было

Началось являться. Буду благодарен распространению

ДЕБЮТНАЯ КНИГА МАТВЕЯ СОЛОВЬЁВА «SUPERMODEL»

Друзья! Делимся с вами хорошими новостями:

мы запускаем работу над дебютной книгой «Supermodel» поэта и переводчика Матвея Соловьёва и объявляем сбор средств!

Из предисловия Евгении Сусловой:

В книге Матвея Соловьева «Supermodel» события представлены так, как если бы они были бесчисленными гиперсферами, стягивающими время к нелокализуемому центру мира. Насколько велика способность ситуаций к соитию? Вступая в отношения любви-коллапса, явления обнажают свою способность генерировать ничто. Ничто, которое заявляет о своем родстве каждому историческому сюжету, живущему в свете — хранителе метаморфоз. Salvator Mundi с мыльными пузырями, от которых лопается разум и, наконец, занимает свое законное место, очерчивая невозможный контур этой реальности.

Из стихотворения «Пал травы»:

Утяжелённый пламенем луга:
чем твоя роща встревожена?
Машина сонорности реет,
сбрасывая листовки,
ожидая panzerkampfwagen
с чугунным плугом.

Об авторе:

Поэт, переводчик, редактор. Родился в Рыбинске. Окончил РГГУ. Публиковался в журналах «Флаги», «Всеализм», POETICA.

→ Помочь изданию книги просто: достаточно прислать донат (любую сумму!) на номер карты 2200700836564681

Также готовится в выходу альманах "Лес растёт", созданный моими друзьями и коллегами: Кириллом Шубиным, Никой Третьяк, Петром Кочетковым. Что, честно сказать, отлично.

У этого проекта, как и у всех независимых проектов, есть страничка краудфандинга, чтобы лес вырос большим и здоровым.

Спасибо дорогим друзьям за добрый дроп. Повод перечитать [и прочитать вместе] некоторые открытия

Публикуем в «Дайджесте» подборку новых стихотворений Матвея Соловьёва «О неузнавании». В этих текстах можно пронаблюдать, скорее, не распад, а расширение границы между далёкими явлениями и пространствами в языке. На таком различении и одновременной неразличимости рамок и интонаций, глубины «алой руды» и поверхности, где цветёт «Росток», и существуют новые стихотворения поэта.

Напоминаем, что сейчас на площадке издательства «Полифем» идёт сбор средств на дебютную книгу Матвея Соловьёва «Supermodel» с предисловием Евгении Сусловой — и приглашаем поддержать проект!

·

РОСТОК

Е. Зернову, Д. Сабирову

В цикориевом проулке корчуют танк. Комья бронзовок на панцире из вериг — так кочует в ночи сатир.

В Берлине случится то же, что и у нас.
И даже наоборот.

Остается смиренно ждать, провалившись
в псалом, как в ночной пентакль.

Когда я пишу текст — поэтический или иной — некоторые пассажи временно отметаются, уходят вниз до востребования. Потом, иногда, возвращаются — и возникает вопрос, как поступить с ними: поднять, удаляя отступы / скопировать и вставить / перепечатать руками. Обычно я поступаю последним способом — перепечатываю руками. Будто в новых условиях нужен новый текст, пусть и такой же до буквы, до запятой, как и написанный две минуты назад.

Особенно интересно с чужими цитатами: копировать-вставить нельзя, невозможно — приводит к грубой эклектике [другое дело, если в том и прагматика], связи не устанавливаются, текст не срастается. Поэтому я перепечатываю цитату своими руками, какой бы объемной она ни была: присваиваю, подвязываю, подшиваю. Выглядит совершенно так же, как если бы я скопировал, но совершенно иначе работает.

4.12 в 15:00 мск мы встретимся в лектории всеализма с Яковом Подольным, чтобы обсудить произведения Матвея Соловьева.

С Яковом и самим автором мы попробуем разгадать основы уникальной образности стихотворений, поговорим о поэтических и теологических связях, которыми пронизано каждое. И опишем свои переживания.

Ждём вас!

Регистрация

Тут дорогой брат написал совершннно необъяснимой любви пост, и я пребываю в некоем ступоре до сих пор. Совершенно обезоружен

На фото мы с поэтом Матвеем Соловьёвым в 2021 году, это Великий Новгород, Троицкий раскоп (место археологических изысканий, как говорит Википедия). Тогда мы пачкали руки в старинной грязи, царапали пальцы об ореховую скорлупу и расплющенную древесину, а ещё, кажется, ненавидели современную поэзию — не так сильно, правда, как за полгода до того, ведь уже начинали размышлять о каких-то желаемых публикациях, но писали пока ещё совсем дурацкие стихи.

Аналоговый характер этой фотографии соответствует моим от неё чувствам сейчас, когда те, то есть старые, желания кажутся смешными, а общие локации кажутся где-то краем глаза увиденными.

Матвей собрал свою первую книгу стихов: книга эта, supermodel, готовится к изданию в «Полифеме», и это издание можно приблизить — закинуть любую сумму ребятам по ссылке, что сделал и я.

Матвей, очень ценю, а ещё поздравляю!

Из романа:

Плот из бальсовых бревен тянуть сквозь хлам и валежник, где в пролежнях рудников беличья икра отекает, — все равно что писать об этом. Температуры в центре тайги критически высоки, плотность леса там достигает, и чем ближе к месту прибытия — тем мощности языка: мерещится многое, многое и фонит. Потому, может быть, мы в темное и одеты — чтобы лишнее не отражать, поглощать чтобы малое новое в наш расстроенный речевой аппарат, что тянется, как кильватерный след, по нашим ногам. И не ясно уже: то ли мы оставляем след, то ли след так надежно преследует нас: хотелось бы, да, второе. Чтобы гончие гнали, заходились бы лаем, и даже хрипом, мотоциклы, и вот — натянуты лески поперек просек/колей/прогонов, и головы в этих сварочных будто очках отделялись бы, повисали. И надо писать о тайге и о том, что случилось в ней, — но где бы взять алфавит, язык или, как его, кедр сибирский/ливанский, может, сросшийся с мглистым, вязким лицом, повисшим чугунной норой, гидравлическим прессом, древним асфальтоукладчиком с надписью на санскрите, мальтийским крестом, пробоиной в левом боку — его не увидеть, но оглянуть. Потому в задачи археологии, особенно темной, входит созерцание найденного периферийным зрением: не вглядывание, но оглядывание — смахивание гоночного болида, разбившегося о метод, как о берлинскую стену, вуайеристское сглядывание в кювет, пограничные, выверенные, как воровские сметки, попытки не видеть, но подмечать. Итак, я должен писать о Тайге, вернее, о том, что случилось в ней.

РОЖДЕСТВО

Скажу, быть может, очевидные, но важные вещи:

> Рождество — обретение тела Богом/Логосом/Словом. Бог обрел тело, значит: перестал быть идеальным и совершенным, стал открытым к переживанию опыта (как любое тело), стал динамично развивающимся субъектом, разомкнул себя к эротическому (Эрос) и, как следствие, политическому.

> Телесность Логоса сообщает телесность и повседневному (человеческому, но только ли?) языку, превращая его в (высшую?) форму проявления материи. В Рождество язык становится материальным, пронизывающим каждую вещь, способным воздействовать на нее, изменять и преобразовывать.

> Бог/Логос, воплощенный в языке, равно доступен всем. Каждый человек, в той или иной форме, имеет доступ к системе знаков, подключенных к окружающей действительности. Так реализуется политический потенциал рождения Бога/Логоса в теле.

> В Рождество божественное открывается в свете антропологии, антропологическое — в свете божественного. Эти отношения представляют собой не симбиоз, находящийся в состоянии покоя и равновесия, но диалектическое напряжение, суть которого я не могу схватить, но рискну угадать: Бог/Логос, воплотившийся в человеческом теле, совершает не только кенозис, не только срыв абсолютной божественной доминанты (в духе слабых теологий), — но и вторгается в мир, и побеждает его. И, становясь человеком, Бог не оставляет ему выбора, кроме как — в ответ — тоже стать Богом. И, может быть, победить Бога. Но как? Став более кротким, чем Он?

С Рождеством!