tgoop.com/schoolingaround/8
Last Update:
О моей программе, тех, кто на ней учится, и о том, почему не надо учиться играть в шахматы
Harvard Graduate School of Education — это отдельная школа Гарварда (как Law School или Kennedy School of Government), куда каждый год поступают примерно 700 студентов, большая часть на годовую магистратуру. Моя магистратура называется Education Policy and Analysis, но есть 4-5 треков для учителей, потенциальных директоров, социальных предпринимателей и так далее. Примерно половина студентов американцы, а половина иностранцы, многие из Индии, Пакистана, Китая, Индонезии, Мексики. Из стран бывшего СССР есть две девушки из Армении и две из Азербайджана. Из России я один.
Все, кто поступают в школу, должны пройти четыре основополагающих (foundational) курса, один онлайн — How People Learn и три очно — Equity and Opportunity, Leading Change, Evidence. Поэтому, весь август мы уже учимся по 4-5 часов в день очно и столько же уходит на домашку. От однокурсников у меня впечатления очень неровные. Среди них, например, есть победитель международного конкурса учитель года, из Индии, получивший за первое место 1 млн долларов (sic!) из рук Стивена Фрая. А есть молодые ребята, которые только что выпустились из университета и едва имеют опыт работы в классе. Ходят слухи, что порог входа в нашу школу сильно ниже, чем в медицинскую, юридическую или Кеннеди, и по ощущениям так оно и есть. Когда я учился в Ecole Normale в Париже, я стабильно чувствовал себя самым глупым студентом в классе. Здесь же все наоборот. Не без удовольствия думаю о том, как меня раздражали ученики-выскочки, когда я работал директором или учителем, и как я теперь могу сам побыть таким выскочкой с первой парты.
Первое впечатление от учебных курсов — насколько же все завязано на исследованиях и данных. За любой педагогической инновацией или управленческим решением стоят количественные и качественные исследования, иногда совершенно ошеломляющие по масштабу (пример: случайную, репрезентативную для США, выборку из 25000 детей тестируют на навыки чтения в течение 8 лет подряд). В то же время, за пять лет работы директором в школе, я ни разу не обратился к научным исследованиям. Мы опирались на собственный опыт, интуицию, другие школы, светил педагогической науки, но никогда — на реальные исследования. Это просительно, когда речь идет о внедрении пиццы с директором, но элементарные-то вещи можно было бы проверить.
Приведу пример: когда я стал директором школы, то узнал, что шахматы у нас — обязательный предмет в первом классе. Это нравилось абсолютно всем — родителям, учителям, детям. Полезность этих занятий объясняли развитием пространственного и стратегического мышления, способностью видеть паттерны, положительным влиянием на учебные результаты и многим другим. Я сам люблю шахматы, поверил и оставил все как есть. А зря! Оказывается, эта идея приходила в голову многим, ее протестировали и результаты весьма спорные. Вот единственное исследование с контрольной группой, которое показало, что для обучения в школе ходить на занятия по шахматам так же полезно, как и просто на уроки. Вот здесь более оптимистичный обзор, но результаты такие же зыбкие. Скорее всего, единственная польза от того, что ребенок занимается шахматами, состоит в том, что он научится играть в шахматы. Нужно ли это всем детям?
BY Какой должна быть школа
Share with your friend now:
tgoop.com/schoolingaround/8