tgoop.com/sacredviolence/973
Last Update:
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ И ОХОТА У БУРКЕРТА (КОНСПЕКТ)
Короче, сейчас восполняю пробел за чтением Homo Necans Вальтера Буркерта, раньше читал только фрагменты. Книжка, как вы знаете, вышла в 1972 году одновременно с «Насилием и священным» Жирара, но она намного менее двинутая, после нее к автору никто не ездил из-за океана с глазами навыкате (это про Угурляна), но тоже классика. У них потом были совместные семинары, но все-таки они друг друга не приняли, хоть и признали.
Но в целом теория жертвы у Буркерта гораздо более правдоподобная. По сути, оба считали, что у жертвоприношения есть не только «функция» типа «производства солидарности», а некий прототип. В жертвоприношении вообще все туманно и ничего не ясно, а вот этот феномен должен быть чем-то безусловным и ясным. У Жирара это коллективное линчевание, а вот у Буркерта – охота у доисторического человека.
Кратко запишу, что это все объясняет. Довольно много всего.
1. Убийство в центре жертвоприношения. Это главное, но вместе с этим самое непонятное – на кой черт убивать целое стадо быков ради Зевса. Если мы предполагаем, что за жертвой – охота, а бог – это чисто для самооправдания, вопрос отпадает. В убийстве и затем в поедании вообще весь смысл. Это как Гомер Симпсон, который «дарил» Мардж шары для боулинга, чтобы играть самому.
2. Различение сакрального и профанного. У Юбера и Мосса было много про разметку пространства, всякие начальные и завершающие обряды, строгие табу для непосвященных и прочее, но они просто описывали, «как есть». С охотой все проще: это просто разграничение пространства охоты, где заправляют мужчины-специалисты и нужна здоровая агрессия, и домашнего очага, где женщины, условно, воспитывают детей и готовят дичь, а агрессия наоборот строго запрещена. Отсюда же, кстати, гендерное разделение: мужики сделали себе из охоты «гараж», то есть пространство «без баб и сопляков», и окружили его всякими ритуалами типа инициаций и «опричных гусениц». А дом остался профанным местом, куда тем не менее нельзя являться с руками в крови и вообще черти как.
3. Аффективная композиция триумфа и вины. Тоже несложно: мужики-охотники очень довольны, что добыли дичь, то есть еду, и при этом крепко размялись. Но вместе с тем они кого-то убили, и как-то нутром чувствуют, что это нехорошо, нужно просить прощения и делать вид, что жертва была согласна. Это хорошо описано у в романе Уильяма Голдинга «Наследники». То есть охота – это буквально примордиальное преступление, позволившее человечеству выжить, а жертва – его повторение.
4. Наконец, главное – эта теория объясняет центральную идею жертвоприношения: что значит, что «кто-то умирает, чтобы жили другие». Просто этого «кого-то» съедают. Жертва – это еда. Отсюда же, кстати, ответ на старую загадку, почему быка жертвуют богу, но потом съедают сами, а богу оставляют в основную несъедобную фигню типа жира и костей.
И последнее, насчет правдоподобности. Понятно, что Буркерт – античник и рассматривал в основном ритуал в Греции и Риме, но если взять эти основные смыслы и наложить их на обряд, который мы знаем лучше всего, все тоже сойдется. Вот представьте: особое пространство, куда нельзя приходить с мясом и кровью (то есть «со своей едой и напитками»). Там – толпа мужиков в разноцветных шмотках, у которых есть еще более сакральное пространство, где они якобы кого-то «закалывают», «приносят в жертву самому себе». А потом выносят верующим как бы в виде мяса и крови и говорят, что «кто-то умер за нас, чтобы мы имели жизнь вечную». И, кстати, главную порцию получает распорядитель жертвоприношения, поскольку съедает и пьет все остатки.
Еще, конечно, отсюда следуют интересные выводы про то, что «кто-то пожертвовал собой ради нас на войне», но это пока что оставим за кадром
BY sacred violence
Share with your friend now:
tgoop.com/sacredviolence/973