В сегодняшнем «Дайджесте» читаем пьесу Якова Подольного «Лаур-а». В своём комментарии-предисловии сам автор отмечает:

«В канцоне XXIII Петрарка свободно переписывает ряд эпизодов из "Метаморфоз" Овидия. Здесь переписан Петрарка, свободно переписывающий Овидия. В центре внимания — совершаемая им и поражающая воображение, ничуть не невинная серия движений, в мелькании которых растворяются границы между предметом страсти и носителем страсти как предметом страсти, преследующей предмет страсти, и в итоге предмет страсти преодолевается и усваивается…»

<...>

ПОТОМ ТАК БЫСТРО ЗА ЖЕЛАНЬЕМ МЧАЛС-Я
Я ТАК ЖЕЛАЛ
ХОТЕЛ-ХОТЕЛ ЧТО НА
- ОХОТУ- НА-ОХОТУ-НА-
ОХО-ОХ-ОХ
ОХ- О -ТУ -ВЫШЕЛ-Я
Я ВЫШЕЛ НА ОХО-ТУ
ЗА ЛАНЬ-Ю-ЗА
ЖЕ-ЛАНЬ-Ю-ВИДЕЛ
Я ПО-ГНАЛ ДО-ГНАЛ-СЯ
НЕТ Я-ЛАНЬ
ЖЕЛАНЬ-Е
ЛАЕТ- ГОНИТСЯ ЗА ЛАНЬЮ
ЖЕ-ЛАЕТ
ЛАЮТ ПСЫ
НЕ ДОГНАЛ – ПО-ГНАЛ-СЯ

<...>

В «Дайджесте» знакомимся с исследованием поэта Гликерия Улунова, посвящённого особенностям поколения альфа. Внимательно изучив эмоциональную культуру и либидинальное сознание поколения альфа, он совершает первое в истории описание похоронных обрядов, сочетающих диджитализацию энергетиков и уют, находимый в майнкрафтном кубе.

<…>

Представьте, вы узнали от соседей, что сын или дочь других соседей, игравш(ая) в общей массе ребятни в хомяка или беспилотник, больше не принадлежит свету живых. Вы идёте к своему сыну или дочери, сообщаете эту новость и чадо, не говоря ни слова фигурно затыкает нос, вращает рукой и делает жест головой вниз. Многие родители, сталкиваясь с подобным, били тревогу и сразу искали психолога или экзорциста. На самом деле, этот жест не несёт ничего безобразного и напротив означает уважение к покидающим этот мир. Этот жест символизирует ни что иное как опадение земной оболочки в пучину бытия, противодействием которому будет, конечно, восхождение души. Представьте 2D игру наподобие Worms (Червие). Смерть персонажа изображается в таких играх как разделение некогда червя на падающее за карту надгробие и идущую к небу душу-ангела. Смысл этого ритуала следующий: тело опадает так быстро, что любые земные преграды для него как вода, куда оно тонет (поэтому ребёнок затыкает нос и как бы погружается в воду); душа восходит к небу (движения рукой); вместе это означает — ничто не задержится в нашем мире дольше протяжного взгляда.

<…>

В восемнадцатом выпуске «Флагов» предлагаем вам прочесть интервью, взятые для нашего журнала по обе стороны языковой границы: у шведской поэтессы и российской переводчицы.

→ Разговор «Флагов» с Осе Берг (беседовал Владимир Кошелев, перевела с английского Майя Мамедова)

<...>

Поэзия очень важна для меня, это способ расширить жизнь и выдержать реальность. Я ищу тонкости в языке и, как следствие, я также создаю новые тонкости реальности. Наша задача как поэтов не просто расширить реальность, ведь она зачастую крайне тупа и поверхностна, что видно в медиа и политике. Мы являемся свидетелями глубинных течений общества.

<...>

→ Интервью с Надеждой Воиновой (беседовал Владимир Кошелев)

<...>

Шведская поэзия настолько другая, настолько смелая, настолько экспериментальная, что ничего подобного, кажется, у нас нет. Если не считать тексты Софии Камилл, которая росла и развивалась в этой поэтике, и отталкивалась именно от неё, а не от русской литературной традиции. Именно поэтому и важны переводы. Они не только отражают абсолютно другие миры, но и изобретают новый язык, который приходится переизобретать из отечественных подручных средств, что открывает новые возможности и горизонты для русского языка.

<...>

Сегодня в «Мастерской» читаем подборку стихотворений Михаила Постникова «Проект невозможности памятника» с комментарием поэтессы и исследовательницы литературы Елены Фанайловой, в котором она пишет: «Тело реагирует на боль (хочет ответить и отвечает). Разум реагирует на попрание справедливости, в том числе исторической. Монументальной пропагандой, политическим нарративом, и как болезненные стигмы, которые уже не вытравить из сетчатки, они навсегда остаются в подкорке. И это нужно зафиксировать, потому что такова наша обязанность, пока мы живем»

<...>

Гробовой коптил потолок,
ветку с улицы пёс приволок,
кожа ветки — хининовый жар,
но вчера простыней свинца продранной шипастыми пятками
себя кроватью прижал. Пускай
по ветру свой прошлый жизнь,
есть впереди нулевая степень голодно,
голодно смотреть, холодно смерть,
кислым мерилом в дверном проёме пёс застрял.

<...>

Мы завершаем обзор скандинавского номера «Флагов» подборкой русскоязычных стихотворений, написанных под влиянием тёмной поэтики Тура Ульвена. Восемь поэтов и поэток — восемь переосмыслений одного стихотворения в прозе. По словам Лизы Хереш, «катастрофическое письмо Тура Ульвена в выбранном тексте меняет своё направление — от разорванности оно устремляется к целостности, от равноценности каждого звука и образа — к попытке построить место наблюдения, смотровую/слуховую/чувствительную площадку, с которой можно будет попробовать описать всё. Вместо вопроса этики — “как это может существовать вместе” — Ульвен, скорее, задаётся вопросом физики — “каким образом оно продолжает быть рядом”».

<...>

По углам земляничного поля ты расставил своих боевых тигров.
Ни одной целой ягоды — все раздавлены в пылу смертельных игр.
Ты стоишь в центре месива — красный от крови или сока, важно ли?
Веки опущены и руки болтаются на ветру, как бумажные.

<...>

(Александр Фролов, «Откровение выжившей земляничной ягоды»)

В сегодняшнем «Дайджесте» читаем подборку монгольской поэтессы и переводчицы Ану Костя (её перевод стихотворения Алексея Парщикова на монгольский можно прочитать в парщиковском номере журнала), написанную на русском языке. В ней поэтесса, осознавая себя «узником грамматической тюрьмы», желает вырваться обратно, в область языковой свободы — для этого она обращается к метонимическому сближению механического и человеческого, бытового и космического, одновременно с этим работая с малой поэтической формой, ограничивая себя размером поэтического текста, но не глубиной размышления.

.

***

Моя грязная плитка похожа
на фото Туманности Ориона,
снятое телескопом Джеймса Уэбба.


***

Теперь я узник
грамматической тюрьмы.

Дайте обратно
мою свободу —
сейчас же!


***

В одинокие ночи
шум стиральной машины
необычайно нежен.

Будто ты там
иногда тяжело вздыхаешь,
стирая бельё.

«Книжный в Клубе» и Neomenia приглашают: в субботу, 18 января, в 18:00, представим дебютную книгу Софьи Дубровской «Смиренные ласточки». Приходите к нам — Покровский бульвар 6/20, стр. 1.

В презентации примут участие Софья Дубровская, редакторы книги Владимир Коркунов и Дариа Солдо, автор послесловия Данила Давыдов, поэт и редактор Марк Перельман и др.

Из предисловия Марии Малиновской:

Мандельштам с его способностью называть вещи именами боли, или страха, или печали, не меняя имён, а лишь соединяя их, является одним из ключей к поэтике Дубровской. И когда она пишет: «амбарная ласточка отчаянно ищет, как научиться словам; / через её плечо видно многое: растянутые ловушки, сокровенное поле», то для неё, как и в некотором смысле для Мандельштама, называние становится прощанием с названным.

Из послесловия Виталия Шатовкина:

Наблюдение и сотворение речи — основная миссия Дубровской в реалиях этих стихов, где собирательными конструкциями наподобие библейского ковчега или Таврической оранжереи служат панцири рапанов, городские заставы и парки, обладающие, по наблюдениям автора, любой нелепицей или копией смеха. Мгновения, запечатлённые в сиюминутном действии, становятся точками вселенского масштаба.

Дубровская С. Смиренные ласточки. — М.: Neomenia, 2025. — 38 с.

Зарегистрироваться на презентацию можно по ссылке. Ждём вас!

В «Дайджесте» читаем медиапоэму Евгении Овчинниковой «Описание моей прогулки по медиакарду». Как пишет авторка, «этот текст (не этот этот, а этот тот) существует в формате одновременно нескольких субъектов и пространства, которое само становится агентом речи. Речь же для этого-того текста предстает не столько оболочкой, сколько материалом, питательными элементами — жирами и углеводами — текстопространства». Поэма также существует в видеоформате.

.

<…>

поговори мне тут поговори
это всё что мне нужно
еда моя бедна скучна или
однообразна
в датах твоих дневников
листья сух+и а слухи вредны
для кремниевого желудка
раз в три дня посылают правительства передачки
слова младенцев
те что первые в ни-не-гд+е
те что ненужны ведь звучат
для никого

<…>

* Иллюстрация Е. Овчинникова, Playground AI

Мы продолжаем приём заявок на Чемпионат Поэзии им.Маяковского.

Это ежегодный поэтический турнир, который даёт участникам возможность попробовать свои творческие силы в различных форматах: поэтический перевод, экспромт, перфоманс.

Чемпионат поэзии – это возможность пообщаться с единомышленниками, услышать мнение признанных фигур современного литпроцесса и вывести своё творчество на новый уровень.

Приём заявок продлится до 19 января, а затем начнётся конкурсный отбор.

Подать заявку

Подробнее с положением чемпионата можно ознакомиться по ссылке.

Сегодня в «Дайджесте» — стихотворения Евгения Гаврилина, в которых можно наблюдать за метаморфозами взгляда и его путешествиями в пространстве сна, рождения и на «границе между кадрами», откуда он переходит в социальное измерение с «символами постпанка», лотереей и «питерскими хрониками по нтв».

.

***

память
это чёрный лес вырастающий
на другой стороне глаз
    
путь где
касание губ застывает
в холоде снега пробившимся сердцем
и всё что остаётся небу когда
необратимость ручья переходит себя
и превращается в песню
это тропа застывшей воды
и вокруг застывшей воды
    
это песня которую мы поём
когда умираем
    
так ребёнок хватает руками слово
и опускает в грудь
и говорит
время

В «Дайджесте» читаем структуралистскую рецензию Александра Цагира, выделяющего ключевые темы и способы их применения в произведениях петербургского прозаика Василия Кондратьева (1967-1999), чьё собрание сочинений вышло в 2020 году в «Новом литературном обозрении».

.

<...>

Кажется, что, исследуя отношение субъекта и пространства, Кондратьев перебирает всё в диапазоне от полного слияния к полному разъединению. Пессимизм же, помимо того, что картинка не складывается, а совпадения, обещающие счастливый союз, лишь дразнят, выражен ещё и в рутинизированности, вялости проникновения снов в реальность. От оптимизма бретоновского проекта по раскрытию смысла ощущений с помощью толкования снов и случайностей не остаётся ничего. Момент прозрения ускользает или выносится в посмертие, притягивая за собой и сюрреалистический эротизм.

<...>

Девятнадцатый номер «Флагов» (совместно с фестивалем «Любимовка»). Современная драматургия.

Совместный девятнадцатый выпуск поэтического журнала «Флаги» и независимого фестиваля драматургии «Любимовка». В номере:

→ Егор Зернов. «ТРОЦКИЙ-АПОКРИФ» (с комментарием Екатерины Августеняк)
→ Софья Суркова. Радиоспектакль «Валери Соланас восстаёт из мёртвых» (с комментарием Владимира Бочарова)
→ Милена Степанян. «Срочная расшифровка спиритического сеанса с Жоржем Батаем, на который он, возможно, даже не явился, от 15 декабря 2023 года» (с комментарием Екатерины Августеняк)
→ Настя Верховенцева. «ИИ» (с комментарием Екатерины Августеняк)
→ Анастасия Елизарьева. «Итинерарий, или равномерными мелкими точечными кровоизлияниями в области лица ото лба до половины шеи выложена дорога к подножию кисельных берегов» (с комментарием Екатерины Августеняк)
→ Оля Чермашенцева. «ильээль» (с комментарием Екатерины Августеняк)
→ Федул Борщев. «Как я ходил в библиотеку» (с комментарием Ивана Фурманова)
→ Лена Беляева. «дикси» (с комментарием Ивана Фурманова)
→ Alexander Das. «Ночь драмы или Fw v.3.5» (с комментарием Лизы Хереш)
→ Анонимная авторка. «АСЯ» (с комментарием Лизы Хереш)
→ Тимур Тимеркаев. «за языком» (с комментарием Лизы Хереш)
→ Артём Материнский. «Манифест Евы» (с комментарием Лизы Хереш)

Сегодня в «Мастерской» — «Преломление», большая подборка стихотворений Анны Майшевой. В своём комментарии к публикации поэтка Алиса Федосеева размышляет о преломлении и плате за нежность в судьбе всех Девочек, и описывает девчачью поэзию Майшевой как «плач в его фольклорном разливе, [который] обращен одновременно вовне и вовнутрь. Однако природа на него не откликается, она равнодушна, она как слепящая тишина у Айги — переливается, даёт к себе прикасаться, но в большей степени просто несёт "иероглифы бога", которые нельзя расшифровать (и, в отличие от поэтической тишины Айги, в этой тишине невозможно укрыться и замереть полностью)».

.

OS
 
не изменены ткани 
на орбите переходных складок 
поцелуй ореола — золото на поверхности искажения 
усыпляло наши глаза

другие виды разрывов радужной оболочки
легкая смешанная инъекция
наша форма любви преломляется
от твоего чистого глаза — к моему дегтярному — и обратно

эпителий тусклый безрефлексные зоны
пигментная кайма выщелочена
как возможность взглянуть моими глазами
видишь? — во влаге легкая взвесь

Сегодня в «Дайджесте» — стихотворения поэтки из Владивостока Ксении Боровик, в которых поиски, вернее, «задачи», всегда находятся в долгом путешествии «через тысячи километров и обратно». Но при чтении этих текстов не возникает ощущения пустотности и разрыва, вложенного в расстояние, а наоборот: далёкие друг от друга пространства, их объекты (межгалактические фуры) и акторы (космический пожарный) оказываются тесно между собой связаны через язык медиакоммуникации, который, согласно тезисам Максима Дрёмова о голосах молодых поэт:ок, используется «даже не во имя проблематизации описания, но как неотъемлемая часть речи». Важным становится и внимание к социальным ролям, носителем которых выступает субъект поэзии Ксении Боровик.

.

***

иногда я думаю
в последнее время всё чаще
что наука это не моё
дело
         всей жизни
я не создам суперкомпьютер
его не назовут моим именем как ломоносов-1 и ломоносов-2
и у меня не будет возможности разделить своё сознание на три
части:
я-учёная-мельхиор
я-мать-бальтазар
я-женщина-каспар
и моя дочь не будет копаться в моих мозгах в надежде, что
три эти личности перестанут спорить
мечтают ли ломоносовы о воссоединении?
или они зверь прогоняющий мои задачи
через тысячи километров и обратно
мечтаю ли я о суперкомпьютерах в моей голове?
или это попытка закончить начатое
и наполнить узлы моей памяти смыслом
во встречном потоке времени пространства
лагранж сидел у реки
                                        и наблюдал за уплывающей веткой

В «Дайджесте» читаем стихотворения Романа Шишкова с комментарием Дмитрия Сабирова:

<…> субъект в мире Шишкова постоянно находится в промежуточных состояниях («застрявший / в полустёртом сейчас»), которые подчёркиваются и неловкими оказиями, происходящими с персонажами (исполнитель, подпрыгивающий с визгом из-за того, что «зажал цирлейстиком палец»), и страхом, который может потенциально выбивать его из какого-либо устойчивого положения и из-за которого он не решается спросить время у трёх «мужских лиц», олицетворяющих ночь. Тревога, всегда присутствующая на периферии и не дающая обрести покой, касается и читателя, и субъекта, и некоторых других персонажей (например, королеву, не знающую «о мигающих числах, / поселившихся в расселине слуха»).

.

***

Непреложный камень скуки
возлёг на клавишах после того
случая, когда исполнитель зажал цирлейстиком
палец, подпрыгнув с визгом. Горечь
наслоившегося дня растеклась под
дверные щели. Ничего не
подозревающая королева молчала
в затенённом углу сада.
Ковыряла мизинцем в ушной
раковине; знать не знала о
мигающих числах,
поселившихся в расселине слуха.

С 1 января по 1 февраля во «Флагах» появилось множество новых материалов. Вместе с вами вспоминаем публикации прошедшего месяца:

→ Совместный девятнцадцатый выпуск поэтического журнала «Флаги» и независимого фестиваля драматургии «Любимовка»

«Дайдежст»:

→ Пётр Кочетков. Белые стихи
→ Яков Подольный. Лаур-а
→ Гликерий Улунов. Поколение альфа: кто они такие и в чём их особенности?
→ Ану Костя. Фото туманности Ориона
→ Евгения Овчинникова. Описание моей прогулки по медиакарду
→ Евгений Гаврилин. На другой стороне глаз
→ Александр Цагир. Василий Кондратьев: выделение и применение тем
→ Ксения Боровик. Вспышка по пути в Кневичи
→ Роман Шишков. Here to stay (с комментарием Дмитрия Сабирова)

«Мастерская»:

→ Миша Постников. Проект невозможности памятника (с комментарием Елены Фанайловой)
→ Анна Майшева. Преломление (с комментарием Алисы Федосеевой)

Сегодня в «Дайджесте» читаем стихотворения Сергея Сибилёва, в которых разворачивается работа с элементами тождественности, но зачастую ложной, не дающей полного совпадения даже «двум идентичным наивам».

.

***

Och har lösningen.
Тумас Транстрёмер

Конь. Епископ. Тура.
Всадник. Блуд. Мурал.
Дети мемориал
Взрослые мемориал
Имена растворяются в воздухе
Тела в земле
Как везде
Король королева
Чествуют пешек
Кесарю кесарево
Богу божье
Живым подорожник

В «Дайджесте» читаем текст поэта, прозаика и переводчика Ирины Машинской «И я подумала о Скотте» из одноимённой книги, вышедшей в московском издательстве «Стеклограф». В поддержку издания публикуем отрывок из этой книги — и рекомендуем приобретать книгу в независимых книжных магазинах!

.

<...>

Я попробовала думать об экваторе, чтоб согреться, все равно полюса смещались, но есть что-то отвратительное в этих лианах и цепляющейся зелени, и я решила думать, как люди, которыми я восхищаюсь, неутомимо идут сквозь пустыню, как Чихачёв; но я не помнила, где он шел, он был всюду, и ни на чем не удавалось остановиться и представить, кроме того, что у него было доброе лицо и его звали Платон и он умер в Париже, а больше никого, кроме Пржевальского в пустыне Гоби, которую вообще непонятно зачем пересекать, а ночью на нее спускается такой дикий холод; тем более, что Пржевальский был неприятный, жестокий, собирал — кажется, в «Даре» это было — хвосты от убитых яков, а туши выбрасывал; ясно, что в принципе такой человек действительно мог быть отцом Сталина — конечно, легенда, но его памятник над ослепительной ледяной синевой Иссык-Куля — я его видела тогда, студенткой в универе, когда все еще только начиналось — это же чистый генералиссимус; и я тогда решила думать про своих, как они жили при Сталине, и всё, через что прошли, и не сдавались, и не жалели себя, а спасали друг друга, как Оутс, когда он сказал, что выйдет по нужде — и пошел на своих отмороженных ногах от палатки, и они все поняли и не остановили его, он не хотел быть обузой. А что, если у меня и вправду пляска святого Витта, она еще называется «хорея» — но от мысли о стихах стало почему-то странно, хотя немного теплее, как в дырявых шерстяных носках.

Сегодня в «Дайджесте» читаем строфическое множество Анны Родионовой «Настоящий цвет», которое может быть прочитано анамнестически (история болезни ландшафта и его обитателей); тогда мы обратим внимание на то, как наше зрение, направленное из раны, как из глаза, уже несёт в себе болезненное преломление, близорукость, не позволяющую представить что-то иное. Другой вариант чтения этих диагностирующих отрывков — компенсаторный, обнаруживающий, что «нам» как коллективному, политическому субъекту необходимо использовать пустые моменты, ещё не найденные и не заполненные ячейками причинно-следственного повествования: «В каждом дне есть почти незаметный, пропущенный / момент растерянности, и я знаю, что это было всегда / нашим временем«.

.

<...>

Это не ты, прибрежный удар. Землетрясение,
не обнажившее парадигму, не ставшее стилем.
Так можно дышать настоящее, и это причина выдоха.
Можно ли заработать этот осадок, мысленный круг,
повторяющий чей-то рот? Линия горизонта,
линза, совпавшая с хромакеем, ставшая хлорофиллом.
Обведенные полу-цветы срывая в солнечный день
на солёной земле.

<...>