Когда пехотинцы оказались позади танков, Михиевич встал с сиденья и, широко расставив ноги, приник к оптическому прицелу, готовый вступить в поединок с огневыми точками врага. Цепь своей пехоты теперь уже не мешала ему стрелять.
Вначале по наступающим ударила артиллерия из глубины вражеской обороны. Фашистские пулеметы до поры до времени молчали. Но вот заговорили и они, синие струи трассирующих пуль брызнули в лицо атакующим, к пулеметным точкам с нашей стороны потянулись хвосты ракет: пехотинцы указывали цели, мешающие их продвижению.
В направлении фашистского пулемета, стрелявшего из развалин сарая, старшина послал снаряд, за ним другой. Пулемет захлебнулся. Стрелять было трудно: танк то и дело попадал в воронки, его сильно бросало, заряжающий едва удерживался на ногах, досылая очередной снаряд в казенник.
Огневые точки гитлеровцев замолкали одна за другой: танкистам удалось подавить их, обеспечивая продвижение пехоты. Михиевич, увлеченный боем, радовался, что вот-вот они первыми ворвутся в развалины поселка и помогут пехотинцам быстро выполнить свою задачу.
На какой-то миг старшина оторвался от прицела и взглянул в перископ. Пехотинцы двигались невдалеке от танков, ведя огонь по фашистской пехоте. Справа и слева шли остальные танки взвода, изредка ведя огонь по пулеметным точкам фашистов. Между танками вспыхивали султаны разрывов, хлопья бурого мокрого мха высоко взлетали в небо. По броне барабанили пули, но никто из танкистов не обращал на них внимания.
Михиевич не сразу заметил, как вблизи развалин вдруг появились фашистские противотанковые пушки и снаряды вздыбили мерзлую землю впереди танков.
— Командир! — крикнул по внутреннему переговорному устройству механик. — Справа у развалин батарея.
— Осколочным — заряжай! — скомандовал Михиевич, наводя пушку танка на батарею.
Начался опасный поединок танка и пушек.
Когда ухо уловило привычный лязг затвора, Михиевич нажал на спуск. Снаряд попал в цель. Фашистское орудие замолчало. Следующими двумя снарядами он подавил еще одну пушку. Четвертого выстрела по фашистским орудиям он сделать не успел: вражеский снаряд пробил броню, танк качнулся, задымил, медленно теряя скорость, и остановился. Второй снаряд, попавший в неподвижную машину, разорвался в моторном отделении танка, над броней заплясали языки пламени.
— Выходи! — скомандовал Михиевич, открывая на ощупь люк и еще не зная, кто из экипажа может выполнить его команду. Лицо его было залито кровью, ноги не слушались.
Третий снаряд попал в лобовую броню, не пробил ее, но от удара приоткрытый Михиевичем люк захлопнулся опять.
Задыхаясь в дыму, раненый Михиевич все же нашел в себе силы оттянуть тугой стопор люка, подняться на сиденье и, тяжело перевалившись через борт, спрыгнуть в снег.
Танк горел, а фашисты все еще слали в него снаряд за снарядом, как бы мстя за уничтоженные этим танком пушки.
Секунду-другую Михиевич лежал неподвижно, затем схватил горсть снега, вытер лицо и пополз прочь от танка, надеясь отыскать остальных членов экипажа. К счастью, все были живы, хотя, как и командир, ранены. Укрывшись в воронке, танкисты перевязывали друг друга. Два других танка их взвода продолжали бой, пехотинцы подходили вплотную к развалинам».
Эвакуировали старшину Михиевича снова в госпиталь, а после выписки опять новое назначение… в саперы. Ничего не поделаешь, так уж распорядилась солдатская судьба и воля начальства, на Карельском фронте нужны были именно саперы. Когда же с Финляндией было заключено перемирие, осенью 1944 года дивизия, в которой воевал Михиевич, была переброшена с Карельского на 2-й Белорусский фронт.
Вот несколько боевых эпизодов с участием Льва Михиевича на заключительном этапе Великой Отечественной войны, когда советские войска, полностью освободив родную страну, начали освободительный поход по Европе, чтобы добить ненавистного врага в его логове — Берлине.
…Весна 45-го, незнакомый польский город Гдыня. Полк, в котором служил Лев Николаевич, ведя бои за город, ворвался в порт.
Старшина Михиевич, командир взвода саперов, перебежал улицу первым.
продолжение ⬇️
Вначале по наступающим ударила артиллерия из глубины вражеской обороны. Фашистские пулеметы до поры до времени молчали. Но вот заговорили и они, синие струи трассирующих пуль брызнули в лицо атакующим, к пулеметным точкам с нашей стороны потянулись хвосты ракет: пехотинцы указывали цели, мешающие их продвижению.
В направлении фашистского пулемета, стрелявшего из развалин сарая, старшина послал снаряд, за ним другой. Пулемет захлебнулся. Стрелять было трудно: танк то и дело попадал в воронки, его сильно бросало, заряжающий едва удерживался на ногах, досылая очередной снаряд в казенник.
Огневые точки гитлеровцев замолкали одна за другой: танкистам удалось подавить их, обеспечивая продвижение пехоты. Михиевич, увлеченный боем, радовался, что вот-вот они первыми ворвутся в развалины поселка и помогут пехотинцам быстро выполнить свою задачу.
На какой-то миг старшина оторвался от прицела и взглянул в перископ. Пехотинцы двигались невдалеке от танков, ведя огонь по фашистской пехоте. Справа и слева шли остальные танки взвода, изредка ведя огонь по пулеметным точкам фашистов. Между танками вспыхивали султаны разрывов, хлопья бурого мокрого мха высоко взлетали в небо. По броне барабанили пули, но никто из танкистов не обращал на них внимания.
Михиевич не сразу заметил, как вблизи развалин вдруг появились фашистские противотанковые пушки и снаряды вздыбили мерзлую землю впереди танков.
— Командир! — крикнул по внутреннему переговорному устройству механик. — Справа у развалин батарея.
— Осколочным — заряжай! — скомандовал Михиевич, наводя пушку танка на батарею.
Начался опасный поединок танка и пушек.
Когда ухо уловило привычный лязг затвора, Михиевич нажал на спуск. Снаряд попал в цель. Фашистское орудие замолчало. Следующими двумя снарядами он подавил еще одну пушку. Четвертого выстрела по фашистским орудиям он сделать не успел: вражеский снаряд пробил броню, танк качнулся, задымил, медленно теряя скорость, и остановился. Второй снаряд, попавший в неподвижную машину, разорвался в моторном отделении танка, над броней заплясали языки пламени.
— Выходи! — скомандовал Михиевич, открывая на ощупь люк и еще не зная, кто из экипажа может выполнить его команду. Лицо его было залито кровью, ноги не слушались.
Третий снаряд попал в лобовую броню, не пробил ее, но от удара приоткрытый Михиевичем люк захлопнулся опять.
Задыхаясь в дыму, раненый Михиевич все же нашел в себе силы оттянуть тугой стопор люка, подняться на сиденье и, тяжело перевалившись через борт, спрыгнуть в снег.
Танк горел, а фашисты все еще слали в него снаряд за снарядом, как бы мстя за уничтоженные этим танком пушки.
Секунду-другую Михиевич лежал неподвижно, затем схватил горсть снега, вытер лицо и пополз прочь от танка, надеясь отыскать остальных членов экипажа. К счастью, все были живы, хотя, как и командир, ранены. Укрывшись в воронке, танкисты перевязывали друг друга. Два других танка их взвода продолжали бой, пехотинцы подходили вплотную к развалинам».
Эвакуировали старшину Михиевича снова в госпиталь, а после выписки опять новое назначение… в саперы. Ничего не поделаешь, так уж распорядилась солдатская судьба и воля начальства, на Карельском фронте нужны были именно саперы. Когда же с Финляндией было заключено перемирие, осенью 1944 года дивизия, в которой воевал Михиевич, была переброшена с Карельского на 2-й Белорусский фронт.
Вот несколько боевых эпизодов с участием Льва Михиевича на заключительном этапе Великой Отечественной войны, когда советские войска, полностью освободив родную страну, начали освободительный поход по Европе, чтобы добить ненавистного врага в его логове — Берлине.
…Весна 45-го, незнакомый польский город Гдыня. Полк, в котором служил Лев Николаевич, ведя бои за город, ворвался в порт.
Старшина Михиевич, командир взвода саперов, перебежал улицу первым.
продолжение ⬇️
👍61❤43🙏17
Пули зацокали о булыжник мостовой, но он уже успел лечь пластом на едва теплые от весеннего солнца камни. Больше по нему не стреляли.
Видимо, немцы решили, что русский солдат убит, и перенесли огонь на группу саперов, укрывшихся в развалинах. Те ответили. Завязалась перестрелка. Михиевич лежал не шевелясь, внимательно разглядывая короткую узкую улочку, упиравшуюся в стену невысокого кирпичного здания, похожего на пакгауз.
Несколько минут назад командир стрелкового батальона, вместе с которым саперы Михиевича ворвались в расположение порта, передал ему приказание командира полка немедленно прибыть на командный пункт.
— Забирай своих саперов, старшина, и дуй на КП, — комбат как бы с сожалением посмотрел на Михиевича. — Наверное, получишь новую задачу.
Старшина понимал капитана. После ухода взвода полковых саперов в батальоне останется едва ли больше трех десятков человек. Но где-то, видимо, положение сложилось еще хуже, если командир полка отзывает из батальона свой последний резерв — взвод саперов.
— А где примерно КП полка, товарищ капитан? — спросил он комбата.
— Где-то правее. Быть может, вон в том сером здании. Это морской вокзал. Во всяком случае, связной прибегал с той стороны.
Михиевич повел своих 15 саперов по лабиринту развалин, держа курс на угрюмое серое здание, указанное комбатом. Из этого дома по ним не стреляли, и старшина надеялся, что КП, наверное, там.
И вот на тебе: едва он, шедший первым, перебежал улицу, как из окон здания ударили сразу несколько автоматов.
Гитлеровцы не подпускали саперов к залегшему на тротуаре Михиевичу, а те отвлекали огонь на себя, метр за метром приближаясь к зданию. Михиевич понял замысел своих товарищей. Он осторожно приподнял голову и огляделся. Впереди него в цоколе здания виднелось какое-то углубление.
«Окно в подвал, — мелькнуло в голове старшины. — Это то, что нужно». Он едва заметно приподнял автомат и осторожно пополз вперед, не сводя глаз с углубления в цоколе здания. «Только бы окно! Только бы окно!» — эта мысль сверлила мозг. Михиевич отчетливо понимал, что отступать ему некуда, что дорога на КП лежит через это здание, и они обязаны взять его. А там видно будет.
Саперы догадались, куда ползет их командир, а раз так, то становилось ясным и то, что он задумал. Бойцы ждали его сигнала.
Почему он перебежал улицу первым? Михиевич удивился бы, если бы его об этом спросили. Он — командир, кому же как не ему быть впереди своих бойцов, за которых он в ответе Он и должен был сделать первым те пятнадцать — двадцать шагов через улицу, выщербленную осколками и полностью простреливаемую врагом.
…Подбитая фашистами наша САУ (самоходная артиллерийская установка) горела, огонь добирался до баков с топливом, когда старшина Михиевич услышал стоны внутри машины. Не раздумывая, бросился в огонь и вытащил раненого офицера и под огнем противника дотянул его до безопасного места.
продолжение дальше ⬇️
Видимо, немцы решили, что русский солдат убит, и перенесли огонь на группу саперов, укрывшихся в развалинах. Те ответили. Завязалась перестрелка. Михиевич лежал не шевелясь, внимательно разглядывая короткую узкую улочку, упиравшуюся в стену невысокого кирпичного здания, похожего на пакгауз.
Несколько минут назад командир стрелкового батальона, вместе с которым саперы Михиевича ворвались в расположение порта, передал ему приказание командира полка немедленно прибыть на командный пункт.
— Забирай своих саперов, старшина, и дуй на КП, — комбат как бы с сожалением посмотрел на Михиевича. — Наверное, получишь новую задачу.
Старшина понимал капитана. После ухода взвода полковых саперов в батальоне останется едва ли больше трех десятков человек. Но где-то, видимо, положение сложилось еще хуже, если командир полка отзывает из батальона свой последний резерв — взвод саперов.
— А где примерно КП полка, товарищ капитан? — спросил он комбата.
— Где-то правее. Быть может, вон в том сером здании. Это морской вокзал. Во всяком случае, связной прибегал с той стороны.
Михиевич повел своих 15 саперов по лабиринту развалин, держа курс на угрюмое серое здание, указанное комбатом. Из этого дома по ним не стреляли, и старшина надеялся, что КП, наверное, там.
И вот на тебе: едва он, шедший первым, перебежал улицу, как из окон здания ударили сразу несколько автоматов.
Гитлеровцы не подпускали саперов к залегшему на тротуаре Михиевичу, а те отвлекали огонь на себя, метр за метром приближаясь к зданию. Михиевич понял замысел своих товарищей. Он осторожно приподнял голову и огляделся. Впереди него в цоколе здания виднелось какое-то углубление.
«Окно в подвал, — мелькнуло в голове старшины. — Это то, что нужно». Он едва заметно приподнял автомат и осторожно пополз вперед, не сводя глаз с углубления в цоколе здания. «Только бы окно! Только бы окно!» — эта мысль сверлила мозг. Михиевич отчетливо понимал, что отступать ему некуда, что дорога на КП лежит через это здание, и они обязаны взять его. А там видно будет.
Саперы догадались, куда ползет их командир, а раз так, то становилось ясным и то, что он задумал. Бойцы ждали его сигнала.
Почему он перебежал улицу первым? Михиевич удивился бы, если бы его об этом спросили. Он — командир, кому же как не ему быть впереди своих бойцов, за которых он в ответе Он и должен был сделать первым те пятнадцать — двадцать шагов через улицу, выщербленную осколками и полностью простреливаемую врагом.
…Подбитая фашистами наша САУ (самоходная артиллерийская установка) горела, огонь добирался до баков с топливом, когда старшина Михиевич услышал стоны внутри машины. Не раздумывая, бросился в огонь и вытащил раненого офицера и под огнем противника дотянул его до безопасного места.
продолжение дальше ⬇️
👍63❤39🙏20
Еще не раз Лев Николаевич действовал мужественно и отважно и закономерно, что за образцовое выполнение боевых заданий на фронте, проявленные при этом доблесть и отвагу наш славный земляк был удостоен наград:
- медалей «За оборону Советского Заполярья», «За боевые заслуги»;
- орденов Славы всех трех степеней (18.06.1944 г. — 3-я степень, серебряная; 22.02.1945 г. — 2-я, позолоченная; 29.06.1945 г. — 1-я, золотая).
Полный кавалер ордена Славы младший лейтенант (офицерское воинское звание присвоено после награждения орденом Славы 1-й степени) Михиевич Лев Николаевич после Победы демобилизовался, вернулся в Беларусь и работал партийным организатором Ляденской МТС (машинно-тракторной станции) в Червенском районе.
В 1951 году его снова призвали в Вооруженные Силы, а после окончательного увольнения в запас Михиевич переехал в Ленинград, где работал на заводе и активно участвовал в патриотической работе, прославился и как умелый наставник молодых рабочих. К его боевым наградам добавился еще орден Отечественной войны 1-й степени, врученный в 1985 году.
Умер Лев Николаевич в 1989 году, похоронен в городе Петергоф Ленинградской области.
На родине же, в городе Червень, у скульптуры советского воина-освободителя установлены плиты с именами Героев Советского Союза — уроженцев района. Их семеро, там же начертано и имя Михиевича Льва Николаевича: полного кавалера высшего солдатского ордена — ордена Славы.
автор текста: Владимир Касьянов
Минская правда. 22.01.2021
- медалей «За оборону Советского Заполярья», «За боевые заслуги»;
- орденов Славы всех трех степеней (18.06.1944 г. — 3-я степень, серебряная; 22.02.1945 г. — 2-я, позолоченная; 29.06.1945 г. — 1-я, золотая).
Полный кавалер ордена Славы младший лейтенант (офицерское воинское звание присвоено после награждения орденом Славы 1-й степени) Михиевич Лев Николаевич после Победы демобилизовался, вернулся в Беларусь и работал партийным организатором Ляденской МТС (машинно-тракторной станции) в Червенском районе.
В 1951 году его снова призвали в Вооруженные Силы, а после окончательного увольнения в запас Михиевич переехал в Ленинград, где работал на заводе и активно участвовал в патриотической работе, прославился и как умелый наставник молодых рабочих. К его боевым наградам добавился еще орден Отечественной войны 1-й степени, врученный в 1985 году.
Умер Лев Николаевич в 1989 году, похоронен в городе Петергоф Ленинградской области.
На родине же, в городе Червень, у скульптуры советского воина-освободителя установлены плиты с именами Героев Советского Союза — уроженцев района. Их семеро, там же начертано и имя Михиевича Льва Николаевича: полного кавалера высшего солдатского ордена — ордена Славы.
автор текста: Владимир Касьянов
Минская правда. 22.01.2021
👍103❤57🙏49
В НЕБЕ «НОЧНЫЕ ВЕДЬМЫ»
Кукла берегла лётчицу в каждом бою, но в тот день она её забыла. Мистическая история о судьбе Галины Докутович
В фильме "В бой идут одни старики" есть одна интересная, но очень печальная деталь. Это обыкновенная кукла, одетая в военную форму.
Её показывают лишь несколько секунд во время встречи героев фильма с "ночными ведьмами", однако в реальности за этой игрушкой таится героическая и грустная история девушки, не вышедшей из воздушного боя в свои 22 года.
Точно такая же кукла была у штурмана 46-го гв. ночного бомбардировочного авиаполка, младшего лейтенанта Докутович Галины Ивановны (1921-1943). Во время каждого полёта она брала её с собой, как талисман.
И все боевые вылеты героической девушки, которых насчитывалось более 130, были успешными. Все, кроме последнего...
Галина Докутович родилась в 1921 году в г.Гомеле. Детство её проходило точно также, как и у других советских школьников. Она увлекалась историей, музыкой, занималась спортом и даже занимала призовые места в соревнованиях по гимнастике.
Однако главной её любовью было небо. В 9 классе она пошла учиться в Гомельский аэроклуб (прим. - кстати, она стала первой девушкой в аэроклубе, кто прыгнул с парашютом), а после окончания школы в 1938 году поступила в Московский авиационный институт.
"Авиация - это, прежде всего, быстрота, точность во всем, расторопность, умение сделать все своими руками, несмотря на холод и усталость. Это готовность в любую минуту, даже ночью, из теплой постели встать, бежать в дождь, навстречу ветру, в слякоть..."
(Из письма Г. Докутович)
Летом 1941 года Галина сдала все экзамены и должна была участвовать в авиационном параде в Тушино, запланированном на 18 августа. Все планы нарушила война.
Первые месяцы она вместе со своими подругами участвовала в строительстве оборонительных сооружений на территории Брянской области, но в сентябре студентов вернули в Москву.
Между тем враг стремительно рвался к столице. Началась эвакуация института в Казахстан, однако Галина отказалась ехать, пришла в партком и потребовала взять её на фронт.
Осенью 1941 года девушка оказалась в рядах Красной Армии, а после окончания Энгельсской авиационной школы была направлена на службу в легендарный 46-й авиационный полк.
Начались боевые вылеты - опасность, что гитлеровцы могут сбить самолёт в небе. Но все лишения и потери Галина Докутович переносила стойко. Плюс помогал тот самый талисман, который она всегда брала с собой в небо.
Однако летом 1942 года с Галиной случилась беда. После одного из полётов, уставшая лётчица не пошла в расположение, а осталась ночевать на площадке.
В это время же время по полю передвигался бензозаправщик. Водитель наехал на спящую девушку, не увидев её в траве...
К счастью, она осталась жива. Её вовремя доставили в госпиталь, и врачи спасли лётчицу. Сохранились до наших дней письма Галины, в которых она рассказывала о своей судьбе, лечении и переживаниях.
"24.9 1942. Ашхабад... Лежу в госпитале уже больше месяца и, когда все кончится, не знаю. Прочла еще раз Павку Корчагина. И теперь еще ближе дошла до смысла книги. Вспомнились слова Ирины Ракобольской. "Галка, - говорила она, - ты Павка Корчагин в девичьем образе". Нет, это для меня слишком почетно"
Несмотря на пережитое, Галина Докутович через полгода вернулась в полк, так и не долечившись до конца. Она спрятала заключение мед.комиссии и продолжила летать на задания.
Один вылет за другим (прим. - девушка летала на тяжёлом бомбардировщике ТБ-3 и на биплане У-2).
"Опять у себя в части. Не знаю, принимали ли здесь кого-нибудь лучше, чем меня. Чувствую себя, как в родной семье. Свой шестимесячный отпуск положила в карман. Буду поправляться после войны"
(Из письма Г.Докутович)
К сожалению, здоровье было окончательно подорвано. Уже не было той лёгкой походки, болела спина. Каждый вылет проходил с высоким напряжением сил. Девушка писала в дневнике, что чувствует себя скверно, но... "пока ещё хватает". А ещё молчала, никому не говоря о своём состоянии.
продолжение дальше ⬇️
Кукла берегла лётчицу в каждом бою, но в тот день она её забыла. Мистическая история о судьбе Галины Докутович
В фильме "В бой идут одни старики" есть одна интересная, но очень печальная деталь. Это обыкновенная кукла, одетая в военную форму.
Её показывают лишь несколько секунд во время встречи героев фильма с "ночными ведьмами", однако в реальности за этой игрушкой таится героическая и грустная история девушки, не вышедшей из воздушного боя в свои 22 года.
Точно такая же кукла была у штурмана 46-го гв. ночного бомбардировочного авиаполка, младшего лейтенанта Докутович Галины Ивановны (1921-1943). Во время каждого полёта она брала её с собой, как талисман.
И все боевые вылеты героической девушки, которых насчитывалось более 130, были успешными. Все, кроме последнего...
Галина Докутович родилась в 1921 году в г.Гомеле. Детство её проходило точно также, как и у других советских школьников. Она увлекалась историей, музыкой, занималась спортом и даже занимала призовые места в соревнованиях по гимнастике.
Однако главной её любовью было небо. В 9 классе она пошла учиться в Гомельский аэроклуб (прим. - кстати, она стала первой девушкой в аэроклубе, кто прыгнул с парашютом), а после окончания школы в 1938 году поступила в Московский авиационный институт.
"Авиация - это, прежде всего, быстрота, точность во всем, расторопность, умение сделать все своими руками, несмотря на холод и усталость. Это готовность в любую минуту, даже ночью, из теплой постели встать, бежать в дождь, навстречу ветру, в слякоть..."
(Из письма Г. Докутович)
Летом 1941 года Галина сдала все экзамены и должна была участвовать в авиационном параде в Тушино, запланированном на 18 августа. Все планы нарушила война.
Первые месяцы она вместе со своими подругами участвовала в строительстве оборонительных сооружений на территории Брянской области, но в сентябре студентов вернули в Москву.
Между тем враг стремительно рвался к столице. Началась эвакуация института в Казахстан, однако Галина отказалась ехать, пришла в партком и потребовала взять её на фронт.
Осенью 1941 года девушка оказалась в рядах Красной Армии, а после окончания Энгельсской авиационной школы была направлена на службу в легендарный 46-й авиационный полк.
Начались боевые вылеты - опасность, что гитлеровцы могут сбить самолёт в небе. Но все лишения и потери Галина Докутович переносила стойко. Плюс помогал тот самый талисман, который она всегда брала с собой в небо.
Однако летом 1942 года с Галиной случилась беда. После одного из полётов, уставшая лётчица не пошла в расположение, а осталась ночевать на площадке.
В это время же время по полю передвигался бензозаправщик. Водитель наехал на спящую девушку, не увидев её в траве...
К счастью, она осталась жива. Её вовремя доставили в госпиталь, и врачи спасли лётчицу. Сохранились до наших дней письма Галины, в которых она рассказывала о своей судьбе, лечении и переживаниях.
"24.9 1942. Ашхабад... Лежу в госпитале уже больше месяца и, когда все кончится, не знаю. Прочла еще раз Павку Корчагина. И теперь еще ближе дошла до смысла книги. Вспомнились слова Ирины Ракобольской. "Галка, - говорила она, - ты Павка Корчагин в девичьем образе". Нет, это для меня слишком почетно"
Несмотря на пережитое, Галина Докутович через полгода вернулась в полк, так и не долечившись до конца. Она спрятала заключение мед.комиссии и продолжила летать на задания.
Один вылет за другим (прим. - девушка летала на тяжёлом бомбардировщике ТБ-3 и на биплане У-2).
"Опять у себя в части. Не знаю, принимали ли здесь кого-нибудь лучше, чем меня. Чувствую себя, как в родной семье. Свой шестимесячный отпуск положила в карман. Буду поправляться после войны"
(Из письма Г.Докутович)
К сожалению, здоровье было окончательно подорвано. Уже не было той лёгкой походки, болела спина. Каждый вылет проходил с высоким напряжением сил. Девушка писала в дневнике, что чувствует себя скверно, но... "пока ещё хватает". А ещё молчала, никому не говоря о своём состоянии.
продолжение дальше ⬇️
❤61👍53🙏26
Последний бой Галины Ивановны Докутович произошёл 1 августа 1943 года в небе над станицей Крымская Краснодарского края.
В ту ночь с 31 июля на 1 августа было сбито четыре самолёта "ночных ведьм", что стало самой большой единовременной потерей в полку.
Вместе с Галиной Докутович не вышли из боя её напарница Анна Высоцкая, а также Евгения Крутова, Елена Саликова, Софья Рогова, Евгения Сухорукова, Валентина Полунина, Глафира Каширина.
По случайности или роковой судьбе Галина забыла свою куклу-талисман и вылетела без неё - в первый и последний раз...
источник: дзен канал «Зеленая книга»
От Админа...
Похоронена Галина Докутович в селе Русское Краснодарского края в братской могиле, где на мемориальной плите начертано её имя.
Именем Г. И. Докутович в Белоруссии названа улица в Гомеле[6]; на здании Гомельского политехникума, в котором размещалась школа, где она училась, установлена мемориальная доска.
Её имя присвоено пионерским дружинам средних школ № 24 и № 27 Гомеля, где созданы мемориальные стенды. Ежегодно в день рождения Галины Докутович и в День Победы — учащиеся этих школ проводят торжественные линейки, к мемориальным стендам возлагают цветы.
Студенты Гомельского университета и учащиеся политехникума во время трудового семестра зачисляют Г. И. Докутович почетным бойцом строительных отрядов, а заработанные на её имя деньги перечисляют в Фонд Мира.
В Гомеле проводится всесоюзный мемориальный турнир её имени по художественной гимнастике.
Дневник Галины Докутович частично опубликован в книге А. Магида «Гвардейский Таманский авиационный полк» (Москва, 1960 год).
Одно из её писем хранится в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны.
Мурал в честь советской лётчицы Галины Докутович размещён на здании в Гомеле (ул.Красная, 3). Открыт 2 июля 2024 года, приурочено к 80-й годовщине освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков и Дню Независимости Республики Беларусь.
Белорусский писатель Владимир Мехов посвятил Докутович пьесу «Полёт», поставленную республиканским театром юного зрителя.
О ней новелла «Талисман» в повести «От заката до рассвета» (1967) сослуживицы Натальи Кравцовой.
А вот строки, которые написала сама Галина Докутович незадолго до соей гибели:
Грозными армадами идут бомбардировщики,
А над ними стайками вьются ястребки.
Дрогнет враг, попятится, в гости к нам непрошенный,
Побежит с разгневанной солнечной земли!
Оборвалась эта яркая, как комета, молодая жизнь – одна из многих, оборвавшихся в тот миг, в тот день, год, в ту проклятую войну…
Кем бы стала эта разносторонне одарённая молодая девушка, останься чудом в живых?..
При огромном количестве талантов она реализовала главный – отдав Родине пылающий огонь своей любви, стала частью сияющего созвездия в небесном бессмертном строю героев Отечества.
В ту ночь с 31 июля на 1 августа было сбито четыре самолёта "ночных ведьм", что стало самой большой единовременной потерей в полку.
Вместе с Галиной Докутович не вышли из боя её напарница Анна Высоцкая, а также Евгения Крутова, Елена Саликова, Софья Рогова, Евгения Сухорукова, Валентина Полунина, Глафира Каширина.
По случайности или роковой судьбе Галина забыла свою куклу-талисман и вылетела без неё - в первый и последний раз...
источник: дзен канал «Зеленая книга»
От Админа...
Похоронена Галина Докутович в селе Русское Краснодарского края в братской могиле, где на мемориальной плите начертано её имя.
Именем Г. И. Докутович в Белоруссии названа улица в Гомеле[6]; на здании Гомельского политехникума, в котором размещалась школа, где она училась, установлена мемориальная доска.
Её имя присвоено пионерским дружинам средних школ № 24 и № 27 Гомеля, где созданы мемориальные стенды. Ежегодно в день рождения Галины Докутович и в День Победы — учащиеся этих школ проводят торжественные линейки, к мемориальным стендам возлагают цветы.
Студенты Гомельского университета и учащиеся политехникума во время трудового семестра зачисляют Г. И. Докутович почетным бойцом строительных отрядов, а заработанные на её имя деньги перечисляют в Фонд Мира.
В Гомеле проводится всесоюзный мемориальный турнир её имени по художественной гимнастике.
Дневник Галины Докутович частично опубликован в книге А. Магида «Гвардейский Таманский авиационный полк» (Москва, 1960 год).
Одно из её писем хранится в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны.
Мурал в честь советской лётчицы Галины Докутович размещён на здании в Гомеле (ул.Красная, 3). Открыт 2 июля 2024 года, приурочено к 80-й годовщине освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков и Дню Независимости Республики Беларусь.
Белорусский писатель Владимир Мехов посвятил Докутович пьесу «Полёт», поставленную республиканским театром юного зрителя.
О ней новелла «Талисман» в повести «От заката до рассвета» (1967) сослуживицы Натальи Кравцовой.
А вот строки, которые написала сама Галина Докутович незадолго до соей гибели:
Грозными армадами идут бомбардировщики,
А над ними стайками вьются ястребки.
Дрогнет враг, попятится, в гости к нам непрошенный,
Побежит с разгневанной солнечной земли!
Оборвалась эта яркая, как комета, молодая жизнь – одна из многих, оборвавшихся в тот миг, в тот день, год, в ту проклятую войну…
Кем бы стала эта разносторонне одарённая молодая девушка, останься чудом в живых?..
При огромном количестве талантов она реализовала главный – отдав Родине пылающий огонь своей любви, стала частью сияющего созвездия в небесном бессмертном строю героев Отечества.
❤156👍38🙏37😢4
Ценой жизни остановил танки. О шагнувшем в бессмертие подростке Ване Федорове
В годы Великой Отечественной войны подвиги совершали от мала до велика, об этом важно знать и помнить. Не забывать никогда павших на полях сражений с человеконенавистническим фашистским режимом гитлеровской Германии — наш священный долг.
Но особые, горестные и щемящие душу, чувства о погибших подростках и детях…
Ведь у миллионов советских детей военного времени было отнято не только детство, но и часто сама жизнь. А многие из них, став не по годам взрослыми, шли в ряды защитников Родины. Таких примеров история Великой Отечественной знает сотни тысяч.
Не зря же в дневнике немецкого солдата, потрясенного подвигом одного из юных советских патриотов, были такие слова:
«Мы никогда не победим русских, потому что дети у них сражаются, как герои».
В 1973 году была издана книга фронтового офицера-артиллериста лейтенанта Алексея Очкина «Иван — я. Федоровы — мы». Книга повествует о подвиге юного Ивана Герасимова, который принял геройскую смерть 14 октября 1942 года, защищая Сталинград.
Тем самым была восстановлена справедливость, ибо до тех пор о подвиге мальчишки, а на день подвига Ване Герасимову было всего-то 14 лет, практически было неизвестно.
И Алексей Очкин, демобилизовавшись, окончил ВГИК и стал режиссером студии «Мосфильм», но про Ванечку не забыл. Вот как пронзительно он описал подвиг Вани:
«И лейтенант, и комиссар, и все бойцы увидели, как над пылающей, исковерканной землей поднялся Ваня с гранатой в зубах и, подавшись вперед острым плечиком, смело пошел навстречу ревущим танкам…
Окровавленный, он прижал к груди гранату, зубами рванул чеку и упал под грохочущие гусеницы танка…
Раздался взрыв. Фашистский танк застыл, а за ним в узком проходе остановилась вся бронированная колонна».
Настоящее имя Вани Федорова — Иван Федорович Герасимов. Он родился в многодетной семье в деревне Бурцево Смоленской области. Отец и старшие братья ушли на фронт Великой Отечественной войны уже в самом ее начале, а вскоре стало известно о гибели отца.
Ваня очень тяжело переживал смерть отца, бывало, по ночам он забирался в пустую и холодную кузницу, где в мирное время трудился глава семейства, и плакал навзрыд.
А затем случилось и еще страшное несчастье, когда во время немецкой бомбежки под обломками их горящей избы оказались мама и три младшие сестренки — Лида, Зина и Маша. Ваня же метался среди пышущих жаром развалин, искал сестер, звал маму, но никто не откликался.
Тогда Ваня Герасимов и решил, что его место на фронте, он должен отомстить.
Его обнаружили артиллеристы в воинском эшелоне, который шел в направлении Сталинграда, на железнодорожной станции Погодино. Из воспоминаний того самого лейтенанта-артиллериста Алексея Очкина:
«…Взглянув на соседнюю платформу, остолбенел от неожиданности: брезент зашевелился, край его отогнулся, и оттуда брызнула струйка. Я приподнял брезент и увидел под ним мальчишку лет тринадцати в длинной рваной шинели и ботинках. На мою команду «встать» он отвернулся.
Волосы на его голове топорщились, как у ежа. С большими усилиями мне удалось стащить его с платформы, но эшелон тронулся, а мы упали на землю. Бойцы втащили нас вдвоем в вагон на ходу. Почти силком пытались накормить пацана кашей. Глаза его смотрели колюче.
«У тебя батька, небось, строгий?» — спросил самый старый солдат. — «Был батька, да сплыл! Возьмите меня на фронт!».
Я объяснял, что нельзя этого делать, тем более сейчас: в Сталинграде самое пекло. После того, как командир батареи капитан Богданович узнал, что среди солдат находится подросток, мне было приказано на следующей станции сдать его коменданту.
Я выполнил приказ. Но мальчишка и оттуда сбежал и опять забрался на крышу, побежал по крышам всего эшелона и залез в тендер, зарылся в уголь. Опять привели мальчугана в штабной вагон к комиссару Филимонову. Комиссар доложил командиру дивизии полковнику И.П.Сологубу, а последний — В.И.Чуйкову — командующему 62-й армией.
продолжение дальше ⬇️
В годы Великой Отечественной войны подвиги совершали от мала до велика, об этом важно знать и помнить. Не забывать никогда павших на полях сражений с человеконенавистническим фашистским режимом гитлеровской Германии — наш священный долг.
Но особые, горестные и щемящие душу, чувства о погибших подростках и детях…
Ведь у миллионов советских детей военного времени было отнято не только детство, но и часто сама жизнь. А многие из них, став не по годам взрослыми, шли в ряды защитников Родины. Таких примеров история Великой Отечественной знает сотни тысяч.
Не зря же в дневнике немецкого солдата, потрясенного подвигом одного из юных советских патриотов, были такие слова:
«Мы никогда не победим русских, потому что дети у них сражаются, как герои».
В 1973 году была издана книга фронтового офицера-артиллериста лейтенанта Алексея Очкина «Иван — я. Федоровы — мы». Книга повествует о подвиге юного Ивана Герасимова, который принял геройскую смерть 14 октября 1942 года, защищая Сталинград.
Тем самым была восстановлена справедливость, ибо до тех пор о подвиге мальчишки, а на день подвига Ване Герасимову было всего-то 14 лет, практически было неизвестно.
И Алексей Очкин, демобилизовавшись, окончил ВГИК и стал режиссером студии «Мосфильм», но про Ванечку не забыл. Вот как пронзительно он описал подвиг Вани:
«И лейтенант, и комиссар, и все бойцы увидели, как над пылающей, исковерканной землей поднялся Ваня с гранатой в зубах и, подавшись вперед острым плечиком, смело пошел навстречу ревущим танкам…
Окровавленный, он прижал к груди гранату, зубами рванул чеку и упал под грохочущие гусеницы танка…
Раздался взрыв. Фашистский танк застыл, а за ним в узком проходе остановилась вся бронированная колонна».
Настоящее имя Вани Федорова — Иван Федорович Герасимов. Он родился в многодетной семье в деревне Бурцево Смоленской области. Отец и старшие братья ушли на фронт Великой Отечественной войны уже в самом ее начале, а вскоре стало известно о гибели отца.
Ваня очень тяжело переживал смерть отца, бывало, по ночам он забирался в пустую и холодную кузницу, где в мирное время трудился глава семейства, и плакал навзрыд.
А затем случилось и еще страшное несчастье, когда во время немецкой бомбежки под обломками их горящей избы оказались мама и три младшие сестренки — Лида, Зина и Маша. Ваня же метался среди пышущих жаром развалин, искал сестер, звал маму, но никто не откликался.
Тогда Ваня Герасимов и решил, что его место на фронте, он должен отомстить.
Его обнаружили артиллеристы в воинском эшелоне, который шел в направлении Сталинграда, на железнодорожной станции Погодино. Из воспоминаний того самого лейтенанта-артиллериста Алексея Очкина:
«…Взглянув на соседнюю платформу, остолбенел от неожиданности: брезент зашевелился, край его отогнулся, и оттуда брызнула струйка. Я приподнял брезент и увидел под ним мальчишку лет тринадцати в длинной рваной шинели и ботинках. На мою команду «встать» он отвернулся.
Волосы на его голове топорщились, как у ежа. С большими усилиями мне удалось стащить его с платформы, но эшелон тронулся, а мы упали на землю. Бойцы втащили нас вдвоем в вагон на ходу. Почти силком пытались накормить пацана кашей. Глаза его смотрели колюче.
«У тебя батька, небось, строгий?» — спросил самый старый солдат. — «Был батька, да сплыл! Возьмите меня на фронт!».
Я объяснял, что нельзя этого делать, тем более сейчас: в Сталинграде самое пекло. После того, как командир батареи капитан Богданович узнал, что среди солдат находится подросток, мне было приказано на следующей станции сдать его коменданту.
Я выполнил приказ. Но мальчишка и оттуда сбежал и опять забрался на крышу, побежал по крышам всего эшелона и залез в тендер, зарылся в уголь. Опять привели мальчугана в штабной вагон к комиссару Филимонову. Комиссар доложил командиру дивизии полковнику И.П.Сологубу, а последний — В.И.Чуйкову — командующему 62-й армией.
продолжение дальше ⬇️
❤82🙏28👍15👏2
После нескольких попыток отправить мальчишку назад, решили определить его на кухню. Так Иван был зачислен помощником повара и на котловое довольствие. В списки частей тогда ещё не зачисляли, обмундирование, знаки отличия не полагались. Но звать его стали бойцом. Отмывали целым взводом. С миру по нитке обмундировали, постригли, и он стал убегать с кухни к нам».
Именно тогда Ваня Герасимов и стал Федоровым — степенно отвечая на вопросы «как зовут?», по старому деревенскому обычаю:
«Иван я, Фёдоров Иван».
Но, помогая повару, Ваню неумолимо тянуло на передовую, где он подносил снаряды к артиллерийским орудиям, а позже и научился стрелять с противотанковой пушки–«сорокапятки». А 23 сентября 1942 года, у поселка Вишневая Балка, Ваня Федоров принял боевое крещение под командованием лейтенанта Очкина. И снова из воспоминаний самого Очкина:
«Пылала кабина грузовика. Вот-вот огонь подберется к бензобаку. Бойцы бросились разгружать из кузова боеприпасы. Ваня тоже схватил нагретый ящик со снарядами. Подняв его, он согнулся от тяжести и, не разгибаясь, засеменил в сторону. В любую секунду снаряды могли взорваться и разнести его в клочья, но он продолжал таскать их со всеми».
А затем Ване Федорову сообщили, что, согласно распоряжению Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина, его, как и многим других подростков, предстояло отправить в тыл для обучения в ремесленных или суворовских училищах.
А так как Ваня подал заявление о вступлении в комсомол, в котором он написал: «Прошу принять меня в Ленинский комсомол. Пока я живой, не дам фашистам напиться из Волги. Клянусь сражаться до последнего вздоха», то созвали собрание и помощник начальника политотдела дивизии по комсомольской работе вручил ему членский билет.
А вот уехать Ваня и не успел, так как на следующий день после комсомольского собрания, ранним утром 14 октября 1942 года немцы начали артиллерийскую подготовку, а затем пошли в атаку их танки.
Начался третий, самый мощный штурм Сталинграда немецкими войсками, так, к примеру, на 4-километровом участке, от тракторного завода до предприятия «Баррикады» нашу оборону атаковали 3 пехотных и 2 танковых дивизии, поддерживаемые сотнями орудий и самолетов.
Артиллерийская батарея лейтенанта Очкина держала оборону на площади у проходной Сталинградского тракторного, и ее после авианалета и артобстрела атаковали десятки танков врага.
«Район Тракторного кромсали тысячи бомб. Немецкие эскадрильи висели в три яруса: вверху — «Хейнкели», ниже — «Юнкерсы», совсем на бреющем «Мессершмитты» и румынские «Бипланы». Такого еще не было за всю Великую битву, не было и потом за всю войну.
Казалось, фашисты бросили на чашу весов войны все, что у них было. Ваня едва успевал наводить орудие и палить по танкам, которые со всех улиц ринулись на площадь. Горели развалины, асфальт, земля. Казалось, все живое уничтожено».
(Из книги-воспоминания лейтенанта Алексея Очкина «Иван — я, Федоровы — мы»).
В том тяжелейшем бою артиллеристы Очкина стояли насмерть, и в расчете одного из орудий Ваня Федоров был подносчиком снарядов. А когда ранило наводчика и командира орудия, он один вел огонь, пока не закончились снаряды. Затем, подобрав автомат, стал стрелять по вражеской пехоте.
Вражеской пулей Ване раздробило локоть левой руки, но он из последних сил стал забрасывать немцев гранатами. Но вот осколком очередного снаряда Ване ранило кисть правой руки, он упал, и бойцы подумали, что мальчик мертв. Но Ваня приподнял голову от земли и увидел, что несколько танков, обойдя площадь слева, устремились по узкому проходу вдоль развалин заводской стены.
Он с отчаянием прижимал к груди свои изуродованные руки: перед ним лежали противотанковые гранаты, а взять их он не мог. Тогда Ваня сжал зубами чеку гранаты, и превозмогая боль, поддерживая гранату изуродованными руками выполз из укрытия навстречу бронированной колонне.
А еще секунды спустя Ваня с трудом вырвал зубами чеку гранаты и лег под лязгающие гусеницы головного танка…
продолжение дальше ⬇️
Именно тогда Ваня Герасимов и стал Федоровым — степенно отвечая на вопросы «как зовут?», по старому деревенскому обычаю:
«Иван я, Фёдоров Иван».
Но, помогая повару, Ваню неумолимо тянуло на передовую, где он подносил снаряды к артиллерийским орудиям, а позже и научился стрелять с противотанковой пушки–«сорокапятки». А 23 сентября 1942 года, у поселка Вишневая Балка, Ваня Федоров принял боевое крещение под командованием лейтенанта Очкина. И снова из воспоминаний самого Очкина:
«Пылала кабина грузовика. Вот-вот огонь подберется к бензобаку. Бойцы бросились разгружать из кузова боеприпасы. Ваня тоже схватил нагретый ящик со снарядами. Подняв его, он согнулся от тяжести и, не разгибаясь, засеменил в сторону. В любую секунду снаряды могли взорваться и разнести его в клочья, но он продолжал таскать их со всеми».
А затем Ване Федорову сообщили, что, согласно распоряжению Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина, его, как и многим других подростков, предстояло отправить в тыл для обучения в ремесленных или суворовских училищах.
А так как Ваня подал заявление о вступлении в комсомол, в котором он написал: «Прошу принять меня в Ленинский комсомол. Пока я живой, не дам фашистам напиться из Волги. Клянусь сражаться до последнего вздоха», то созвали собрание и помощник начальника политотдела дивизии по комсомольской работе вручил ему членский билет.
А вот уехать Ваня и не успел, так как на следующий день после комсомольского собрания, ранним утром 14 октября 1942 года немцы начали артиллерийскую подготовку, а затем пошли в атаку их танки.
Начался третий, самый мощный штурм Сталинграда немецкими войсками, так, к примеру, на 4-километровом участке, от тракторного завода до предприятия «Баррикады» нашу оборону атаковали 3 пехотных и 2 танковых дивизии, поддерживаемые сотнями орудий и самолетов.
Артиллерийская батарея лейтенанта Очкина держала оборону на площади у проходной Сталинградского тракторного, и ее после авианалета и артобстрела атаковали десятки танков врага.
«Район Тракторного кромсали тысячи бомб. Немецкие эскадрильи висели в три яруса: вверху — «Хейнкели», ниже — «Юнкерсы», совсем на бреющем «Мессершмитты» и румынские «Бипланы». Такого еще не было за всю Великую битву, не было и потом за всю войну.
Казалось, фашисты бросили на чашу весов войны все, что у них было. Ваня едва успевал наводить орудие и палить по танкам, которые со всех улиц ринулись на площадь. Горели развалины, асфальт, земля. Казалось, все живое уничтожено».
(Из книги-воспоминания лейтенанта Алексея Очкина «Иван — я, Федоровы — мы»).
В том тяжелейшем бою артиллеристы Очкина стояли насмерть, и в расчете одного из орудий Ваня Федоров был подносчиком снарядов. А когда ранило наводчика и командира орудия, он один вел огонь, пока не закончились снаряды. Затем, подобрав автомат, стал стрелять по вражеской пехоте.
Вражеской пулей Ване раздробило локоть левой руки, но он из последних сил стал забрасывать немцев гранатами. Но вот осколком очередного снаряда Ване ранило кисть правой руки, он упал, и бойцы подумали, что мальчик мертв. Но Ваня приподнял голову от земли и увидел, что несколько танков, обойдя площадь слева, устремились по узкому проходу вдоль развалин заводской стены.
Он с отчаянием прижимал к груди свои изуродованные руки: перед ним лежали противотанковые гранаты, а взять их он не мог. Тогда Ваня сжал зубами чеку гранаты, и превозмогая боль, поддерживая гранату изуродованными руками выполз из укрытия навстречу бронированной колонне.
А еще секунды спустя Ваня с трудом вырвал зубами чеку гранаты и лег под лязгающие гусеницы головного танка…
продолжение дальше ⬇️
🙏88❤37👍14😢10😱1
«Так шагнул в бессмертие мальчишка. Имя его теперь высечено на красном мраморном знамени в зале воинской славы памятника-ансамбля героям Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Всего день он был в комсомоле. И было ему в ту пору неполных пятнадцать лет…».
(Из книги Алексея Очкина «Иван — я, Федоровы — мы»).
В Волгограде, на площади Дзержинского, где совершил свой бессмертный подвиг Ваня Федоров, на школе №3 установлена мемориальная доска в память о нем.
Также мемориальная доска в честь и память юного героя установлена на его малой родине, в Новодугино Смоленской области, на улице, которая носит имя юного героя.
И на митинге по случаю ее открытия присутствовали родные сестры героя — Лидия Клюева и Мария Котова, которых Ваня считал погибшими под фашистскими бомбами. А право захоронить капсулу со священной землей, привезенной со Сталинграда, с Мамаева кургана, было предоставлено бойцам поискового отряда «Вазуза».
Тогда-то и выяснилось, что живой осталась и мама Вани — Наталья Никитична. Как оказалось, ей вместе с дочерьми удалось спастись из-под обломков. Но ни один из ее сыновей с войны не вернулся…
Подвигу Вани Федорова посвящена баллада Станислава Субботина «Иван Федоров-Герой войны».
Вот восхожу я на Курган Мамаев…
И здесь моей отчизной пережиты
Страданья, муки, смерти и раненья,
Каких ещё не ведала Земля…
Здесь столько павших, тот курган покрывших,
Что как бы он — из человечьих тел…
И тут, и там из камня возникают
Фигуры, лица… В касках и с оружьем…
Бойцы… Бойцы, в бессмертии своём…
… И вот на красном мраморе знамён
Читаю имя русское, родное:
Иван… С фамилией такой же многоликой
Здесь на Руси…. Он — Фёдоров, Иван…
… За Тракторный шёл в Сталинграде бой…
И Гитлер клялся: «Волга — будет нашей!»
И тыщи бомб, обрушивая вой,
Живое с неживым кромсали в кашу…
И сотни танков к берегу ползли,
Ревущая броня и пушек пламя,
Крушили всё: давили, рвали, жгли…
В зелено-бурых пятнах и с крестами…
Казалось, кто пред ними устоит,
Кто этот ад бушующий осилит…
Но: «К бою!» И вставали, как гранит,
Мальчишки нашей матери России…
… Они — ползут… Прорвались… Лезут в тыл…
А Ваня — ранен… Есть ещё граната…
Но руки перебиты, взять — нет сил…
«Всех — передавят… Как помочь ребятам…»
Отчаянье и слёзы: «Смерть — идёт!
Противотанковая… Тяжела, родная…»
Гранату — в зубы, раздирая рот…
Обрубки рук им снизу помогают…
И потемнел от жуткой боли крик…
Лишь танк ревёт: «Ползи, ползи, гадюка!»
Кто уцелел, увидел: вдруг возник
Из-под Земли мальчишечка безрукий…
С гранатою в зубах… Чеку — рванул…
И вот он под махиной многотонной…
Раздался взрыв… И танк — застыл, уснул…
И преградил дорогу всей колонне. Так мальчуган — в бессмертие вступил…
И бой затих на миг от изумленья…
Иван лишь день здесь комсомольцем был…
Четырнадцать… А жизнь — как озаренье…
автор текста: Владимир Касьянов
Минская правда. 29.12.2024
(Из книги Алексея Очкина «Иван — я, Федоровы — мы»).
В Волгограде, на площади Дзержинского, где совершил свой бессмертный подвиг Ваня Федоров, на школе №3 установлена мемориальная доска в память о нем.
Также мемориальная доска в честь и память юного героя установлена на его малой родине, в Новодугино Смоленской области, на улице, которая носит имя юного героя.
И на митинге по случаю ее открытия присутствовали родные сестры героя — Лидия Клюева и Мария Котова, которых Ваня считал погибшими под фашистскими бомбами. А право захоронить капсулу со священной землей, привезенной со Сталинграда, с Мамаева кургана, было предоставлено бойцам поискового отряда «Вазуза».
Тогда-то и выяснилось, что живой осталась и мама Вани — Наталья Никитична. Как оказалось, ей вместе с дочерьми удалось спастись из-под обломков. Но ни один из ее сыновей с войны не вернулся…
Подвигу Вани Федорова посвящена баллада Станислава Субботина «Иван Федоров-Герой войны».
Вот восхожу я на Курган Мамаев…
И здесь моей отчизной пережиты
Страданья, муки, смерти и раненья,
Каких ещё не ведала Земля…
Здесь столько павших, тот курган покрывших,
Что как бы он — из человечьих тел…
И тут, и там из камня возникают
Фигуры, лица… В касках и с оружьем…
Бойцы… Бойцы, в бессмертии своём…
… И вот на красном мраморе знамён
Читаю имя русское, родное:
Иван… С фамилией такой же многоликой
Здесь на Руси…. Он — Фёдоров, Иван…
… За Тракторный шёл в Сталинграде бой…
И Гитлер клялся: «Волга — будет нашей!»
И тыщи бомб, обрушивая вой,
Живое с неживым кромсали в кашу…
И сотни танков к берегу ползли,
Ревущая броня и пушек пламя,
Крушили всё: давили, рвали, жгли…
В зелено-бурых пятнах и с крестами…
Казалось, кто пред ними устоит,
Кто этот ад бушующий осилит…
Но: «К бою!» И вставали, как гранит,
Мальчишки нашей матери России…
… Они — ползут… Прорвались… Лезут в тыл…
А Ваня — ранен… Есть ещё граната…
Но руки перебиты, взять — нет сил…
«Всех — передавят… Как помочь ребятам…»
Отчаянье и слёзы: «Смерть — идёт!
Противотанковая… Тяжела, родная…»
Гранату — в зубы, раздирая рот…
Обрубки рук им снизу помогают…
И потемнел от жуткой боли крик…
Лишь танк ревёт: «Ползи, ползи, гадюка!»
Кто уцелел, увидел: вдруг возник
Из-под Земли мальчишечка безрукий…
С гранатою в зубах… Чеку — рванул…
И вот он под махиной многотонной…
Раздался взрыв… И танк — застыл, уснул…
И преградил дорогу всей колонне. Так мальчуган — в бессмертие вступил…
И бой затих на миг от изумленья…
Иван лишь день здесь комсомольцем был…
Четырнадцать… А жизнь — как озаренье…
автор текста: Владимир Касьянов
Минская правда. 29.12.2024
❤157🙏78😢23👍16