В больницу с мая не хожу - скоро полгода как ращу у себя внутри маленькую чувичку. На работе последние месяцы так мучилась, волоклась туда и страдала: почти год продержалась, прыгая с ночных смен на утренние, потом на промежуточные и начиная весь цикл сначала. Смеяться и писать больничные байки не хотелось, хотелось уволиться, но сил не было на такой, требующий активной деятельности, шаг. Зрение упало, ноги стали кривовато ходить, у всех в беременность спина начинает болеть, а у меня - прошла.
В Германии больничная работа считается токсичной и опасной для женщин с девичками внутри (для всех остальных как бы норм: чем токсичнее и бесправнее - тем лучше): как только берешь себя в кулак и аутишься начальнику - доступ в реанимацию тебе закрыт, и начинается череда бесконечной бюрократической канители.
Считала, что много всякого сложного умею и могу, но более одинокого, тяжкого, счастливого времени чем “лучшее время в жизни” еще не выдавалось. Через месяц-полтора безработицы вдруг пропали гудение в голове и вечный джетлаг от меняющихся смен, потом ушёл период рвоты, сна и слез, неизменно сменяющих друг друга, а больничная рутина внезапно вернулась и стала являться каждую ночь. Снилось, что я в лесу, делаю clamshell thoracotomy первый раз в жизни, и пациент выживает несмотря на распиленную грудную клетку, снились простые манипуляции, снились бывшие пациенты, снилось, что главврач мне звонит и просит выйти на три ночные, “кроме тебя реально некому, я уже всех обзвонил, не парься про живот, я тебе оставлю форму 6го размера, никто не заметит”, снились повторами те 2 минуты, которые переодеваюсь в хирургичку перед своим шкафчиком. Когда прямо передо мной женщину на велосипеде подрезала тачка, и я невольно стала первым медиком на месте происшествия (все хорошо закончилось), я дико неприлично летала на счастливом адреналине весь оставшийся день.
Видела пару раз своих коллег: они плохо слушали, смотрели в пустоту маленькими красными глазами над большими черными синяками - все разы смалодушничала и так и не призналась, что скучаю по тому, от чего они воют. Друзьям и знакомым с важным видом подробно рассказываю, как плохо и бесчеловечно устроена больничная система, а ночью возвращаюсь на свою теперь вымышленную работу.
Больница ужасно портит своим сходством с муравейником: когда там находишься, чувствуешь себя причастным и полезным, даже когда просто рядом постоял или в столовке посидел. K этому, оказывается, привыкаешь настолько, что внезапно лишившись, совершенно уже не можешь вспомнить, кто и что ты есть и что из себя представляешь сама по себе.
Недели бегут, научная работа не пишется, только чувичка тихо гладит изнутри, давая индульгенцию на любые терзания. Оказалось, нет ничего круче и сложнее чем растить в себе нового человека, и нет ничего тревожнее (если помнить столько болезней). И сколько его не гони, не уходит чувство, что кто-то вручил тебе новое ебанутое хобби, заполонившее вдруг собой всю твою и так совсем не плохую жизнь, но совершенно забыл поинтересоваться, просил ты об этом или нет.
В больницу с мая не хожу - скоро полгода как ращу у себя внутри маленькую чувичку. На работе последние месяцы так мучилась, волоклась туда и страдала: почти год продержалась, прыгая с ночных смен на утренние, потом на промежуточные и начиная весь цикл сначала. Смеяться и писать больничные байки не хотелось, хотелось уволиться, но сил не было на такой, требующий активной деятельности, шаг. Зрение упало, ноги стали кривовато ходить, у всех в беременность спина начинает болеть, а у меня - прошла.
В Германии больничная работа считается токсичной и опасной для женщин с девичками внутри (для всех остальных как бы норм: чем токсичнее и бесправнее - тем лучше): как только берешь себя в кулак и аутишься начальнику - доступ в реанимацию тебе закрыт, и начинается череда бесконечной бюрократической канители.
Считала, что много всякого сложного умею и могу, но более одинокого, тяжкого, счастливого времени чем “лучшее время в жизни” еще не выдавалось. Через месяц-полтора безработицы вдруг пропали гудение в голове и вечный джетлаг от меняющихся смен, потом ушёл период рвоты, сна и слез, неизменно сменяющих друг друга, а больничная рутина внезапно вернулась и стала являться каждую ночь. Снилось, что я в лесу, делаю clamshell thoracotomy первый раз в жизни, и пациент выживает несмотря на распиленную грудную клетку, снились простые манипуляции, снились бывшие пациенты, снилось, что главврач мне звонит и просит выйти на три ночные, “кроме тебя реально некому, я уже всех обзвонил, не парься про живот, я тебе оставлю форму 6го размера, никто не заметит”, снились повторами те 2 минуты, которые переодеваюсь в хирургичку перед своим шкафчиком. Когда прямо передо мной женщину на велосипеде подрезала тачка, и я невольно стала первым медиком на месте происшествия (все хорошо закончилось), я дико неприлично летала на счастливом адреналине весь оставшийся день.
Видела пару раз своих коллег: они плохо слушали, смотрели в пустоту маленькими красными глазами над большими черными синяками - все разы смалодушничала и так и не призналась, что скучаю по тому, от чего они воют. Друзьям и знакомым с важным видом подробно рассказываю, как плохо и бесчеловечно устроена больничная система, а ночью возвращаюсь на свою теперь вымышленную работу.
Больница ужасно портит своим сходством с муравейником: когда там находишься, чувствуешь себя причастным и полезным, даже когда просто рядом постоял или в столовке посидел. K этому, оказывается, привыкаешь настолько, что внезапно лишившись, совершенно уже не можешь вспомнить, кто и что ты есть и что из себя представляешь сама по себе.
Недели бегут, научная работа не пишется, только чувичка тихо гладит изнутри, давая индульгенцию на любые терзания. Оказалось, нет ничего круче и сложнее чем растить в себе нового человека, и нет ничего тревожнее (если помнить столько болезней). И сколько его не гони, не уходит чувство, что кто-то вручил тебе новое ебанутое хобби, заполонившее вдруг собой всю твою и так совсем не плохую жизнь, но совершенно забыл поинтересоваться, просил ты об этом или нет.
On Tuesday, some local media outlets included Sing Tao Daily cited sources as saying the Hong Kong government was considering restricting access to Telegram. Privacy Commissioner for Personal Data Ada Chung told to the Legislative Council on Monday that government officials, police and lawmakers remain the targets of “doxxing” despite a privacy law amendment last year that criminalised the malicious disclosure of personal information. fire bomb molotov November 18 Dylan Hollingsworth yau ma tei Invite up to 200 users from your contacts to join your channel How to create a business channel on Telegram? (Tutorial) "Doxxing content is forbidden on Telegram and our moderators routinely remove such content from around the world," said a spokesman for the messaging app, Remi Vaughn.
from us
