Ветра, пожары и эссе Майка Дэвиса

Вы наверняка видели эти или похожие фотографии. Лос-Анджелес, огонь, апокалипсис.

В Калифорнии уже несколько дней бушует огонь. Тысячи акров красной бури, десятки тысяч сгоревших зданий, ветер со скоростью 80 миль в чаc — горит от Малибу до Санта-Моники, Пасифик Палисейдс исчезает в огненных вихрях. Палисейдс, Итон, Лидия, Хёрст. Горят местечки богачей и знаменитостей, от огня бегут бездомные, тысячи эвакуированных, многие десятки тысячи домов Калифорнии без света, а заключенные отправлены на передовую борьбы с огнем за 5 долларов в час. Законы и практика штата. Пишут о 10 погибших, о десятках миллиардов долларов ущерба. Выживет ли рынок страхования Калифорнии? Что будет, когда пожар стихнет, когда стихия будет усмирена, а капитал, воплощенный в зданиях, потребует глотка жизни?

Стихия возвращается, не в первый и не в последний раз, а раз так, то значит есть причины, но сейчас кажется больше думают о другом, впрочем, как последнюю сотню лет или больше.

Есть интересный материал о том, что происходит с игроками рынка страхования сейчас.

Но часто вижу, что вспоминают об эссе Майка Дэвиса. Кто, если не он, когда речь идёт о экологии, о Лос-Анджелесе? А Дэвис и рассказывает, о чем думают, когда приходит пожар, ну и когда он уходит: результаты политики в конце концов становятся отличным топливом для возвращающейся стихии.

The Case for Letting Malibu Burn — почитайте это эссе.

Все-таки, несмотря на то, что эссе помогает лучше понять, что происходит в Лос-Анджелесе, и почему стихия беспощадна, эссе применимо вообще к отношениям капитализма и природы.

В надежде приручить стихию, богачи и их особняки возвращаются после пожаров — застройка расширяется, вводятся новые правила, рассуждают о новых огнеупорных материалах и практиках: раз что-то может быть защищено самым надежным образом, то почему восстановленный квартал элитного жилья не спасется в следующий раз?

«Два типа калифорнийцев продолжат жить рядом с огнем: те, кто может позволить себе восстановление (с непрямыми государственными субсидиями), и те, кто не может позволить себе жить где-либо еще», завершает свое эссе Дэвис.

И действительно. Стихия здесь, она возвращается, но страшным топливом для нее является нечто, происходящее от самого человека — и везде есть два вида, два класса. Те, кто восстановятся, и те, у кого нет иных шансов. Палисейдс, Анапа, пожары, мазут, разливы или ветра — что угодно, где угодно.

Эссе Дэвиса помогает понять, что происходит.

«Если понимать такие объекты как медиа, через них можно увидеть динамику мира, который в ином случае кажется внешним по отношению к ним. Всматриваясь в них, словно в хрустальный шар, обращённый одновременно в прошлое и будущее, мы сталкиваемся с проблемами, которые кажутся совершенно иными — поставленными с иных точек зрения, — по сравнению с теми, что занимали метрополитанскую мысль начала XX века. Однако учиться у той мысли — значит учиться читать диспетчерскую как улицу, и наоборот. Архитектурный анализ способен на это, но лишь при условии обновления инструментария, унаследованного от европейских авангардов и их философов. Среди таких инструментов — концепт и феномен, известный как «абстракция».

Абстракция — это ответ современной архитектуры на циркулирующий капитал, где мнимая безжизненность товарной формы обретает собственный эстетический язык.

Не Веркбунд и даже не Баухаус, а Корпорация Баухаус — структура, созданная для распространения ламп, предметов быта и мебели, разработанных сначала в Веймаре, а затем в Дессау, — стала её наиболее точным воплощением. В городском контексте этому соответствует Siedlungen — функционалистские жилые массивы для среднего класса, построенные в окрестностях Берлина и Франкфурта в тот же период, чтобы приучить множество «зиммелевских чужаков» к правилам механизированного быта».

//

«Когда мы расширяем понятие социальных воображаемых — под которыми я, напомню, понимаю все те повседневные способы, посредством которых общество воображает само себя как общество — в сторону культурных или эстетических практик, таких как архитектура, мы подразумеваем следующее. Подобно социальным практикам, культурные практики помогают определить, что мы имеем в виду, например, говоря о финансовом капитале, который считается ключевым фактором формирования «глобальных городов» и «мегаполисов».

Финансовый капитал пронизывает как небоскрёбы, так и трущобы: его присутствие или отсутствие формирует эти физические формы, но и само определяется ими. Как сырьё, из которого создаются финансовые ландшафты (термин Арджуна Аппадураи), финансовый капитал — это нечто гораздо большее, но (благодаря своей абстрактности) и гораздо меньшее, чем совокупность материальных благ и услуг, с которыми он якобы оперирует.

Строго говоря, он воображаем, но не в смысле идеологической иллюзии, а в самом реальном и практическом смысле. Он циркулирует по-разному в Мумбаи, Нью-Йорке или Сан-Паулу, выстраивая связи между городами, но одновременно определяя уникальность каждого из них, а также конфликты и сообщества, которые эти города порождают. В этом и других аспектах архитектура и урбанизм становятся элементами сложной сети культурных практик, которые делают финансовую глобализацию — и, как следствие, её кризисы — не только видимой, но и вообразимой (а значит, и возможной) изначально. Или, проще говоря, в современных городах создание и циркуляция культурных смыслов через архитектуру и другие эстетические формы — это основная характеристика политико-экономических процессов, а не их побочный эффект»

И

«Бесспорно утверждение, что в таких городах, как Нью-Йорк, да и по всему миру, архитектура в целом превратилась в своего рода фетиш для спекулятивного рынка недвижимости. Больше споров может вызвать попытка точно сказать, что это означает».

Reinhold Martin: Financial Imaginaries – Toward a Philosophy of the City

https://www.pavilionmagazine.org/reinhold-martin-financial-imaginaries-toward-a-philosophy-of-the-city

Манифест критической архитектурной визуализации. О том, что не так с нашими рендерами, и как это (легко) изменить

В результате воркшопа "Во власти рендера: критическая практика архитектурной визуализации", который мы провели на полях Векторов в Шанинке с Артемом Никитиным, родился манифест! Собрали его в карточках — читайте и распространяйте! В нём мы рассуждаем о социальной роли рендеров, подробности — в лонгриде ниже.

ЧТО НЕ ТАК С РЕНДЕРАМИ?
На наш взгляд, это — не невинные картинки, а мощный инструмент конструирования образа будущего, который работает на деполитизацию, исключение и маргинализацию всего "сложного" и "некрасивого". Визуализация — не нейтральная проектная практика, она отражает и воспроизводит идеологию, в которой эстетическое ставится выше социального.

Отношение к людям на архитектурной графике как к "стаффажу" (второстепенным элементам композиции, создающим фон, окружение для архитектуры), которые не должны отвлекать от дизайна — бессознательно транслируется планировщиками в жизнь. Так горожане-индивиды становятся объективированными "пользователями", которые должны вести себя в городском пространстве строго согласно заложенным в проекте функциям, в противном случае — в "Яму" придет ОМОН.

Если взглянуть на визуализации в альбомах конкурса ФКГС и мастерпланов, то мы увидим, как из проекта в проект кочуют одни и те же люди. Набор персонажей и видов их деятельности строго ограничен — практически любой сюжет можно пересказать фразой

"На переднем плане женщина прогуливается с ребенком, на заднем плане сидя общается молодая гетеросексуальная пара, вокруг них играют дети".

Вообще, визуализации сегодня больше всего напоминают тоталитарный соцреализм: такой китч, приторная картинка, из которой стерты любые конфликты и заретушированы любые социальные проблемы.

ПОЧЕМУ ТАК ПРОИСХОДИТ?
Мы живем в реальности, в которой архитектура и среда стали товаром, заказчиком которого является не общество, а федеральный чиновник или девелопер. Архитекторы проектируют для себеподобных, и изображают их же — в чеченском ауле и костромской глубинке на модном благоустройстве будут сидеть идентичные представители высшего и среднего класса из западного мегаполиса, скаченные из онлайн библиотек "люди png".

В этих условиях главной функцией визуализации стала реклама. Через рендер архитектор не вступает в диалог, и продает одним — и навязывает другим. Желание менять общество через архитектуру под стандарты своего класса и культуры, вера в знаменитое "бытие определяет сознание" — проявляется в стирании социальных различий на рендерах. Любая сложность, непонятная высоким заказчикам, может показаться им неэстетичной — а значит, не должна быть показана.

ЧТО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ?
Мы предлагаем 10 шагов — простых и посложнее, как можно изменить подход к визуализации, приняв её общественную значимость. Из деполитизирующей рекламы рендер может стать инструментом социальной критики!

Архитектору придется стать этнографом, фиксирующим социальную реальность места и вписывающим свой проект в неё, а не наоборот.

Благо тут нейросети могут помочь, исправив ограниченность png-наборов.

Несложное действие позволит изменить взгляд архитектора на территорию проектирования — не "сверху", а "изнутри". Это к тому же "сошьет" проектную деятельность: порой над разными частями проекта трудятся разные компании, почти не общаясь друг с другом. Рендеры вообще часто делают в последний момент, и отдают на аутсорс. В итоге над визуализациями работают люди, не принимавшие участие в предпроектном анализе и проектировании, и не имеющие представления о месте и его сообществе, хотя в команде проекта был антрополог.

Вообще, почти вся урбанистическая секция Векторов "спор за город" крутилась вокруг вопроса о том, как нам вкатить троянского коня политизации в ворота авторитарного урбанизма. Люди уже не просто констатируют проблему, а задумываются, как смягчить её последствия, ослабить её, или создать внутри неё лакуны общественного участия. Изменение собственных профессиональных практик — немногое, что нам доступно, но это может иметь серьёзный эффект.