В новой публикации «Дайджеста» читаем цикл поэта Кирилла Шубина «рерих и жираф; голуби, белки и сороки». Из автокомментария Кирилла: «цикл посвящён памятнику Рериха и голубям, рассевшимся по его накидке на Васильевском острове. В пяти стихотворениях я хитрил со знакомыми названиями, вещами и действиями, пересобирая множество танцующих фигур: их составные части, истории и повадки. От Рериха было взято только имя, чтобы попытаться внутри старого означающего найти пространства для множества нестабильных акторов и — главным образом — роящихся животных».



.



<...>

II.

у Рериха острые локти.
его тулупу в пору сидеть.
ему не приходилось кивать: голуби кивали

не по крачкам зевать
( их зонт вырежьте )
оставлял кутью и сжигал зарочки.

было три воротника в осадном Петрограде:
— жираф, или тень — он берёт офицера
— Хармс видит пулю,
она напивца
— шишки на ней стали деревьями

Но отсюда Глаза
бельи выползают, они выползают,
сползи — ты гляди:

пулемёт стащили сороки
Рерих обвивает шарф вокруг гнезда,
эти голуби остаются (ur wanka notot)

<...>

Ждём всех на презентации дебютной книги стихов постоянного автора «Флагов» Егора Зернова!

Восемнадцатый номер «Флагов». Скандинавская литература.

Восемнадцатый номер «Флагов». В номере:

→ Переводы стихотворений Осе Берг (Надежда Воинова и Андрей Сен-Сеньков), Анн Йедерлунд (Надежда Воинова), Йени Тюнедаль (Пётр Кочетков и Надежда Воинова), Августа Стриндберга (Ася Хвойницкая), Софии Камилл (Надежда Воинова) с комментарием Ивана Фурманова, Тарьей Весос (Александр Панов), Тове Дитлевсен (Глафира Солдатова), Кристин Томасдоттир (Виктя Вдовина)
→ Подборка стихотворений датских поэтов в переводе Анастасии Строкиной
→ Проза Александра Фролова с предисловием Лизы Хереш
→ Заметка Татьяны Грауз о взаимодействии Тумаса Транстрёмера, Игоря Вулоха и Геннадия Айги
→ Рецензии: о книге Тура Ульвена «Исчезание равно образованию» пишут Денис Ларионов, Ксения Дудырева; о «Тёмной материи» Осе Берг — Александр Елесин, Лана Ленкова, Ростислав Русаков
→ Эссе Тура Ульвена о Трюгве Андерсене и Рене Шаре; «Три странствия в пустыне» в переводе Нины Ставрогиной
→ Обзорные материалы и статьи: Ольга Маркелова о современной исландской поэзии, Глафира Солдатова о датской женской поэзии, Венера Аветисян о Тове Дитлевсен, Нильс Уайльд об Ингер Кристенсен (перевод Алеси Князевой), Полина Ходорковская о поэзии Гунвор Хофму и Хьелля Хеггелунда, Роман Шишков о поэзии Тура Ульвена
→ Интервью с поэтессой Осе Берг и переводчицей Надеждой Воиновой
→ «Вслед за Туром Ульвеном»: стихотворения восьмерых поэтов и поэток

В день рождения поэта Алексея Парщикова (1954-2009) предлагаем вспомнить прошлогодний специальный номер «Флагов», посвящённый памяти и мирам одного из ключевых поэтов своей эпохи.

Андрей Тавров

АЛЕКСЕЮ ПАРЩИКОВУ

Твои дирижабли на зиму улетели,
пригоршня праха в каждом, обводы — за пальцы.
Как удержать, не просыпать из пальцев небо?
Лицо твое — всплеск земли.

Лицо твое — всплеск земли, да — похоже, там, под зеленым тополем,
под английским зонтом, раскрытым как кисть над тобой,
и как бежали рядом трамваи, обгоняя на Масловке дождь,
и колесом зеленым тополя буксовали в небе.
А ты расширял себя дирижаблями, усиком виноградным,
пузырями аквалангиста, строфой, монитором —
все в дело шло, и вот, наконец, расширил до вдоха сплошного.
Лицо твое — всплеск эфира.

Лицо твое — всплеск эфира. Улов себя
начинался с метафоры и продолжался метафорой,
ибо там, где есть Другой (небо ли, Бог, черепаха) —
всегда есть метафора,
которая и есть ты сам, вложенный как парашют
в ранец своих же ребер до тех пор, пока не вырвет кольцо
Бог или человек — это как повезет,
и тогда новый свод наполняет небо, плодя матрешек в Матрешке,
умножая и Бога и человека.
Лицо твое — воздуха всплеск.

Лицо твое — воздуха всплеск.
Твоя львиная шкура — как парашют волочится за тобой.
Ловец беспощадности! Собиратель игольных пустот,
снайперский глаз, в котором мечется пуля,
обрастая кожаной курткой, толстой подошвой.
Сплошное рукопожатье оставив от жизни и тела,
себя в него заключив по макушку, стесав остальное,
ты в России идешь улыбчивым минотавром,
а в дворах расцветают вишни.
Твои дирижабли на зиму улетели.
Лицо твое — всплеск света.

Лицо твое — всплеск света…
всплеск света… —
всплеск света!

→ Читать спецномер

Обновляем «Дайджест» и знакомимся с переводами стихотворений американского поэта Чарльза Симика, выполненными Сашей Лысенко при студии поэтического перевода в ШЦПМ.

.

СТРАДАНИЕ

Стоит продавать его по домам?
Грязь под ногтями,
Ушные кости из домашнего бренди,
Паучьи гнёзда моей печени.

Это только начало, кочка,
что заставляет сделать шаг
Иначе. Что-то колючее, укрывшееся
В земле, выселяет меня,
Замахнувшись лопатой.

Естественно, я пытался спорить, убедить…
Затем, тайком, запихнул его в мешок
С камнями и кинул в реку.
Оно ждало моего возвращения с раскрытыми объятиями.

Мы занялись любовью. Позже я разделил
С ним жестянку сардин и стакан молока.
Оно полнеет от слюны с моей ложки,
Плевков, нацеленных на его лицо.

Теперь я дышу только его дыханием
Грязных пеленок, ворса
На швах карманов, пота.

Я не могу уснуть, ведь
Ему нужен свет, чтобы читать
Жития его Святых:
Где старушка-полячка
Узрела бога, пока мыла полы.

1971

В новом «Дайджесте» читаем прозу и поэзию Марии Земляновой. В комментарии, предваряющем подборку, Лиза Хереш пишет:

«Целостность этой подборки достигается не очерченными жанровыми или тематическими границами; наоборот, наблюдение за протестами сменяется описанием приватного мира дома (при этом обе сцены календарно освещены пасхой). Отчаяние из-за ощущения собственной прекарности соседствует с беспечностью привязанности к месту и человеку. "Рэпчик в автобусе" перебивается голосом пастора. Думаю, что секрет — в бережности любви, которую латиноамериканская феминистка и исследовательница Мария Лугонес завещала приберегать для путешествия по мирам иных. Она же становится залогом веры в гуманистическое изменение мира, в который погружены мы все».

.

***

иногда каким-нибудь случайным движением
моя рука задевает твоей
руки тыльную сторону

это ощущается как внезапное
благословение
как город родной в позднюю
весну, когда рассвет делает стены
и набережные розовыми

как филиал святого престола на
Важа Пшавела
как найти старую зажигалку и она
работает
или рыбу найти, или сердце сберечь

иногда каким-нибудь случайным движением
моя рука задевает твоей
руки тыльную сторону

о нет, меня это не устраивает!
нужно чтобы это было больше наших тел
прикасаться без херни, смелей
я хочу тебя, как питьевой фонтанчик
встречает рот
или солнце целует выступы и впадины
и холмы розовеют, отвечая цветением

иногда каким-нибудь случайным движением
моя рука задевает твоей
руки тыльную сторону

найди меня, милый, по форме хлеба


это больше, чем стихотворение


всё, совершилось

В сегодняшнем «Дайджесте» читаем переводы американской поэтки и представительницы и «бит-поколения» Ленор Кэндел, выполненные Миленой Степанян.

Как пишет переводчица в предисловии, «стихотворения Кэндел — трип (галлюцинация/путешествие), объекты которого явлены то на неумолимо увеличивающейся скорости падения, то в замедленном действии (как бывает, когда открываешь глаза под водой, во сне). И в том и в другом случае речь ведётся не об иллюзии, но о реальности, умноженной на себя же. Яркость её с непривычки может заставить зажмуриться, но пестрота пригласит сделать шаг вперёд "В СВОБОДНЫЙ ПОЛЁТ БЕЗ / ВСЯКОЙ СТРАХОВКИ"».

.

ДЖАНК/АНГЕЛ

Я видела джанки ангела облетающего города окольным путем
зелёно-чёрные оконечности его крыльев раздвигали воздух со звуком тумана
Я видела он пикировал сложив
оперенные крылья летучей мыши на узкую плоть
остановился разделить моление какого-то аколита в экстазе
Кость просвечивает сквозь его лицо
и от него разит радужным ароматом разложения
его глаза — спирали из зеленой радиоактивной дымки
светящиеся даже при солнечном свете даже в полдень
его шаги аккуратны, взгляд нежен,
у него нет ни рта ни других черт
одни лишь глаза-вихри на слепящем безликом лике
он никогда не говорит и всегда понимает он никому не отвечает
Сияющий чёрно-зелёным сиянием
он протягивает руки с полыми пальцами
благословляя благословляя благословляя
его ихорные полые пальцы гладят тень человека
с любовью и жадностью,
и После он раскрывает крылья и седлает небо как
огромная Христианская летучая мышь и безголосо
улетает за солнце

В сегодняшнем «Дайджесте» читаем поэтическую подборку Кирилла Александрова с комментарием Влада Гагина.

Гагин замечает, что лирический субъект в поэзии Александрова «как будто отчаянно ищет какой-то волшебный рецепт или отмычку для состояний психики, позволившую бы заменить угнетённость и страх легкостью становления, мистической созерцательностью или угаром любопытства, в котором "нейрофонетика и наносемантика" миксуются с "милым пиздёжом" в процессе "всё ещё красивой" (несмотря ни на что красивой?) дружбы».


.


<...>

Дикорастущие фрукты рис и любая другая еда
красивые люди и вещи
события мира мирского духовной войны
на все шесть ветров одно южное море и степь
мы сидим на горе притаившись
как ученики боддхисаттвы
здоровый калека и та что с жемчужиной
верность учителю высшее благо обет нелюбви к одному
но мы не они и наш храмовый танец вне храма
отражение жеста в гладкой спокойной воде
забота о каждом внутри и снаружи себя и другого
не важно что нет никого
наш Минск опустел

Наши учителя — луна и вода
солнце-ветер стрела-колесо
чёрный бык чань-буддист краб-даос
и гора-черепаха на острове зайца
запах какао
цветы у края пути
спящий синий дракон и белый крадущийся тигр
ось миров тоньше женского пальца
то место где мы остановимся может стать центром
как и любое другое
я никогда не писал этих слов
никогда — это и есть ты
нигде — это и есть храм
на зубах хрустит белая степь
а в глазах блестит синее море

В обновлении «Дайджеста» читаем стихотворения американского поэта, писателя и ВИЧ-активиста Томаса Авена в переводе Дмитрия Кузьмина. Поэтесса Адриенна Рич называла произведения Авена «неэгоистичными в самом глубоком смысле» — и сегодня мы знакомимся с ними.

*

В этом холодном, разреженном воздухе
я два дня ходил в снегоступах

и теперь, в три часа ночи,
с открытым окном,
не могу заснуть, задыхаюсь;
это и есть тот самый эффект
«матового стекла» на рентгене моих лёгких?

Там, где маленькие метастазы

(впрочем, доктор пробормотал:
«Не вижу матового стекла.
Неизвестно, что в точности

мы видим»).

И там, в рентгеновском
кабинете, в этой исчезающей
стране помех,

я ничего не переспросил,
потому что больше не верил,
что они могут вылечить.

В «Мастерской» знакомимся с визуально-поэтическими работами Сони Бойко и Викти Вдовиной с комментариями Гликерия Улунова и Марии Земляновой.

Как пишет поэт и исследователь Гликерий Улунов, «"Веб-эстетика" не обязательно формируется через фильтрацию — отсев похожих по вайбу изображений в каталог пинтереста или тамблера. Эстетику из встреч с интернетом (можно даже не называть её "веб-эстетикой", чтобы не запутать библиотекарей и подселенцев) можно сделать или просто найти по личным, иногда интимным трескам эмоций, воспоминаний».

Рады сообщить, что дружественный геопоэтический проект Mappa Mundi открывает свою инсталляцию в Доме культуры ГЭС-2.

В написании текстов, проведении семинаров и организации выставки приняли участие и авторы нашего журнала: Владислав Лебедев, Таисия Фролова, Максимилиан Неаполитанский и другие.

Инсталляция будет открыта с 28 июня по 19 июля. Планируется проведение медиаторских туров от авторов, точные даты туров будут анонсированы позднее.

▪️Ссылка для регистрации
▪️Телеграмм-канал проекта

Обновление в «Мастерской» — подборка поэтических и визуальных работ Анны Поповой «когда я снимаю трусы...». В комментарии к публикации поэт Иван Фурманов пишет: «В центре большинства композиций — полуобнаженное тело художницы, магически преображающей пространство вокруг себя. Аня выбирает раздеваться, как те или иные фотографы-/режиссеры-мужчины выбирают раздевать женщин перед своими камерами. Этот перехват инициативы как будто сообщает нам и о том, что в акте раздевания (и в само́м обнаженном женском теле) нет ничего такого, потому что всё такое — исключительно в том, о чём у этого тела болит».

***

мне нравятся мои грязные волосы
и когда я воняю немытой пиздой
я прячусь в одеяле как в лесу
маленькая зверюшка
мне нравится раздевать медведя
кататься на его шее лохматой куклой
а вокруг нас сладко поют колибрята
бабочки посыпают мое тело пыльцой
ноги поднимаются к ушам я взлетаю

В «Дайджесте» читаем рассказ поэтки и прозаицы Софьи Сурковой +79855221229. Его героиня пишет: «мне и этот рассказ не нужен, это текст на сдачу, потому что история нежная и слегка мрачная, почему бы не написать».

<...>

Когда-нибудь я напишу длиннющий вонючий роман о том, как я полгода носила у себя в трусах листочек с номерами друзей. Случая позвонить не представлялось полгода, только один раз, когда меня везли в Ашкелон: в аэропорте я отпросилась в туалет, там умоляла женщину одолжить мне на две секунды телефон, она отказалась, что ж. Она знала почему и я знала, из-за этого: у меня были красные дреды ещё я была белая и тощая, я месяц не ела — это была моя забастовка, я выбивала звонок родителям. Ну, кстати, я ничего не добилась, жила, а жизнь сломана. Это уникальная методика — выздоравливающих наркоманок нужно держать в условиях максимально напоминающих казармы, чтобы трезвая жизнь не казалась приветливой. Я не жалуюсь, первые несколько месяцев в рехабе было так нелепо, что я даже с этого прикололась.

<...>