В журнале опубликована поэма Владимира Кошелева "Путём ночного города" из книги поэта "my blue song".

Ссылка на предзаказ книги

вторая часть зина "кисть есть пасть"
первую выкладывал здесь

✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
на пружинах весна дребезжит как вагон
дула взорваны лопнула чёрная лента
распустился лица намагниченный зонт
как побег в однорукие аплодисменты
собирая внимание на острие
не моргнëшь задыхаясь в убыточном ритме
но в раздробленной кисти стоишь как в костре
не умея из вяза гудящего выйти
высечь тонкую щель распороть себе рот
просочиться в подкладку худого кармана
выгрызть в глине воздушной дыру ни вперёд
ни назад и не выйти из бронзовой раны
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
и снова рана в себе расшторена
штопор взгляда как чтобы скользит
пенится на рассвете в желобе
горизонта жалоба о транзит между
ситцевым тюлем дырявым толом
над столом на полке фарфоровый цел
пока ещё слон как в обёртке новой
в блеске полярном стоит как бел-
ком из трещины выплывший в скорлупе
известковой печи или крыло заплечное
ангелической прорези стой причин
не назначено к бегству ещё не вой
на дымящийся двор он стал кристалл
только завтра пока суета молчи
будет будет чего говорю пристал
в пепле память косточка алычи
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
не то берег не то
нет схватить за линию пруд стряхнуть
из груди полетит по удо-чк-чк
синусоида боли лилия нимб маршрут
но о тропах забудь спокойно тебе
сам собой по глине поводишь бдишь
в ней горит как слюда заводной нагар
ненастроенный вглубь камыш
раньше выешь кору на пару
зной под арками высыпет снова мочь
в баре армия как таракан в замочной
саквояжине напевая спит ну а ты
всë ты пар ты пора паришь
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
у каштанов глаза пульсируют как спортзал
на подшипниках под подштанниками
стрекоза прилипла к уксусной ряби в липках
ревматоидная в сиропе гудит как штанга
на буксире трансформаторная улитка
мат на трансфер на ревность на штатный газ
вата вылита ваза грузится глаз замылен
стразами распасованными на ход струны
холодно дно да но мы как мыс ледяной в песке
и звенит анод будто всë в нëм все
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
спать под саблей баллистой на сваях сохнет
свадебная босая самая бедственная листва
шлейф её местами себя листая по кухне
тени ласковые отбрасывает но самый день
непригляден рядом с остывшей кровью
щи малоновые неровная лошадь строга в кругах
масляных сросшись плугами лбами ромбами
вогнутыми полога в узлах галопа лагает
пятки босые колбасные разные чувства
пуповина устная сужена о солянку зло никем
ходит-бродит грустное лист капустный
в дюралюминиевом половнике
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
лицо под сеткой отражения
светом посчитанное схваченное волной
долгом потрачено как мишень
брожения опары в плёнке пищевой
даром бабочка вскрыта полуденным блюдом
параллельна себе в сачке
лопнувших конических сосудов
медленно перекатывающихся в зрачке
будто в пепельнице колодца
в окуляре солнца дрожит под стеклом едва
танец предметный простейших кротцых
туфель выброшенных на асфальт
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
прояснилось гудит в эпицентре ствола
рассекая сургуч сквозняка по заброшке
на задымленном воздухе тают слова
словно эхо от камня в воде позапрошлой
о летит и растёт нулевое лицо
в каждом шаге себя повторяя короче
и шире его догорающий слой
раздвоившийся врезавшись в позвоночник
графитовый точит его как юлу
по бумажному свету несущую слово
внутри копошащихся в сумочке рук
создающих то сон то баллончик перцовый
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
на матрице суккулентов гиганты идут на север
в шершавой завесе сумерек даже больше
вечерняя ткань вдвое сложена и рябит засеян
берег шампанскими пальмами из каблуков
искрошенными перепончатыми зонтами
вырастают очертания двумерных пришельцев мы
скользим не мешая друг другу замер
насвистывающий бамбук при виде своей цены
бирюза исходит слоëным потом
щурится день как просмоленный киприот
рот закрой не жалуйся подтяни колготы
до конца доедай давай ну открой рот
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈

АТАЛАНТА В АРКАДИИ

ВИДЕОПОЭЗИЯ И ПОЭТИЧЕСКИЙ ПЕРФОМАНС

Каждому участнику Чемпионата поэзии Маяковского на разных этапах приходилось сталкиваться с этим и предлагать жюри свои артефакты. В этом году мы решили подробно разобрать, что это такое на «Осенней школе» в Библиотеке поэзии.

Любой желающий сможет посетить открытые лекции от Данилы Давыдова и Егора Зайцева.

Чтобы попасть на практики по видеопоэзии или перфомансу, чтобы поработать с мастерами над своими текстами в перформативном и семинарском формате, заполняйте заявку на нашем сайте.

Результаты отбора будут опубликованы 2 ноября. Занятия пройдут 12, 14, 16, 19 и 21 ноября очно в Библиотеке поэзии.
Подробнее с расписанием занятий можно ознакомиться на сайте.

До встречи на «Осенней школе»!

БОГОМОЛ

к циклу "Бестиарий"

Трансмиссия солнца в твоих оледенелых варежках –
леденец на спичке, скомканный список, шнурок в узде.
Кто отыщет тебя в себе – достанет отмычку в залежах
жëлтых бумаг из ящика, запертого на ключ. Раздет

и раздëрган на лесках, как наконец-то пойманный
солнечный луч в отражении складного зеркальца.
Выцарапанный в стволе – ты течение в пойме, но
и дух в словаре, и слово, что вечно вертится

на языке свечном сквозь огонь артерии,
первый из прошенных на застолье хромой отец,
зонт, разлохмаченный в горле, картон отмеренный
на погонной линейке, но сложенный из колец.

Лепесток засвечен, ты им оттенëн и стар.
Нет под небом, завязанным туго в барочный узел
ни одного такого исписанного листа,
чтобы ветер его точно так же по сгибам сузил.

Мир ещё повернëтся ребром не раз – и заденет ствол,
и качнëтся во рту вода, как в колодце куб.
Жëванный веер в защепе череп мой – рок-н-ролл
в реечных челюстях твоих, как сырой бамбук.

Механическое дополнение к стихотворению – созданный с нуля из конструктора Богомол на одном моторе. Первая ось питает червячный механизм и раздаëт энергию на рычажные системы лап – на ней же расположено зубчатое колесо, питающее вторую ось через коронную передачу. На второй оси выше коронного колеса находится кулачковый механизм с возвратным ремнëм, который отвечает за движение челюстей.

Таким образом с одного мотора энергия распределяется на шесть конечностей и челюсти с помощью четырëх механизмов: червячный, рычажный, коронный и кулачковый. Модель собрана на механическом конструкторе LEGO WeDo 1.0 и по сути является поэтической скульптурой. Тем не менее она отлично подходит для изучения элементарной механики – простых и кривых моделей в интернете полно, а вот таких, пожалуй, ни одной.

Аналог этого конструктора можно приобрести на том же Aliexpress, а полную инструкцию по сборке стихотворения можно приобрести за условные 1000 рублей. Кроме неë я создал ещё 12 моделей – они тоже продаются. Всë вместе (конструктор + авторские модели) можно купить у меня за 15 тыс. рублей. С предложениями пишите в лс или в комментарии.

ГОЛУБЬ

к циклу "Бестиарий"

Площадная слеза – ты сочишься из бронзы мизинцем,
отсечëнным от рая и выпавшим в ливневый люк –
словно плат пуховой или брошенный в колею,
осмолëнный, забитый – бычок, не нашедший эсминца.

Сор карманный, помешанный с мелочью корм
для крылатой прорехи, не знающей сна и стыда –
лишь тебе одному возникают и серый седан,
и газеты, и пар изо рта, пылеглазый юнкор.

Тот, кто вычтет из мира тебя – о, межатомный люфт –
схлопнет звëзды в один ястребиный зрачок:
и молчанье встряхнëт эту площадь, как бусины счёт –
всë начнëтся сначала. Но тот, кто с начала начнëт,
первым слепит – тебя – нули прибавляя к нулю.

третья часть зина "кисть есть пасть"
выше делился первой и второй

✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
простой паук на груше надувной сердечко
в коробочке физалиса застыв как молоко
наколка перечная крой продета в уши речь
осколочная ель в листве потухшей скол
молчания озяб чернеть улыбка липка
на лапках как заплатка в воздухе плывёт
нечаянной свечой отмечена прости пока
чего не вышло в шаг ещё полёт не влит
секущий по пунктирам стружки осень
магнит лежащий в памяти как ни при чëм
ну високосный ну и что что високосный
скажи ещё что чувствовал скажи ещё
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
нашарен вдох из полипропилена как
из плена пианиссимо как шар лишь
на носочках шаг его от нанопорошка
пустым себя нашёл в себе слежавшись
расшторен высечен цветных глазниц овальный
свет отгрызаемый фарфоровая завязь пшик
то ищет вдох то затаившись свиток
ресниц нечаянно ужалившись о зависть
скользит по потолку и не моргая
открывши веки спит
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
что во кроне гудящее зрячий свист
отлистает ячмень а кроме ещё и слой
вычтет лишний до слова теперь колись
как бы чего по личному не вросло
сквозь ветвящийся шум добычи лебяжьих крыл
под одной рубашкой неслышимая возня
по началу стелет полого но страшен стиль
заточëного в печень рашпиля не стеснясь
неудобной минуты икры неспелой затакта спин
половодье сдвинуто набок овалом драк
суетливых атомов клин судов прочитаешь
клинч в перспективе типа не знаю
но как-то так
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
тепла ладонь лампада даль толпа
потрескивает день уже не долг но красен
помадой отдан план меняется двойная
стрелка тени в глотке точит лезвие
лор тикает неясно для чего алло-
тропинка рассыпана следами вдаль
мне кажется ещё одна загадка в листьях свита
за пологом прости звонок стандартно
такие новости окно сквозит миндалины
как будто есть надежда пыль под пальцем
гладимая но между тем рессора мимо моль
витает корь вальсирует отит на круге свечка
как глиняный вандал щебечет скарлатина
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
горячие пирожки с капусткой с
картошечкой с рилсом луком яйцом
с гайками и болтами в обсыпке сайка с
устно вырощенным на цыпках одно-
рогим тельцом тëртым тальцем на песте
чертит снег до покрова будет во сне и
диод спотыкается падает свет невечерний опять
ветер с чëрным стеклом ширится по углам растëт
аппетит клокочет в застенках трак-
тор в центре беззубая пустота и так-то
еле можется батарейки платки краповые
обложки шокер двухтактный календарь
православный секатор
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
улей набитый пулями вылитый
на перекрестии узел сита свинцового
сыт погонными звëздами ставролита
с перцем в агонии заспиртованного
под спецовкой ëзрает неусыпный кулик
взрытый холодом молодостью беззубой
на стуле верхом бензольные кольца щурит
спринцовкой из алюминиевой посудины
будто тащит в гору навозный шар хулит
ты пошарь ещё братик выходит квиты
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
снова кованый холод под шагом
неверным по тропке сокрытой тëрном
к обветшалому сонному лопушара
быстрее кому говорю пойдëм но
день воспалëнными спицами правит
скрипучие полушария гипотенуза
катится всë ты шаришь парень
от пепельницы до больницы узел
стянут теснее угол острей хот-дог
разве повод так чисто поводок
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈
город выставлен за борт досказан и шит
за пунктиром в прозрачном горит плаще
синт мышиный расшнуровывает парашют
сталагнатами стянутый рот пещеры
тяжестью гнутой накатом пращи с плеча
свистнув сквозь на прощание из сужения
гон песчинок вскормленных в палача
качается в лезвии выгнув шею
жалишься лишнее отсекая
цель зеркальная с трещинкой в зëрнах щель
на дырявом выдохе жизнь такая
типа сшита намертво дëрни дурак зачем
✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈

АТАЛАНТА В АРКАДИИ

Остролистому ветру навстречу, листая прицел –
ты летела – руины записок считая ресницами, или
исцарапанный берег стеклянный в оправе летел,
или связанный воздух, гудящий в схождении спиц,
аликвотой из шприца как винт до упора вкрутили.

Жар бетонный вдали шевелился отцовой спиной –
словно хром, накренившейся грани гранатовой. Скоро
на приколе булавок повиснет медвежье звено
под рассыпчатым куполом сизой плакучей осины –
и пунктирная сила пройдёт сквозь тебя словно битый озон.

Нарисованных ягод возня станет вложенной в тетиву
тенью тени, натянутой строже дуги горизонта
шарового, как мысленный плод, пульсирующий наяву
или вепрь протяжный, как траурный зонт –
эта пьяная известь во взгляде несущихся двух.

Их жара принесла в цепенеющем разнотравье
тошноты, перекатывающейся будто мышцы:
разбежалась по норам своим тишина Аркадии
от утробного топота – чуть ниже неба, чуть выше
земли – в горизонте двоящихся пришлых кентавров.

Варево осени бродит искрящейся стаей листьев,
осмос ослабленно дышит, как щель в бедре.
Стая деревьев, искрошенная первым свистом,
со второго – распалась надвое на ветру, согретом
проспиртованной кровью, вдруг потерявшей цвет
в быстроногом зрачке – суженном, словно выстрел.

Кажется я созрел для серьëзного решения. По крайней мере устал откладывать единственный ответ на бесконечные вопросы по этому поводу и делать вид, что меня не касается то, что лежит дальнем ящике, мною же запертом на ключ когда-то очень давно. Да, я рос в окружённом лесом тупиковом посёлке, вдали от культурных влияний и без возможности использовать хоть что-то кроме окружающей действительности, собственного воображения и каких-то минимальных подручных средств. Понимаю сейчас, что многие теперь перестанут общаться со мной, кто-то отпишется от канала, но сейчас мне кажется, что дело совсем не в этом – и, видимо, так уже давно. В детстве я любил такие знаете жирнопишущие шариковые ручки, любил тетради с грязно-жëлтой бумагой, ещё запах стружки и горечь ранеток, но больше всего любил проводить время в лесу. Долгое время мне было стыдно признаться, зачем я ходил туда и чего искал – в основном, конечно, чернижники, реже удавалось набрать майонезное ведëрко земляники по окраине леса или брусники на колючих подсушенных проплешинах. Но то, что происходило после.. оно по сей день меня мучает и накатывает во снах, крепко сжимая горло – будто жизнь моя сходится в этом решении последние 20 с лишним лет. О, ну и, конечно, чего не забыть, любимое – выждать день после характерного дождика, встать в 4 утра, пока домашние спят, бесшумно стянуть с кухни блестящий ножичек, закинуть на велосипедный руль два огромных ведра и уединиться в том бодром молоденьком подлеске, который теперь не узнать. Потому что дождик тот означал одно – весь оставшийся день мне не отмыть рук от присохшей и уже почерневшей слизи, до вечера придумывать причудливые формулировки и оправдания, испытывая стыд и тайное счастье одновременно, но всë же пытаясь избавиться от бесповоротно бледнеющих кругленьких тел – так я торговал маслятами на поселковой площади. Да, я продавал этих малышей за деньги.. и кто бы мне теперь чего ни сказал – это было и оно теперь со мной навсегда. Я и чернику продавал и другие ягоды – различал регионы по номерам машин и приезжим мог вдвое дороже продать, вербовал продавщиц магазинов, чтобы рассказывали обо мне своим покупателям – и те приходили спешно купить лучшее первыми, хвастаясь потом соседям как ловко они урвали редкую жобычу. Так обо мне расходились слухи, а я зарабатывал первые деньги, репутация поддерживала меня и лишь крепла. Но мой папа как-то сказал мне, что есть во какая-то экономическая жилка.. он похвалил меня, да, но что-то случилось от этих слов – будто дикий зверёк во мне понял, что за ним наблюдают и скрылся. Пустота на его месте – мой стыд. Да, я виноват в этом и мне до сих пор очень стыдно вообще зарабатывать, а уж торговать чем-то тем более – но скрываться больше нет никаких сил – это должно прекратиться, этот стыд несправедлив. Я ответственно делаю этот шаг и, видимо, само течение судьбы в этом участвует. Итак, сегодня я весь день торгую – да, я знаю.. ничего не говорите.. всë понимаю – сегодня я весь день торгую книгами. И прав, кто скажет, что ниже мне уже не упать, прав – но всë же снова.. сегодня я весь день с 14:00 до 22:00 торгую книгами с магазине "Фламмеманн", который находится в фойе электротеатра "Станиславский" – приходите за книжными новинками и приобретайте экзлюзивные издания первыми – да, теперь мало что глобально зависит от этого, но есть уверенность, что хотя бы локально всë-таки что-то очень важное формируется вместе с читательским кругом независимого книгоиздания.. это смешно, вы может слегка ухмыльнулись или хотите, ведь по сути я просто на одну смену выйду, это не на постоянной основе, просто разовая замена, скорее всего это не повторится больше.. но внутренне решение чувствуется сложным и важным. Очень жду знакомые лица, потому что страшновато – приходите просто повидаться, научить меня пробивать товар или хотя бы рассказать мне о книгах, которые вы читали, а я нет.. уф, ну, вроде полегче теперь – надеюсь, не зря)

Спустя два часа первая продажа – забегал наш слоник, взял книжку Бëрджера о зарождении творческого импульса и стихи Талочки. Сам сейчас изучаю полку музыки – задержался на книге воспоминаний о клавесинисте Андрее Волконском, прочëл оттуда заметки поэта Томаса Венцловы.. они дружили, оказывается. В целом, книга даже больше о самой эпохе, о творческих тусовках – и характерно размывает мнимые границы искусств, превращает их в тот градиент родства с широкой областью взимопричастности. Последняя подобная книжка, которую я читал была о Зощенко, но та была очень уж грустной. В этой же есть очень знакомая весëлость что ли. Венцлова, например, пишет о поэтических играх, в которых они любили проводить досуг – знакомо прям, хехе. Сейчас вот за столиком сидят Миша и Егор, трудятся над самиздатскими приколами и от этого мне очень легко выходить из чтения и снова в него погружаться – будто даже временная граница стирается. В общем, для фонового чтения прям самое то – буду к ней возвращаться – лично мне особенно интересны воспоминания Геннадия Айги, Василия Сельвестрова и Юрия Любимова, плюс мысли самого Андрея Волконского о додекафонии, авангарде и в целом о музыке – о "плетении воздуха узелками времени", если вникнуть в происхождение слова..

прикольный дедуля
хочу такие очки))