Агамбен_Нагота_2014.pdf
4.9 MB
с239
Когда я думаю, что устал или не хочу что-то делать, вспоминаю слова Агамбена о неспособности. Это, конечно, не относится к работе, потому что там хочу-не-хочу не действует, но в целом это хорошие слова:
Сегодняшнего человека отделили от собственной неспособности, лишили представления о том, чего он может не делать, и в итоге он верит в своё всемогущество и повторяет радостное «Проще простого!» или безответственное «Будет сделано!», когда на самом деле он должен понять, что он каким–то непостижимым образом оказался во власти сил и процессов, контролировать которые он совершенно не в состоянии. Он слеп не к своим способностям, а к своим неспособностям, не к тому, что он может делать, а к тому, чего он не может делать или же чего он может не делать.
Это из его небольшой книжки «Нагота». Там есть интересная главка под названием «О том, чего мы можем не делать». Файл с книжкой приложу к посту. На вечер самое то.
Когда я думаю, что устал или не хочу что-то делать, вспоминаю слова Агамбена о неспособности. Это, конечно, не относится к работе, потому что там хочу-не-хочу не действует, но в целом это хорошие слова:
Сегодняшнего человека отделили от собственной неспособности, лишили представления о том, чего он может не делать, и в итоге он верит в своё всемогущество и повторяет радостное «Проще простого!» или безответственное «Будет сделано!», когда на самом деле он должен понять, что он каким–то непостижимым образом оказался во власти сил и процессов, контролировать которые он совершенно не в состоянии. Он слеп не к своим способностям, а к своим неспособностям, не к тому, что он может делать, а к тому, чего он не может делать или же чего он может не делать.
Это из его небольшой книжки «Нагота». Там есть интересная главка под названием «О том, чего мы можем не делать». Файл с книжкой приложу к посту. На вечер самое то.
с240
Почему философские метафоры иногда умирают?
На днях читал лекцию о том, как понятия темного, жуткого и странного заполнили современную философию. Это проблема, которая меня давно волнует: раньше казалось, что так называемые «темные теории» — это продуктивно и оригинально. Мир современной философии наполнился нечеловеческими существами и пугающими объектами. Но что дальше? А вот тут уже возникают проблемы. Пост получился слишком большим, поэтому я отправил его в Телеграф — можно прочитать по ссылке. Как говорится, научные революции — это революции метафор. Но метафоры могут умирать. Как они умирают — говорю в этой заметке с цитатами, которая написана по мотивам недавней лекции.
Почему философские метафоры иногда умирают?
На днях читал лекцию о том, как понятия темного, жуткого и странного заполнили современную философию. Это проблема, которая меня давно волнует: раньше казалось, что так называемые «темные теории» — это продуктивно и оригинально. Мир современной философии наполнился нечеловеческими существами и пугающими объектами. Но что дальше? А вот тут уже возникают проблемы. Пост получился слишком большим, поэтому я отправил его в Телеграф — можно прочитать по ссылке. Как говорится, научные революции — это революции метафор. Но метафоры могут умирать. Как они умирают — говорю в этой заметке с цитатами, которая написана по мотивам недавней лекции.
с241
На днях пришли грустные вести о смерти Шамшада Абдуллаева — писателя и поэта, связанного с Ферганской школой. Когда-то я был его внимательным читателем: одним летом мы собирались на ридинги и обсуждали его тексты в парках, садах и библиотеках.
Этой осенью, когда был теплый сентябрь, я часто думал о его прозе — медлительной и спокойной. Я много катался на велосипеде по городу и ощущал другой ритм жизни, когда ты можешь выбирать скорость передвижения, спешить или не спешить. Это напоминает процесс чтения.
Тексты Шамшада учат тому, что каждое действие, каждый предмет имеет свою значимость. Но эта значимость именно в малом, тишине, бесстрастности, пустынности. Шамшад писал: у каждого человека накоплен набор странных состояний, которые вдохновляют и спасают его.
Это «странные состояния» спокойного дня, теплого и замирающего, когда перед тобой лежит путь до дома — без хронологических примет, без событий, без фобий. Если вы хотите начать читать Абдуллаева, то вот три текста, которые в этом помогут:
Свободная проза — короткая заметка с перечислением многих писательских принципов.
Медленное лето — сборник стихотворений, один из важнейших.
Путешествие — рассказ, драматичный и в то же время спокойный.
На днях пришли грустные вести о смерти Шамшада Абдуллаева — писателя и поэта, связанного с Ферганской школой. Когда-то я был его внимательным читателем: одним летом мы собирались на ридинги и обсуждали его тексты в парках, садах и библиотеках.
Этой осенью, когда был теплый сентябрь, я часто думал о его прозе — медлительной и спокойной. Я много катался на велосипеде по городу и ощущал другой ритм жизни, когда ты можешь выбирать скорость передвижения, спешить или не спешить. Это напоминает процесс чтения.
Тексты Шамшада учат тому, что каждое действие, каждый предмет имеет свою значимость. Но эта значимость именно в малом, тишине, бесстрастности, пустынности. Шамшад писал: у каждого человека накоплен набор странных состояний, которые вдохновляют и спасают его.
Это «странные состояния» спокойного дня, теплого и замирающего, когда перед тобой лежит путь до дома — без хронологических примет, без событий, без фобий. Если вы хотите начать читать Абдуллаева, то вот три текста, которые в этом помогут:
Свободная проза — короткая заметка с перечислением многих писательских принципов.
Медленное лето — сборник стихотворений, один из важнейших.
Путешествие — рассказ, драматичный и в то же время спокойный.
с242
За три месяца существования моей книжки «В чем истина?» вокруг нее накопилось немало разных отзывов и комментариев. Недавно я случайно наткнулся на статью в журнале «Правила жизни», где Александр Иванов, главред Ad Marginem, рассказывает, что ему понравилось в книге. Тут дело не только в том, что это положительный отзыв, но и в том, что в нем всего в паре абзацев точно отмечены нюансы, о которых я и сам часто говорю, рассказывая о книжке:
«Читать эту задорную книгу нужно тем же способом, которым она собрана, то есть методом "контент-монтажа". Ничего унизительного в этом методе нет, перед нами вполне легитимный вид современного знания, которое можно назвать знанием библиотекаря или знанием книжного продавца, — это набор имен, названий книг, краткий обзор содержания библиотечных карточек (на обороте титульного листа), где сформулирован маркетологический контент книги и ее место в магазинном рубрикаторе.
Открытием автора является использование жанра эксплейнер (рекламное видео для клиентов) в обзоре современной философии. Читатель легко может выбрать необходимый продукт по краткому описанию его свойств. Одна из самых завораживающих глав называется "Как написать "Критику чистого разума". Пошаговая инструкция", из нее читатель узнает, что "вещь в себе" — это бренд, который в мемах легко становится "вещью вне себя" и запоминается как "пододеяльник после стирки". В общем, есть место юмору».
Кстати, еще из таких новостей — книга появилась на Букмейте (который теперь Яндекс.Книги), если у вас есть подписка, там можно почитать, а еще — послушать аудиоверсию.
За три месяца существования моей книжки «В чем истина?» вокруг нее накопилось немало разных отзывов и комментариев. Недавно я случайно наткнулся на статью в журнале «Правила жизни», где Александр Иванов, главред Ad Marginem, рассказывает, что ему понравилось в книге. Тут дело не только в том, что это положительный отзыв, но и в том, что в нем всего в паре абзацев точно отмечены нюансы, о которых я и сам часто говорю, рассказывая о книжке:
«Читать эту задорную книгу нужно тем же способом, которым она собрана, то есть методом "контент-монтажа". Ничего унизительного в этом методе нет, перед нами вполне легитимный вид современного знания, которое можно назвать знанием библиотекаря или знанием книжного продавца, — это набор имен, названий книг, краткий обзор содержания библиотечных карточек (на обороте титульного листа), где сформулирован маркетологический контент книги и ее место в магазинном рубрикаторе.
Открытием автора является использование жанра эксплейнер (рекламное видео для клиентов) в обзоре современной философии. Читатель легко может выбрать необходимый продукт по краткому описанию его свойств. Одна из самых завораживающих глав называется "Как написать "Критику чистого разума". Пошаговая инструкция", из нее читатель узнает, что "вещь в себе" — это бренд, который в мемах легко становится "вещью вне себя" и запоминается как "пододеяльник после стирки". В общем, есть место юмору».
Кстати, еще из таких новостей — книга появилась на Букмейте (который теперь Яндекс.Книги), если у вас есть подписка, там можно почитать, а еще — послушать аудиоверсию.
с243
Как терапия стала мемом
У соцсетей есть одна сверхспособность — рефлексия пользователей. То есть когда что-то становится трендом, это достаточно быстро осмысляется и (чаще всего) в качестве отвтеной реакции становится мемом.
При этом рефлексия может быть направлена и на феномен соцсетей в целом. Выше — скриншот из одного рилса, где под грустную музыку показан такой вот текст. Это можно назвать аутоиммунной рефлексией — она противостоит тому явлению, которое ее породило.
Забавно, но именно благодаря этому Бен-Чхоль Хан так популярен в ТикТоке — с ним делают похожие ролики, где говорится, что наши смартфоны — это цифровые паноптикумы и ежедневная утомляющая работа. Сам стиль Хана подходит для таких роликов — короткие, емкие предложения-афоризмы, которые вот-вот и превратятся в мемы.
Похожий «переворот» происходит и с терапией. Значительная часть языка поп-психологии уже разошлась на мемы (и вот еще) или стала шаблонами, которые используют не только специалисты, но и стендаперы с рилсмейкерами. Короче, один шаг от серьезности до мема — и он уже сделан.
Часто этот момент упускают критики терапевтического поворота, которые пишут об универсальном и тотальном языке психологии. Это правда есть и это существенная проблема. Однако она все чаще разбавляется пользовательской рефлексией, за которой стоят реальные люди, готовые также среагировать на сверхчувствительный язык терапии.
Есть хорошая статья Сергея Финогина, где собраны основные критические замечания по поводу культа терапии и превращения ее в новую идеологию. Я был на осбуждении этой статьи и там как раз ответом на критику Сергея звучала эта мысль: терапия стала мемом, трендом для рилсов, за которыми часто не успеть жанру длинных текстов и долгих размышлений. В общем, терапевтический поворот стал еще одним оборотом по орбите смешных картинок.
Как терапия стала мемом
У соцсетей есть одна сверхспособность — рефлексия пользователей. То есть когда что-то становится трендом, это достаточно быстро осмысляется и (чаще всего) в качестве отвтеной реакции становится мемом.
При этом рефлексия может быть направлена и на феномен соцсетей в целом. Выше — скриншот из одного рилса, где под грустную музыку показан такой вот текст. Это можно назвать аутоиммунной рефлексией — она противостоит тому явлению, которое ее породило.
Забавно, но именно благодаря этому Бен-Чхоль Хан так популярен в ТикТоке — с ним делают похожие ролики, где говорится, что наши смартфоны — это цифровые паноптикумы и ежедневная утомляющая работа. Сам стиль Хана подходит для таких роликов — короткие, емкие предложения-афоризмы, которые вот-вот и превратятся в мемы.
Похожий «переворот» происходит и с терапией. Значительная часть языка поп-психологии уже разошлась на мемы (и вот еще) или стала шаблонами, которые используют не только специалисты, но и стендаперы с рилсмейкерами. Короче, один шаг от серьезности до мема — и он уже сделан.
Часто этот момент упускают критики терапевтического поворота, которые пишут об универсальном и тотальном языке психологии. Это правда есть и это существенная проблема. Однако она все чаще разбавляется пользовательской рефлексией, за которой стоят реальные люди, готовые также среагировать на сверхчувствительный язык терапии.
Есть хорошая статья Сергея Финогина, где собраны основные критические замечания по поводу культа терапии и превращения ее в новую идеологию. Я был на осбуждении этой статьи и там как раз ответом на критику Сергея звучала эта мысль: терапия стала мемом, трендом для рилсов, за которыми часто не успеть жанру длинных текстов и долгих размышлений. В общем, терапевтический поворот стал еще одним оборотом по орбите смешных картинок.
с244
Хочу поделиться важной для меня новостью. Я сейчас работаю над книгой о философии земли. Она будет основываться на курсе лекций, который я читал в канале Геофилософия. Структура самого курса в книге останется, но наполнение, цитаты, стиль будут иными.
Книга выйдет в издательском проекте «Лед», где уже вышло много классных книжек разных авторов: Жижек, Башляр, Бен-Чхоль Хан, Негарестани, Юк Хуэй, Энн Карсон и другие.
Я сейчас на седьмой главе своей книги (всего будет 10), по планам она должна выйти в конце зимы 2025, так что дополнительные анонсы еще обязательно сделаю.
В книге будут любимые мной авторы: Мерло-Понти, Агамбен, Делез, Мортон, Латур, Шеллинг, Харауэй, Вудард, Деррида. О каждом — отдельный сюжет в контексте исследований Земли.
О процессе работы я буду чаще писать в свой канал Геофилософия, там же будут разные дополнительные материалы, так что welcome.
Хочу поделиться важной для меня новостью. Я сейчас работаю над книгой о философии земли. Она будет основываться на курсе лекций, который я читал в канале Геофилософия. Структура самого курса в книге останется, но наполнение, цитаты, стиль будут иными.
Книга выйдет в издательском проекте «Лед», где уже вышло много классных книжек разных авторов: Жижек, Башляр, Бен-Чхоль Хан, Негарестани, Юк Хуэй, Энн Карсон и другие.
Я сейчас на седьмой главе своей книги (всего будет 10), по планам она должна выйти в конце зимы 2025, так что дополнительные анонсы еще обязательно сделаю.
В книге будут любимые мной авторы: Мерло-Понти, Агамбен, Делез, Мортон, Латур, Шеллинг, Харауэй, Вудард, Деррида. О каждом — отдельный сюжет в контексте исследований Земли.
О процессе работы я буду чаще писать в свой канал Геофилософия, там же будут разные дополнительные материалы, так что welcome.
с246
Дописываю большой текст (~книгу) второй раз в своей жизни. В связи с этим заметил несколько тенденций, которыми хочу поделиться. Вероятно, их можно назвать советами — всего 8 штук:
1. Книга занимает все нерабочее время, однако это не отдых, а еще одна работа. Ей нужно заниматься, отложив все другие не необходимые дела.
2. Писать большой текст — значит долго удерживать в голове одну мысль, один сюжет. Даже если текст не художественный, у него есть главные герои-концепты.
3. Это похоже на одержимость — ты встаешь и засыпаешь с одной мыслью. Открываешь ноутбук с ней же. Вспоминаешь, где она остановилась и как теперь продолжится.
4. Книга — это процесс с крайне отложенным результатом. Даже большее количество усилий не ускоряют его приближение. Порой мне кажется, что у такого текста своя темпоральность: он будет завершен, когда просто придет время.
5. Иногда получается работать по кусочкам и не терять концентрацию (то есть писать по одному-два абзаца в свободную минуту), а иногда нужен авторский угар, в котором будут сделаны сразу несколько листов и забыто все остальное за пределами письма.
6. В процессе работы над книгой сильно падает желание потреблять какой-то другой контент: будь то книги, лекции или статьи по другим темам. Тема только одна — тема твоего текста.
7. Заметил, что в такие моменты больше всего отдыхаешь от работы руками: что-то починить дома, навести порядок в полках или даже просто помыть посуду. Теперь лучше понимаю, почему Витгенштйен не пускал к себе студентов, не умеющих пользоваться пилой.
8. Главное — сон. Без нормального сна работа замедляется в сто раз. Но это в целом и так понятно. Скорее, напоминание для самого себя.
Дописываю большой текст (~книгу) второй раз в своей жизни. В связи с этим заметил несколько тенденций, которыми хочу поделиться. Вероятно, их можно назвать советами — всего 8 штук:
1. Книга занимает все нерабочее время, однако это не отдых, а еще одна работа. Ей нужно заниматься, отложив все другие не необходимые дела.
2. Писать большой текст — значит долго удерживать в голове одну мысль, один сюжет. Даже если текст не художественный, у него есть главные герои-концепты.
3. Это похоже на одержимость — ты встаешь и засыпаешь с одной мыслью. Открываешь ноутбук с ней же. Вспоминаешь, где она остановилась и как теперь продолжится.
4. Книга — это процесс с крайне отложенным результатом. Даже большее количество усилий не ускоряют его приближение. Порой мне кажется, что у такого текста своя темпоральность: он будет завершен, когда просто придет время.
5. Иногда получается работать по кусочкам и не терять концентрацию (то есть писать по одному-два абзаца в свободную минуту), а иногда нужен авторский угар, в котором будут сделаны сразу несколько листов и забыто все остальное за пределами письма.
6. В процессе работы над книгой сильно падает желание потреблять какой-то другой контент: будь то книги, лекции или статьи по другим темам. Тема только одна — тема твоего текста.
7. Заметил, что в такие моменты больше всего отдыхаешь от работы руками: что-то починить дома, навести порядок в полках или даже просто помыть посуду. Теперь лучше понимаю, почему Витгенштйен не пускал к себе студентов, не умеющих пользоваться пилой.
8. Главное — сон. Без нормального сна работа замедляется в сто раз. Но это в целом и так понятно. Скорее, напоминание для самого себя.
с247
Хочу рассказать об одном сюжете, который меня давно волнует. Он связан с двумя определениями современности и времени. О них я много думаю, в том числе, в связи с концом этого года. Первое можно найти у Агамбена, о чем он пишет, обращаясь к Мандельштаму и цитируя его «Век»:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Для Агамбен время в этом стихотворении крайне телесно. А современник — этот тот, кто способен заглядывать в его темноту и не бояться склеивать сломанные позвонки. Второй образ времени есть у Деррида, когда он обращается к Шекспиру:
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
В оригинале этих строк мы можем найти немного другой смысл — the time is out of joint. Дословно — время вышло из сустава. Поэтому между двумя этими образами, у Агамбена и Деррида, есть оппозиция: склеивание позвонков времени и вывих сустава временни.
То есть с одной стороны, связывание, настоящее, а с другой — разрыв, призраки. В последние несколько лет есть ощущение, что время именно вышло из сустава или слетело с петель (как тоже иногда это переводят). Темноты современности стало слишком много, чтобы хоть что-то в ней различить. Она не ослепляет, как предупреждал Агамбен, а наоборот заставляет включать ночное зрение.
В этом контексте задача склеивать позвонки звучит утопично, но все равно остается возможной. В конце концов, и сам Агамбен завершает свою речь словами:
Пытавшиеся помыслить современность смогли сделать это, только раздробив ее на несколько времен, ввести во время сущностную разнородность. Кто способен сказать «мое время», разделяет время, вписывает в него зазор и непоследовательность.
Хочу рассказать об одном сюжете, который меня давно волнует. Он связан с двумя определениями современности и времени. О них я много думаю, в том числе, в связи с концом этого года. Первое можно найти у Агамбена, о чем он пишет, обращаясь к Мандельштаму и цитируя его «Век»:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Для Агамбен время в этом стихотворении крайне телесно. А современник — этот тот, кто способен заглядывать в его темноту и не бояться склеивать сломанные позвонки. Второй образ времени есть у Деррида, когда он обращается к Шекспиру:
Порвалась дней связующая нить.
Как мне обрывки их соединить!
В оригинале этих строк мы можем найти немного другой смысл — the time is out of joint. Дословно — время вышло из сустава. Поэтому между двумя этими образами, у Агамбена и Деррида, есть оппозиция: склеивание позвонков времени и вывих сустава временни.
То есть с одной стороны, связывание, настоящее, а с другой — разрыв, призраки. В последние несколько лет есть ощущение, что время именно вышло из сустава или слетело с петель (как тоже иногда это переводят). Темноты современности стало слишком много, чтобы хоть что-то в ней различить. Она не ослепляет, как предупреждал Агамбен, а наоборот заставляет включать ночное зрение.
В этом контексте задача склеивать позвонки звучит утопично, но все равно остается возможной. В конце концов, и сам Агамбен завершает свою речь словами:
Пытавшиеся помыслить современность смогли сделать это, только раздробив ее на несколько времен, ввести во время сущностную разнородность. Кто способен сказать «мое время», разделяет время, вписывает в него зазор и непоследовательность.
с248
Не думал, что когда-нибудь буду писать об играх, но мы с Лизой прошли Assassin’s Creed: Odyssey, и это лучшая игра, чтобы понять древнегреческую философию.
Несмотря на все минусы, однотипность заданий и растянутый сюжет, игра подкупает огромной картой, по которой можно свободно перемещаться и исследовать Элладу. Это хорошее погружение, которое дает понять некоторые моменты того, как был устроен античный мир, как ощущали себя в этом мире люди и что сподвигало их заниматься философией.
Помимо того, что в Odyssey есть несколько заданий с Сократом и встреча с молодым Платоном, сам внутренний дизайн игры буквально говорит: вот тебе ойкумена, путешествуй с легкостью, а еще — если чувствуешь, что прежний мир разваливается из-за политических распрей, попробуй заняться философией или искусством.
Это игра хорошо бы подошла для контента, который делает блогер Эни Остин в жанре «задаем бытовые, реалистичные и научные вопросы о выдуманном игровом мире». Для своих обзоров он подключает знания из разных дисциплин — геологии: откуда берутся реки в Скайриме — и ядерной физики: куда на самом деле попадали бомбы в Fallout 3?
То же самое можно сделать с этой частью Ассасина, но задать вопросы со стороны философии. Например, как устроено движение («странствие») персонажей в игре, если учитывать характеристики Дрвеней Греции, которые дали ей Делез и Гваттари. Как NPC становятся чужеземцами?
Среди характеристик Делеза и Гваттари, можно найти, например, автохтонность — как связь со свободной землей, которую философ, условно говоря, приносит с собой в полис и запускает процесс мысли, обмениваясь вольными мнениями. То, как осуществляется путешествие в игровом пространстве Assassin’s Creed: Odyssey, хорошо показывает, почему философия стала возможной в таком отношении с пространством и городом.
Не думал, что когда-нибудь буду писать об играх, но мы с Лизой прошли Assassin’s Creed: Odyssey, и это лучшая игра, чтобы понять древнегреческую философию.
Несмотря на все минусы, однотипность заданий и растянутый сюжет, игра подкупает огромной картой, по которой можно свободно перемещаться и исследовать Элладу. Это хорошее погружение, которое дает понять некоторые моменты того, как был устроен античный мир, как ощущали себя в этом мире люди и что сподвигало их заниматься философией.
Помимо того, что в Odyssey есть несколько заданий с Сократом и встреча с молодым Платоном, сам внутренний дизайн игры буквально говорит: вот тебе ойкумена, путешествуй с легкостью, а еще — если чувствуешь, что прежний мир разваливается из-за политических распрей, попробуй заняться философией или искусством.
Это игра хорошо бы подошла для контента, который делает блогер Эни Остин в жанре «задаем бытовые, реалистичные и научные вопросы о выдуманном игровом мире». Для своих обзоров он подключает знания из разных дисциплин — геологии: откуда берутся реки в Скайриме — и ядерной физики: куда на самом деле попадали бомбы в Fallout 3?
То же самое можно сделать с этой частью Ассасина, но задать вопросы со стороны философии. Например, как устроено движение («странствие») персонажей в игре, если учитывать характеристики Дрвеней Греции, которые дали ей Делез и Гваттари. Как NPC становятся чужеземцами?
Среди характеристик Делеза и Гваттари, можно найти, например, автохтонность — как связь со свободной землей, которую философ, условно говоря, приносит с собой в полис и запускает процесс мысли, обмениваясь вольными мнениями. То, как осуществляется путешествие в игровом пространстве Assassin’s Creed: Odyssey, хорошо показывает, почему философия стала возможной в таком отношении с пространством и городом.
с249
Изначально этот канал задумывался как личный, но в итоге в нем остался только философский контент. Меня это радует, но иногда хочется разомкнуть границу между текстом и повседневной жизнью.
Я сделал 9 коллажей за каждый месяц с апреля (тогда я стал более регулярно всё фоткать) — так сказать, за пределами философии. За это время произошло много хорошего:
Прочитал мини-курс о современной культуре в библиотеке Маяковского: записи этих лекций набрали более 5 000 просмотров на YouTube и других платформах.
С друзьями мы наконец дождались выхода номера журнала «Логос» с нашим блоком статей и презентовали его в «Порядке слов» — была одна из самых душевных и одновременно веселых презентаций на моей памяти.
Мы с Лизой летом много путешествовали, съездили в Псковскую область, слетали в Забайкальский край, покатались по Бурятии, вернулись в Питер и открыли купальный сезон в Ленобласти, а в сентябре — сыграли свадьбу.
Вышла моя книжка, было здорово видеть появление изданий на полках почти всех книжных, а еще — проводить презентации и читать отзывы. Спасибо вам за участие в жизни этой книжки.
За год я успел покинуть парочку проектов и поменять работу. В декабре устроился в школу и теперь веду историю и обществознание, это оказался интересный и приятный опыт.
Наконец, я успел написать несколько академических статей по теме философии земли, две из них уже даже успели выйти, а еще — мы перезапустили «вчемсуть», теперь это полноценное медиа о современной философии.
Фотографии, прикрепленные к посту, идут отчасти параллельно всем этим событиям, но показывают настроения и атмосферу за их пределами — год был непростой, но красочный.
Изначально этот канал задумывался как личный, но в итоге в нем остался только философский контент. Меня это радует, но иногда хочется разомкнуть границу между текстом и повседневной жизнью.
Я сделал 9 коллажей за каждый месяц с апреля (тогда я стал более регулярно всё фоткать) — так сказать, за пределами философии. За это время произошло много хорошего:
Прочитал мини-курс о современной культуре в библиотеке Маяковского: записи этих лекций набрали более 5 000 просмотров на YouTube и других платформах.
С друзьями мы наконец дождались выхода номера журнала «Логос» с нашим блоком статей и презентовали его в «Порядке слов» — была одна из самых душевных и одновременно веселых презентаций на моей памяти.
Мы с Лизой летом много путешествовали, съездили в Псковскую область, слетали в Забайкальский край, покатались по Бурятии, вернулись в Питер и открыли купальный сезон в Ленобласти, а в сентябре — сыграли свадьбу.
Вышла моя книжка, было здорово видеть появление изданий на полках почти всех книжных, а еще — проводить презентации и читать отзывы. Спасибо вам за участие в жизни этой книжки.
За год я успел покинуть парочку проектов и поменять работу. В декабре устроился в школу и теперь веду историю и обществознание, это оказался интересный и приятный опыт.
Наконец, я успел написать несколько академических статей по теме философии земли, две из них уже даже успели выйти, а еще — мы перезапустили «вчемсуть», теперь это полноценное медиа о современной философии.
Фотографии, прикрепленные к посту, идут отчасти параллельно всем этим событиям, но показывают настроения и атмосферу за их пределами — год был непростой, но красочный.