Мягкие и городские опасаются острых и военных — тех, что на камуфляже с громкими шевронами часто теперь появляются на знакомых улицах. Мягкие и городские отводят глаза, стараясь не встретиться с ними взглядами, но через пару секунд любопытство оказывается сильнее — и они всё же поглядывают на них — тайно, мельком как на диковинных зверей, про которых ещё читал, что они опасные. Острые и военные не особо смотрят на мягких и городских — но не потому что всё время думают о своём (хотя, конечно, думают), а скорее потому, что чувствуют себя странно в такой ситуации: люди вокруг мягкие, а от взглядов их неуютно. Но и тут в итоге побеждает любопытство, пусть и другого рода — взгляды их острые нет-нет да и возвращаются, скользят по мягким чьим-то чертам.
Мягким и городским хочется разгадать острых. Они только слышали про них, что, мол, тот, кто такую форму надел, меняется кардинально и навсегда. Кто-то сказал им, что даже если был человек сам мягким и городским, то как форму надел — сразу становится он другим, а другой — это вовсе и не мягкий больше, а скорей разрушающий чью-то мягкость. И зачем ему эта форма здесь, неужели переодеться не во что, ему ведь очень даже немало платят — там.
Там — это где? Все знают, где это — там. И мягкие городские знают, им говорил кто-то, они слышали и читали про Там. Слышали, что за Там немало платят. Слышали, что от Там люди меняются навсегда. А ещё слышали, что Там очень страшное само по себе — настолько страшное, что поселяется в человеке, будто болезнь, и делает его острым. И человек это Там в себе несёт, как заразу, и с собой привозит, и так получается, что Там — теперь здесь. А здесь — это ведь не Там, здесь — это другое, здесь — это Здесь. И как же жить уютным и городским, если Здесь — всё больше и больше Там. Ведь Там — оно страшное. Зачем же они это Там сюда к нам несут? Что мы им сделали такого, что они к нам так? – говорят мягкие городские. Что мы им сделали, что они к нам так? — говорят острые и военные.
Так появляется у людей Они и Мы, Здесь и Там. А ведь на самом деле нет никакого Там и никакого Здесь. Никакого нет Мы и никакого Они. Там — это Здесь, а Они — это Мы. Мы — это Там, а Они — это Здесь. Мягкие и военные, острые и городские. Нет никаких стен между нами: ни стен боли, ни стен смерти, ни стен войны. Только стены лжи. Строятся они долго, а рушатся быстро — стоит только не прятать глаз. Потому что не любопытство это, а самопознание. И не на других мы смотрим, а в зеркало — на себя самих.
А тем из мягких, у кого вдруг острый в семье, в близких и родных — не нужно всё это, они вообще зря время потратили, читая этот текст (поздравляю). Для любви ведь вообще стен никаких нет. Там, где любовь возникает — там патетика вся и политика заканчиваются быстренько.
Мягкие и городские опасаются острых и военных — тех, что на камуфляже с громкими шевронами часто теперь появляются на знакомых улицах. Мягкие и городские отводят глаза, стараясь не встретиться с ними взглядами, но через пару секунд любопытство оказывается сильнее — и они всё же поглядывают на них — тайно, мельком как на диковинных зверей, про которых ещё читал, что они опасные. Острые и военные не особо смотрят на мягких и городских — но не потому что всё время думают о своём (хотя, конечно, думают), а скорее потому, что чувствуют себя странно в такой ситуации: люди вокруг мягкие, а от взглядов их неуютно. Но и тут в итоге побеждает любопытство, пусть и другого рода — взгляды их острые нет-нет да и возвращаются, скользят по мягким чьим-то чертам.
Мягким и городским хочется разгадать острых. Они только слышали про них, что, мол, тот, кто такую форму надел, меняется кардинально и навсегда. Кто-то сказал им, что даже если был человек сам мягким и городским, то как форму надел — сразу становится он другим, а другой — это вовсе и не мягкий больше, а скорей разрушающий чью-то мягкость. И зачем ему эта форма здесь, неужели переодеться не во что, ему ведь очень даже немало платят — там.
Там — это где? Все знают, где это — там. И мягкие городские знают, им говорил кто-то, они слышали и читали про Там. Слышали, что за Там немало платят. Слышали, что от Там люди меняются навсегда. А ещё слышали, что Там очень страшное само по себе — настолько страшное, что поселяется в человеке, будто болезнь, и делает его острым. И человек это Там в себе несёт, как заразу, и с собой привозит, и так получается, что Там — теперь здесь. А здесь — это ведь не Там, здесь — это другое, здесь — это Здесь. И как же жить уютным и городским, если Здесь — всё больше и больше Там. Ведь Там — оно страшное. Зачем же они это Там сюда к нам несут? Что мы им сделали такого, что они к нам так? – говорят мягкие городские. Что мы им сделали, что они к нам так? — говорят острые и военные.
Так появляется у людей Они и Мы, Здесь и Там. А ведь на самом деле нет никакого Там и никакого Здесь. Никакого нет Мы и никакого Они. Там — это Здесь, а Они — это Мы. Мы — это Там, а Они — это Здесь. Мягкие и военные, острые и городские. Нет никаких стен между нами: ни стен боли, ни стен смерти, ни стен войны. Только стены лжи. Строятся они долго, а рушатся быстро — стоит только не прятать глаз. Потому что не любопытство это, а самопознание. И не на других мы смотрим, а в зеркало — на себя самих.
А тем из мягких, у кого вдруг острый в семье, в близких и родных — не нужно всё это, они вообще зря время потратили, читая этот текст (поздравляю). Для любви ведь вообще стен никаких нет. Там, где любовь возникает — там патетика вся и политика заканчиваются быстренько.
Telegram channels enable users to broadcast messages to multiple users simultaneously. Like on social media, users need to subscribe to your channel to get access to your content published by one or more administrators. With the sharp downturn in the crypto market, yelling has become a coping mechanism for many crypto traders. This screaming therapy became popular after the surge of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May or early June. Here, holders made incoherent groaning sounds in late-night Twitter spaces. They also role-played as urine-loving Goblin creatures. Judge Hui described Ng as inciting others to “commit a massacre” with three posts teaching people to make “toxic chlorine gas bombs,” target police stations, police quarters and the city’s metro stations. This offence was “rather serious,” the court said. The main design elements of your Telegram channel include a name, bio (brief description), and avatar. Your bio should be: Joined by Telegram's representative in Brazil, Alan Campos, Perekopsky noted the platform was unable to cater to some of the TSE requests due to the company's operational setup. But Perekopsky added that these requests could be studied for future implementation.
from us
