Сегодня я хотел бы поговорить о терминах «психология одной персоны» (one-person psychology) и «психология двух персон» (two-person psychology).
Впервые они были представлены в североамериканской психоаналитической литературе Джоном Рикманом в 50-х годах, но активно начали использоваться с 80-х и к настоящему моменту стали клише.
Их взяли на вооружение реляционные аналитики первого поколения и с их помощью отграничивали себя от остальных коллег по цеху. Мол, мы мыслим и работаем в рамках модели two-person psychology, а они (все остальные) – в рамках модели one-person psychology.
О чем речь?
Как я говорил в голосовых сообщениях (слушайте выше), реляционный поворот в психоанализе начинался как эпистемологическая критика так называемой классической (a-ka традиционной/объективистской/позитивистской) психоаналитической позиции (так, например, критике подвергались концепты «чистого экрана», нейтральности и т.д.).
То есть это про психотерапевтическую ситуацию и то, каков в ней аналитик.
Но почему количество людей разное (один и два)? Кого не хватает у тех, кто one-person?
Не хватает аналитика – отвечают реляционщики. Но в каком смысле его не хватает?! Он же тоже находится в кабинете и что-то делает.
«Делать-то он делает, - говорят они, — но вот вопрос в том, ЧТО он делает, чего НЕ делает и ПОЧЕМУ». А самое главное – как осмысляется его терапевтическая позиция (то есть это не только/не столько про поведение аналитика, сколько про его статус).
[И здесь я снова отсылаю к голосовым сообщениям выше]. Короче говоря, с самого начала психоаналитики пытались «выпрыгнуть» из отношений с клиентом и из своей собственной субъективности.
Считалось, что аналитик изучает психику клиента с определенной дистанции, контролирует большинство переменных, и - если действует правильно - не подвержен влиянию собственной личности и предубеждений.
Будто бы действуя извне системы клиента, можно достичь ясности, не попадая в мир клиента и не становясь этим захваченным.
В каком-то смысле историю психоанализа можно рассматривать как постепенное «притягивание за уши» терапевта в (1) свою непреодолимую субъективность и в (2) отношения с клиентом. Так было с контрпереносом, так в 90-х будет с разыгрываниями (enactment), а сейчас (начало 80-х) так происходит с его объективистским эпистемологическим статусом.
Терапевт больше не обладает привилегированным доступом к объективной реальности на фоне субъективного пациента, и он больше не может располагаться снаружи отношений и непредвзято изучать их извне.
Нейтральные аналитики, незапятнанные переносы, чистые интерпретации объявляются мифологическими сущностями, которые не могут существовать в поле взаимного влияния между двумя со-участниками терапевтических отношений (со-конструкторами этих отношений).
Всё контекстуально. То, что человек видит, в какой-то степени зависит от того, кто он, куда и когда смотрит.
Аналитик оказывается испорченным инструментом для интерпретации.
Отзвуки внутрипсихического можно обнаружить через межличностное. Через разделенное «на двоих».
Все, что он хочет найти, приходится искать не «внутри» психики клиента, а «между» ними (в частности, перенос теперь тоже про МЕЖДУ, это со-творенный продукт; он не разворачивается изнутри психики и не обнаруживается, а совместно-конструируется).
Когда-то считалось, что если ты следуешь принципам анонимности и нейтральности, это дает тебе шлем Персея, который делает тебя невидимым.
Шлем отобрали с концами, а под ним - слон в посудной лавке, который не может остаться незамеченным, не задеть предметы интерьера, не повлиять на обстановку.
Раньше слоном был только клиент. Теперь в кабинете два слона. И какая-то разворачивающаяся между ними непонятная история, в которой оба идут спиной вперед.
Сегодня я хотел бы поговорить о терминах «психология одной персоны» (one-person psychology) и «психология двух персон» (two-person psychology).
Впервые они были представлены в североамериканской психоаналитической литературе Джоном Рикманом в 50-х годах, но активно начали использоваться с 80-х и к настоящему моменту стали клише.
Их взяли на вооружение реляционные аналитики первого поколения и с их помощью отграничивали себя от остальных коллег по цеху. Мол, мы мыслим и работаем в рамках модели two-person psychology, а они (все остальные) – в рамках модели one-person psychology.
О чем речь?
Как я говорил в голосовых сообщениях (слушайте выше), реляционный поворот в психоанализе начинался как эпистемологическая критика так называемой классической (a-ka традиционной/объективистской/позитивистской) психоаналитической позиции (так, например, критике подвергались концепты «чистого экрана», нейтральности и т.д.).
То есть это про психотерапевтическую ситуацию и то, каков в ней аналитик.
Но почему количество людей разное (один и два)? Кого не хватает у тех, кто one-person?
Не хватает аналитика – отвечают реляционщики. Но в каком смысле его не хватает?! Он же тоже находится в кабинете и что-то делает.
«Делать-то он делает, - говорят они, — но вот вопрос в том, ЧТО он делает, чего НЕ делает и ПОЧЕМУ». А самое главное – как осмысляется его терапевтическая позиция (то есть это не только/не столько про поведение аналитика, сколько про его статус).
[И здесь я снова отсылаю к голосовым сообщениям выше]. Короче говоря, с самого начала психоаналитики пытались «выпрыгнуть» из отношений с клиентом и из своей собственной субъективности.
Считалось, что аналитик изучает психику клиента с определенной дистанции, контролирует большинство переменных, и - если действует правильно - не подвержен влиянию собственной личности и предубеждений.
Будто бы действуя извне системы клиента, можно достичь ясности, не попадая в мир клиента и не становясь этим захваченным.
В каком-то смысле историю психоанализа можно рассматривать как постепенное «притягивание за уши» терапевта в (1) свою непреодолимую субъективность и в (2) отношения с клиентом. Так было с контрпереносом, так в 90-х будет с разыгрываниями (enactment), а сейчас (начало 80-х) так происходит с его объективистским эпистемологическим статусом.
Терапевт больше не обладает привилегированным доступом к объективной реальности на фоне субъективного пациента, и он больше не может располагаться снаружи отношений и непредвзято изучать их извне.
Нейтральные аналитики, незапятнанные переносы, чистые интерпретации объявляются мифологическими сущностями, которые не могут существовать в поле взаимного влияния между двумя со-участниками терапевтических отношений (со-конструкторами этих отношений).
Всё контекстуально. То, что человек видит, в какой-то степени зависит от того, кто он, куда и когда смотрит.
Аналитик оказывается испорченным инструментом для интерпретации.
Отзвуки внутрипсихического можно обнаружить через межличностное. Через разделенное «на двоих».
Все, что он хочет найти, приходится искать не «внутри» психики клиента, а «между» ними (в частности, перенос теперь тоже про МЕЖДУ, это со-творенный продукт; он не разворачивается изнутри психики и не обнаруживается, а совместно-конструируется).
Когда-то считалось, что если ты следуешь принципам анонимности и нейтральности, это дает тебе шлем Персея, который делает тебя невидимым.
Шлем отобрали с концами, а под ним - слон в посудной лавке, который не может остаться незамеченным, не задеть предметы интерьера, не повлиять на обстановку.
Раньше слоном был только клиент. Теперь в кабинете два слона. И какая-то разворачивающаяся между ними непонятная история, в которой оба идут спиной вперед.
Invite up to 200 users from your contacts to join your channel The channel also called on people to turn out for illegal assemblies and listed the things that participants should bring along with them, showing prior planning was in the works for riots. The messages also incited people to hurl toxic gas bombs at police and MTR stations, he added. Done! Now you’re the proud owner of a Telegram channel. The next step is to set up and customize your channel. 3How to create a Telegram channel? Among the requests, the Brazilian electoral Court wanted to know if they could obtain data on the origins of malicious content posted on the platform. According to the TSE, this would enable the authorities to track false content and identify the user responsible for publishing it in the first place.
from us
