А еще вот попросили составить небольшой плейлист для прогулок по кладбищам: составил. обратите внимание на песни Ника Кейва и Натальи Ветлицкой; а также имеется моя любимая песня ПТВП

В резиденции Переделкино провел несколько прекрасных и плодотворных недель. Всем людям пишущим, считаю, надо пробовать подаваться: условия для так называемой творческой работы созданы поистине райские. А завтра уже дедлайн: торопитесь подать заявку https://www.tgoop.com/pperedelkino/1603

Вообще, оцениваю эти почти три проведенные там недели как безмятежно счастливые, если не считать инцидента с круассаном. 

Резидентам там полагается трехразовое питание без права выбора. Просто приходишь и ешь: вроде отлично придумано. Наверняка же наш мозг тратит массу ресурсов, так или иначе обдумывая, пусть и в фоновом режиме, что и как, и где нужно будет поесть. Смею предположить, что на это тратится до 50 процентов скромных ресурсов ума, отпущенных на день. Сколько же энергии высвобождается, если удается избавить себя от этих проблем! 

Но в реальности ситуация оказывается сложнее: с утра забыл попросить причитавшийся мне круассан, и весь остаток дня прошел в сожалениях по этому поводу. Какая неудача в самом начале дня! Без круассана завтрак оказался чересчур легким, и доживал до обеда с колоссальным трудом. Все мысли — только о круассане. К вечеру вроде бы успокоился, но и во сне ко мне пришел упущенный круассан на тарелочке с вензелем. 

Как раз тогда почитывал дневники советских писателей, и сложилось ощущение, что с особенной страстью и вдохновением они описывают в дневниках и письмах не проблемы жизни и смерти, и даже не литературные дела, а антрекоты и розетки с вареньем. Сотни вдохновенных страниц о кормежке в домах творчества и ЦДЛ. Как же я их почувствовал!

Даже теперь, спустя многие месяцы, если попадается круассан, оказываюсь во власти мрачных воспоминаний. Эх, круассан! Хотя, кажется, даже не ел их ни разу ни до, ни после резиденции в Переделкино.

Не устоял и взял для «Юности» интервью у великого Алексея Конакова, автора нонфикшн-книг о советском андеграунде и вообще эпохе застоя (а сейчас у него вышел роман «Табия 32» об отмене русской культуры и шахматах). Думал, что будем обсуждать кризис романа, диссидентов и рептилоидов, но он говорил в основном о супах: «Неизбежным кулинарным будущим человечества в эпоху позднего антропоцена окажутся супы, и уже сейчас нам нужно заняться общей теорией супов – для понимания того, как супы устроены, в чем тайна их многообразия, как их правильно готовить и т.д.»

А еще очень понравилась его деление советской истории на три периода (не встречал раньше): «страстный социализм» (1917-1937), «страшный социализм» (1937-1953) и «странный социализм» (1953-1991)

в 9 номере «Юности» будет

как-то уж очень много сотрясал воздух на тему всего петербургского в этом году, уже надо бы взять паузу, но еще несколько мероприятий до конца лета предстоит. Вот в Москве в Шанинке будет на этой неделе

Было приятно посмотреть новый сериал «Кафка», насладился отдельными сценами. Особенно покорила длинная сцена в венском парке, где у Франца происходит первое свидание с Миленой Есенской (главной его любовью, как это преподносят создатели).

— Мы созданы друг для друга, — говорит Франц.
— Ну конечно, Франц! Я уйду от мужа ради тебя! — говорит Милена. — когда же мы снова встретимся?
В ответ Франц разражается нудным монологом о том, как важно ему в понедельник попасть на работу, а потом погружается в расписание поездов, в бесконечные вычисления и перечисления, и это длится и длится, пока, видимо, зритель не падает в обморок от этого нагромождения информации. Милена мрачнеет с каждой секундой.

— Ты хочешь быть со мной, Франк?
— Мы все окутаны сакраментальными нитями.
— Что?
— Иногда мне кажется: я ношу такой большой груз, что во мне помещается вся глубина моря…

И еще все сцены, где Кафка, как мелкий грызун, жует по 40 раз каждый мелкий кусочек пищи и заливается слегка истеричным, слегка каким-то роботизированным хихиканьем (примерно таким смех Кафки себе и представлял).

И одна из финальных сцен, на вокзале, когда Кафка едет умирать от туберкулеза в санаторий, и его в последний раз провожают друзья. Один из них — драматург Верфель. И Кафка, обнимая его на прощание, сходя уже в гроб, по сути, говорит ему: «Ваша пьеса — просто большой грязный позор в трех актах».

Наверное, тут можно усмотреть недостаток сериала: Кафка показан человеком, одержимым литературой, бескомпромиссным в вопросах литературы, но про то, как он писал, про «творческую лабораторию» почти или вовсе ничего нет. Но придираться не хочется, хороший сериал.

А еще я не успел оглянуться, как у любимого современного режиссера Дюпьё вышло три новых фильма. И того штук пять за последние пару лет. Посмотрел четыре из них: затрудняюсь сказать, хорошие или плохие, в его случае это бессмысленные категории, просто надо смотреть.

Думал, не буду больше вас утомлять текстами про «Комнату Вагинова», но очень уж хороша рецензия от Нади Алексеевой, не поделиться грех

Еще недавно вышло очередное переиздание прозы Вагинова, написал к этой книжке предисловие.  А 31 июля в «кабаре Шум» (СПб!) буду объяснять вальяжно пьющим игристое или апероль-шприц дамам и господам, чем так хорош этот странный писатель Вагинов. Вливайтесь в ряды вальяжно пьющих и вы!

(Хотел прибавить к этому «торопитесь», «пока есть места», но это Вагинов, а не Бандитский Петербург, и даже не Хармс, так что время есть, обдумайте всё как следует, но все-таки приходите. Мне кажется, хороший собрал материал)

Вдруг почувствовал, что пришло время прочесть «Норму» Сорокина. Понятно, что само время подталкивает к такому досугу, к таким книгам в смысле, но в моем случае этот выбор скорее был связан с семейной историей. Разбирал архивы и, погрузившись в письма родственников 70-х — начала 80-х годов, заметил, что самое частоупотребимое слово у них — «нормально». Привет, у меня все нормально. Как у вас, все ли в норме? Нормально отдохнули в Пицунде. Нормальные подавали котлеты. Кишечник у меня работает нормально. Давление атмосферное в норме. Погода нормализовалась. Тонны писем, в которых сплошные «нормальности», и почти ни одной живой фразы.

На этом фоне «Норма», конечно, произвела впечатление. Вообще, впервые прочел книгу Сорокина с подлинным кайфом. И вот эта знаменитая часть про дорогого Мартина Алексеевича оказалась не банальной языковой игрой, не какими-то смехуечками, как я думал, а просто дверью в инобытие, запредельной шаманской вещью.

Теперь же взялся за «Голубое сало». Купил в букинисте издание 2000 года: подумал, что урвал раритет. Но там ведь гигантский тираж: многие сотни тысяч. Вся страна читала Сорокина. Наверное, даже в сельмагах и автолавках между валенками и киселем в брикетах лежало издание «Голубого сала». Притом что читать это физически невозможно: «Это мой временный, творожистый brain-юэши, плюс твой гнойный минус-позит. Это старая кровь, которая плещет во мне. Моя мутная Хэй Лун Цзян, на илистом берегу которой ты гадишь и мочишься. Несмотря на врожденный Stolz 6, твоему ДРУГУ тяжело без тебя. Без локтей, гаовань, колец. Без финального крика и заячьего писка: во ай ни! Рипс, я высушу тебя. Когда-нибудь? ОК. Топ-директ». Понятно, что читали ради сцены со Сталиным и Хрущевым, но ведь попробуй до нее доберись (хотя сцена того стоит, бесспорно).

И осатаневшие бабки по всей стране врывались в книжные магазины, вырывали листы, едва ли не зубами их рвали. Невероятное было время. Смотря на этих осатаневших бабок по первому каналу, я, восьмиклассник (примерно) решил, что хочу писать прозу, понял, что хочу сочинять нечто такое, чтоб этих бабок до белого каления доводить. Как знать, быть может, еще удастся! «Голубое сало» же вряд ли сумею прочесть до конца, хотя вот линия со Сталиным и земле**ами очаровательная.

Во второй половине августа предстоят поездки во Владимир, Екатеринбург и Ясную Поляну. Буду рад встречам и советам туристического характера. Во Владимире ждет фестиваль «Китоврас» (16-17-е число) и изучение мест, связанных с Вен.Ерофеевым. Читал недавно его записные книжки (издали выбранные места под названием «Безутешный счастливчик»). Там он пишет, как однажды во Владимире напился так, что его часы пошли вспять, против хода времени.

Тут я вспомнил, как однажды ехал на электричке в сторону Сергиева Посада, и она надолго встала на одной из станций. Было жарко, и я задремал. А когда проснулся, минут через 10-20, увидел, что электричка идет в обратную сторону, в сторону Ярославского вокзала. Какое же это было страшное чувство: как будто время двинулось вспять. Полное ощущение, что происходит нечто паранормальное. Видимо, в схожей ситуации Ерофеев придумал композицию «Москвы-Петушков».

А в записных книжках у Ерофеева много, что называется, постиронических мест, звучащих вполне современно:

«Что ж, лучше быть в реанимации, чем в эмиграции. Лучше наш советский крематорий, чем ихние поганые кафешантаны».

«…конспект лекции «Отличное настроение должно быть ежеминутным». Лектор, старикашка лет 25-35. Единственное средство добиться добродушного расположения духа – щелочно-кислотное равновесие организма (то есть тогда тебе будут по хую все потрясения личного, национального и общественного порядка). Только кислотно-щелочной баланс заслуживает того, чтобы о нем и думать, его поддерживать и за ним следить».

В типографию ушла новая книжка: повесть «Курорт». Ее уже можно предзаказать.

Прошлым летом я подсел на писателя Юрия Трифонова и захотел тоже написать небольшую бессюжетную повесть, аскетичную, камерную, полную скрытых намеков и моральных дилемм. В результате получилось нечто вроде трагикомедии про сегодняшний день. Главный герой — эмигрант (его зовут Митя), который вынужден зарабатывать на жизнь следующим способом: он ведет онлифанс-аккаунт порномодели. От ее лица он общается с немолодыми мужчинами со всего мира, пытаясь развести их на покупку так называемого допконтента. В результате у Мити возникает странная эмоциональная связь с 50-летним заядлым грибником Олегом Степановичем. Наверное, это довольно странный, быть может, даже кощунственный ракурс, чтобы говорить о сегодняшнем дне, да и лучше было б вообще такие темы не трогать, но сердцу не прикажешь. Как-то уж очень стихийно возник этот «Курорт», практически моментально, и никаким существенным изменениям не поддавался.

Некоторые мотивы перекочевали из предыдущих текстов: Древняя Греция, паранойя, разнообразные девиации и чудаки (присутствует двойник Гитлера), смешение сна и реальности, но все же он сильно отличается от «Комнаты» и всего остального, что было до.

Во всяком случае, думаю, получилась вещь, которую можно легко одолеть в один присест. «Альпина» решила сразу тираж 3000 экз. забабахать.

Нравится это неопределенное, переходное время между объявлением предзаказа на книгу и ее физическим появлением. Захотелось заполнить его, это время, серией постов, своего рода небольшим марафоном, текстами преимущественно дневникового характера, которые будут по касательной затрагивать новую книгу и вообще процесс письма.

Первый из них чуть попозже появится.

Благодаря ув.партнерке наконец выбрался на природу, в достаточно дикую местность, чтобы каждый день наблюдать коршунов, кружащих над снт (что не мешало бесперебойно работать доставке из вкусвилла, о, современный мир!).

Поначалу был настроен скептически, но постепенно втянулся в деревенский досуг и в определенный момент, когда стоял возле тазика, очищая грибы, и смотрел на дождь за окном, ощутил абсолютный покой, которого не ощущал едва ли не с самого детства. Все же против наследственности сложно идти: папа и дед обожали ходить по грибы, вот и я нигде так не отдыхаю, как на так называемой «тихой охоте». Впрочем, при условии, что она складывается удачно. Высшее счастье: найти семейку грибов и безжалостно ее вырезать (вот как на видео, спасибо Мише Левантовскому за него). Видимо, потому и в книге «Курорт» моя любимая линия — «грибная»: странный эпистолярный роман двух мужчин, мечтающих о грибах и шлющих друг другу грибные фотки.

Апогея это впадение в одновременно детство и старость достигло в момент, когда я отправился в поле собирать зверобой. После чего высушил стебли на солнце, заварил из них чай, а потом попивал на крыльце, поминутно произнося: «н-да», «эх, жизнь» и какие-то еще бессмысленные короткие реплики, которые любил произносить дед, и которые бабушка называла «словесной дрисней». Или же апогеем можно счесть тот момент, когда я сидел в обнимку с березовым поленом и нюхал его, силясь таким образом воскресить дошкольные воспоминания.

Все это, по-видимому, возымело эффект, потому что мне впервые приснилась прабабушка, Нина Андреевна. Отношения у нас были не очень хорошие, однажды, мне было лет пять, я даже погнался за ней с топором. Во сне я ничего у нее спросил. Знаете, обычно люди рассказывают: вот мне приснился кто-нибудь близкий, которого давно нет в живых, и я у него спросил: ну как там, на том свете? Ну и мертвецы что-то там отвечают. Не знаю, мне кажется, это самый дерзкий вопрос, который можно задать мертвецу. С другой стороны, а что еще у него спрашивать? В общем, просто помолчали с прабабушкой и разошлись, но проснулся потом с непонятно откуда взявшимся облегчением.

Гуляли с Алексеем Конаковым по Петроградской стороне и зашли в рюмочную на Малом проспекте. Одна из тех рюмочных, где несколько одиноких мужчин сидят в тишине, каждый за своим столиком, и буфетчица лениво грубит в ответ на любую реплику. С Алексеем мы обсуждали НЛО, теории заговоров, экстрасенсов, а потом он спросил: «А правда, что ты…», и дальше он стал пересказывать нелепейший и скорее постыдный факт из моей биографии, о котором мне бы в голову не пришло рассказать даже близкому другу. Совершенная мелочь, но вот, оказалось, когда-то я выболтал этот факт просто так, в каком-то, блин, стриме, после этой встречи долго искал — не нашел, но Конаков, великолепный исследователь, это где-то выкопал и тщательно изучил, и еще задавал мне уточняющие вопросы самым непринужденным тоном. Я вдруг заметил, что мужчины за соседними столиками стали шептаться, происходило что-то сродни кошмарному сну, в котором, например, Дэвид Линч листает мой детский фотоальбом и смеется над каждой моей фотографией. Обливаясь потом, я думал о том, что нужно меньше п***еть, гораздо меньше п***еть, то есть поток вот этой «словесной дрисни» надо радикально минимизировать (вот кстати очередные подкасты со мной — тут и тут и еще гид по Петроградской стороне, ура!).

У Конакова кнопочный телефон, и к счастью в этот момент ему по этому телефону позвонила жена, или кто-то в таком роде, с кем он стал обсуждать покупку стиральной машины, после чего мы, к счастью, сменили тему.

Он сказал, что писать о новой реальности, о мире после февраля 22-го года, находясь внутри него, невозможно. «Можно вспомнить честное недоумение Чехова перед морем, — сказал Алексей, — как его описать, что о нем сказать, кроме того, что оно большое? В 2024 году речь идет вовсе не о море, а о вещах куда более грандиозных и страшных; должно пройти время, чтобы появились новые способы говорения».

Забавно, что в моем «Курорте», в котором как раз осуществляется эта заранее обреченная попытка письма, все вертится именно вокруг моря, главный герой на протяжении текста смотрит на волны, и ни о чем, кроме того, что это море большое и страшное, помыслить не может.

Потом мы немного прошлись в сторону метро Горьковская, и у меня без явного повода пошла кровь из ноги. Я принялся прижигать рану водкой «Сибирский экспресс» (великолепная водка!). «Петербург меня сводит с ума, — сказал я, — надо срочно ехать в деревню». На что Алексей сообщил, что на природе крыша поедет только еще быстрее. Один известный ему поэт вот так переехал в деревню и стал регулярно писать в фейсбуке об увиденных НЛО. В какой-то момент он написал пост о том, что его проклял местный колдун, и теперь ему страшно. С тех пор этот поэт больше ничего не писал, а потом на его стене в фейсбуке возник пост, в котором сообщалось, что поэт скоропостижно скончался, и на похороны и поддержку семьи объявлен сбор средств.

Мы немного посидели в молчании напротив кинотеатра «Великан парк», а потом двинулись к павильону метро Горьковская, который выглядит как огромная летающая тарелка.

Еду на книжный фестиваль во Владимир, слегка простудившийся, в дороге читаю новую книгу Марии Степановой «Фокус». Ее героиня тоже едет на книжный фестиваль, но европейский. Едет и как раз-таки осмысляет себя в той самой «новой реальности». Читаю такой абзац:

«…здесь встреча с автором была разновидностью смотрин: люди приходили на нее чуть ли не вслепую, руководимые странной надеждой на то, что особа за низким столиком с двумя бутылками воды как-нибудь заставит их себя полюбить, скажет или сделает что-то такое, от чего им захочется немедленно купить ее книгу и вступить с ее словами в отдельный уже, без посредников, разговор»

Увидев слово «смотрины», вспомнил парочку книжных встреч, в которых столкнулся с особенным типом читателей. Они слушают тебя с явным скепсисом, с выражением лиц как у высокопоставленных боссов, а потом говорят что-то вроде: «Убедите меня купить вашу книгу», или даже так: «Назови пять причин, чтобы я купил твою книгу».

Был у меня очень тоскливый период в жизни, когда я как раз занимался созданием так называемых листингов: «18 причин, чтобы…», «9 способов, как…», «5 мест, которые….». И когда мне задается вопрос в этой тошнотворной формулировке, глаза застилает красная пелена. Но удивление (точнее, смесь страха и восхищения) вызывают не такие читатели, а писатели, которые с готовностью называют эти 5, 8, 29 причин. Следовательно, понимаю я, вопрос читателя уместен и правомерен, а я просто с ужасающей неэффективностью трачу время этого занятого джентльмена или дамы.

Теперь представляю, как завтра сижу за столом с бутылкой воды (пластиковой, конечно), еле живой из-за высокой температуры, в зале 3-4 человека, и один из них говорит что-то вроде: у вас 10 секунд, чтобы убедить меня купить вашу книгу. Постараюсь сегодня себя поберечь, чтобы хотя бы встретить этот вопрос в относительном здравии. Приходите, если вы во Владимире. 13:45, парк имени Пушкина.

Общее впечатление от Владимира, местных видов, встреч, разговоров идеально передает словосочетание «Добрые булки» — название местной сети пекарен.

После Владимира же все-таки разболелся. Болея, посмотрел мультфильм 2001 года «Корпорация монстров» (Дисней+Пиксар). Происходит в нем следующее: существа из параллельной реальности питаются страданиями, болью и страхом наших, человеческих, в том числе православных, детей. Устрашающий рептилоид, который способен оставаться невидимым, пытается изобрести некую машину страданий, которая будет извлекать их из детей круглосуточно, 24/7. Там богатая почва для конспирологов (пицца-гейт, масоны, рептилоиды. Главный конспиролог Дэвид Айк как раз говорит, что рептилоиды с помощью специальных волн искривляют пространство, и поэтому мы их невидим), но меня прежде всего восхищает виртуозное мастерство создателей: все-таки очень сложно сделать из этого диковинного, страшного материала мейнстримный семейный мультфильм со слезодавильным финалом. А я послушно и последовательно плачу в финалах всех мультфильмов Пиксар. Но в случае «Корпорации», утирая слезы, в то же время и сознавал, что прикоснулся к чему-то запретному и таинственному.

Вообще говоря, все чаще ловлю себя на желании вступить в какое-нибудь, не обязательно тайное, но полускрытое общество: быть может, немного экстравагантное. Например, общество любителей пылесосов из документального сериала «Полезные советы с Джоном Уилсоном» (его тоже, пока болею, смотрел/пересматривал). Группа мужчин (почему-то только мужчин) съезжается со всей страны в особняк, привозя свои коллекции пылесосов. Они изучают шланги, проверяют вместимость пылесборных мешков, устраивают уборку на скорость. Члены этого общества так открыты, милы, обходительны, они выглядят очень счастливыми. Вот бы что-то такое найти, но только без пылесосов — пылесосов я почему-то слегка опасаюсь.

ну а завтра уже Екатеринбург.