Roman Popkov

Сегодня сто лет со дня расстрела чекистами Николая Гумилева – нашего мистического героя, менестреля призрачной, несостоявшейся России. Его убила преступная организация, которая так и не покаялась за свои бесчисленные преступления перед нацией, и в тайне до сих пор удовлетворена ими.

Никто (вообще никто) не дал мне столько сил, сколько дал Гумилев. Сколько раз я повторял себе его четверостишия, как молитву – идя на акции, и вообще в самые важные моменты жизни.

Однажды, когда я сидел в тесном конвойном помещении Таганского суда, Лена, сидевшая в соседней конвойке, передала мне тетрадь. В одной половине тетради были ее стихи, написанные ею тюрьме, а в другой половине – старательно переписанные от руки для меня стихи Гумилева. У Лены был в камере томик этих стихов. Тетрадь, полная стихов, наполненная такой кровавой грацией. Я читал тетрадь там же, при тусклом свете единственной лампы. Наверное, это был самый счастливый день за два с лишним года тюрьмы.


И когда перед утром склонилась луна,

Уж не та, а страшна и красна,

Понял я, что она, точно рыцарский щит,

Вечной славой героям горит,

И верблюдов велел положить, и ружью

Вверил вольную душу мою.


Николай Гумилев – наш рыцарский щит, сверкает для нас в сегодняшней тьме.

www.tgoop.com/roman_popkov/2810

18.7K viewsedited  Aug 26, 2021 at 10:05

Сегодня сто лет со дня расстрела чекистами Николая Гумилева – нашего мистического героя, менестреля призрачной, несостоявшейся России. Его убила преступная организация, которая так и не покаялась за свои бесчисленные преступления перед нацией, и в тайне до сих пор удовлетворена ими.

Никто (вообще никто) не дал мне столько сил, сколько дал Гумилев. Сколько раз я повторял себе его четверостишия, как молитву – идя на акции, и вообще в самые важные моменты жизни.

Однажды, когда я сидел в тесном конвойном помещении Таганского суда, Лена, сидевшая в соседней конвойке, передала мне тетрадь. В одной половине тетради были ее стихи, написанные ею тюрьме, а в другой половине – старательно переписанные от руки для меня стихи Гумилева. У Лены был в камере томик этих стихов. Тетрадь, полная стихов, наполненная такой кровавой грацией. Я читал тетрадь там же, при тусклом свете единственной лампы. Наверное, это был самый счастливый день за два с лишним года тюрьмы.


И когда перед утром склонилась луна,

Уж не та, а страшна и красна,

Понял я, что она, точно рыцарский щит,

Вечной славой героям горит,

И верблюдов велел положить, и ружью

Вверил вольную душу мою.


Николай Гумилев – наш рыцарский щит, сверкает для нас в сегодняшней тьме.

BY Roman Popkov