Казалось бы, торговцы санкционным товаром и их покупатели, сидя в Гонконге или Дубае, могут сказать про себя американскому суду: «Ну-ну, давайте, судите меня, не ездил я никогда ни в какие Штаты и не собираюсь. Руки коротки». Но дело в том, что когда дело заслушано и приговор вынесен, пусть in absentia, США начинают требовать от других стран помощи в поимке, задержании и препровождении в США осужденного судом преступника в соответствии с договором о взаимной правовой помощи (а таких у США подписано много со множеством стран). Перечить США по этому поводу желающих находится мало. Бывают случаи, вроде многолетней невыдачи Ассанжа и Сноудена, но это редкость.
Но допустим, кто-то напрягся и тщательно выстроил весь бизнес-процесс торговли так, чтобы он был максимально далек от всего американского. И тут вступает в дело вторая угроза. OFAC может внести в санкционный лист кого угодно по своему собственному разумению, ничего никому не доказывая и ни перед кем не оправдываясь. Недовольный может написать в OFAC жалобу, что его карают ни за что, подать иск в американский суд, чтобы OFAC снял этот статус, но эти процедуры могут длиться годами. Суть здесь в том, что внесение в санкционный список хоть и является наказанием по сути, процедурно не является лишением какого-либо права. С точки зрения американского закона, для иностранцев возможность вести дела в американской юрисдикции и с использованием плодов американских искусств и ремесел – это не право, а привилегия, милостиво предоставляемая страной для чужаков, но которая может быть отнята по первому желанию. А если кто вдруг оказался в этом списке, то смотри содержание предыдущих абзацев – иметь дело с ним создает, во-первых, риски уголовного преследования в США, а во-вторых – риски самому попасть в этот список.
С непонятливыми время от времени проводят разъяснительную работу – приезжают делегации из Treasure Department и рассказывают, что они заметили или узнали, что, например, банки страны А или К стали куда больше работать с компаниями из страны Р, чем пару-тройку лет назад, так что, у чиновников из OFAC стали возникать подозрения, какой это бизнес эти банки обслуживают, а поскольку эти чиновники очень заняты, то они могут сначала внести банки в список, а потом уж начать разбираться. Так что, никто никому не угрожает, но о рисках честно предупреждает.
Здесь есть еще один важный элемент – а как это OFAC что-то мог разузнать? OFAC – это, пожалуй, самая древняя и самая мощная служба такого рода в мире. Его деятельность началась в 1950 году, в OFAC работает несколько сот человек, у OFAC есть налаженные связи с американским разведывательным сообществом. И есть еще один уникальный момент – у OFAC есть доступ к информации обо всех банковских проводках, передающихся через систему SWIFT. Любых, во всем мире. Эта возможность появилась не вчера, она выстраивалась с 2001 года. Причем, если сам SWIFT хранит эту информацию три месяца, OFAC, похоже, архивирует ее на куда больший срок.
Ни у какой другой страны мира нет ничего подобного. Нет доктрины длинной юридической руки, нет механизма «зачумливания», практически нет угрозы вторичных санкций, агентства, ведущие санкционную политику слабы и немногочисленны. Санкции ЕС, например, хоть и вводятся на уровне Евросоюза, но предполагается, что следить за соблюдением санкционного режима должны компетентные органы государств-членов.
Поэтому, хоть Канада, Великобритания, ЕС тоже вводят санкции, как и США, и часто в куда более широком масштабе, эти санкции достаточно беззубы. Да, они мешают вести дела в этих странах и с компаниями этих стран непосредственно санкционированным компаниям, но не особенно покрывают, например, перепродажу товаров, скажем, европейского происхождения через цепочку посредников компании, находящейся под европейскими санкциями. В современном глобализованном мире это неудобство, обходящееся в бОльшие затраты денег и времени, но не радикально бОльшие.
Казалось бы, торговцы санкционным товаром и их покупатели, сидя в Гонконге или Дубае, могут сказать про себя американскому суду: «Ну-ну, давайте, судите меня, не ездил я никогда ни в какие Штаты и не собираюсь. Руки коротки». Но дело в том, что когда дело заслушано и приговор вынесен, пусть in absentia, США начинают требовать от других стран помощи в поимке, задержании и препровождении в США осужденного судом преступника в соответствии с договором о взаимной правовой помощи (а таких у США подписано много со множеством стран). Перечить США по этому поводу желающих находится мало. Бывают случаи, вроде многолетней невыдачи Ассанжа и Сноудена, но это редкость.
Но допустим, кто-то напрягся и тщательно выстроил весь бизнес-процесс торговли так, чтобы он был максимально далек от всего американского. И тут вступает в дело вторая угроза. OFAC может внести в санкционный лист кого угодно по своему собственному разумению, ничего никому не доказывая и ни перед кем не оправдываясь. Недовольный может написать в OFAC жалобу, что его карают ни за что, подать иск в американский суд, чтобы OFAC снял этот статус, но эти процедуры могут длиться годами. Суть здесь в том, что внесение в санкционный список хоть и является наказанием по сути, процедурно не является лишением какого-либо права. С точки зрения американского закона, для иностранцев возможность вести дела в американской юрисдикции и с использованием плодов американских искусств и ремесел – это не право, а привилегия, милостиво предоставляемая страной для чужаков, но которая может быть отнята по первому желанию. А если кто вдруг оказался в этом списке, то смотри содержание предыдущих абзацев – иметь дело с ним создает, во-первых, риски уголовного преследования в США, а во-вторых – риски самому попасть в этот список.
С непонятливыми время от времени проводят разъяснительную работу – приезжают делегации из Treasure Department и рассказывают, что они заметили или узнали, что, например, банки страны А или К стали куда больше работать с компаниями из страны Р, чем пару-тройку лет назад, так что, у чиновников из OFAC стали возникать подозрения, какой это бизнес эти банки обслуживают, а поскольку эти чиновники очень заняты, то они могут сначала внести банки в список, а потом уж начать разбираться. Так что, никто никому не угрожает, но о рисках честно предупреждает.
Здесь есть еще один важный элемент – а как это OFAC что-то мог разузнать? OFAC – это, пожалуй, самая древняя и самая мощная служба такого рода в мире. Его деятельность началась в 1950 году, в OFAC работает несколько сот человек, у OFAC есть налаженные связи с американским разведывательным сообществом. И есть еще один уникальный момент – у OFAC есть доступ к информации обо всех банковских проводках, передающихся через систему SWIFT. Любых, во всем мире. Эта возможность появилась не вчера, она выстраивалась с 2001 года. Причем, если сам SWIFT хранит эту информацию три месяца, OFAC, похоже, архивирует ее на куда больший срок.
Ни у какой другой страны мира нет ничего подобного. Нет доктрины длинной юридической руки, нет механизма «зачумливания», практически нет угрозы вторичных санкций, агентства, ведущие санкционную политику слабы и немногочисленны. Санкции ЕС, например, хоть и вводятся на уровне Евросоюза, но предполагается, что следить за соблюдением санкционного режима должны компетентные органы государств-членов.
Поэтому, хоть Канада, Великобритания, ЕС тоже вводят санкции, как и США, и часто в куда более широком масштабе, эти санкции достаточно беззубы. Да, они мешают вести дела в этих странах и с компаниями этих стран непосредственно санкционированным компаниям, но не особенно покрывают, например, перепродажу товаров, скажем, европейского происхождения через цепочку посредников компании, находящейся под европейскими санкциями. В современном глобализованном мире это неудобство, обходящееся в бОльшие затраты денег и времени, но не радикально бОльшие.
How to Create a Private or Public Channel on Telegram? Matt Hussey, editorial director at NEAR Protocol also responded to this news with “#meIRL”. Just as you search “Bear Market Screaming” in Telegram, you will see a Pepe frog yelling as the group’s featured image. When choosing the right name for your Telegram channel, use the language of your target audience. The name must sum up the essence of your channel in 1-3 words. If you’re planning to expand your Telegram audience, it makes sense to incorporate keywords into your name. The public channel had more than 109,000 subscribers, Judge Hui said. Ng had the power to remove or amend the messages in the channel, but he “allowed them to exist.” In the “Bear Market Screaming Therapy Group” on Telegram, members are only allowed to post voice notes of themselves screaming. Anything else will result in an instant ban from the group, which currently has about 75 members.
from us
