.
Мне нравится, что многие выбранные темы совпадают с книгой, над которой я сейчас работаю. Но ещё больше нравится, что «тёмная оттепель» – это описание современности Москвы, что эта выставка глубоко и тонко рефлексирует пути, по которым скоро снова пойдет современное искусство, и она сделана с прекрасным пониманием материала - с любовью к произведениям и времени, в которое они создавались: сделана, в конце концов, научно-художественно, а значит, останется в будущем.