Губернатор - должность опасная
Неудавшееся покушение на Александра III стало лебединой песней первой волны российского революционного терроризма, представители которой были, в основной своей массе, связаны либо разделяли взгляды радикальных народников из "Народной воли". Арест и последующая казнь Ульянова-старшего и его товарищей завершили кровавый народовольческий проект, который не принес его сторонникам осязаемых плодов, однако создал вполне себе рабочую модель для будущих поколений террористов, и, несомненно, послужил для них немалым источником вдохновения.
Однако следующей волны организованного террора, настоящего шквала атак, пришлось ждать почти полтора десятилетия. Затишье оказалось предвестником шторма, который, в итоге, пустил ко дну "Титаник" Российской империи. Тем не менее, нельзя сказать, что до конца XIX века терроризм напрочь исчез из российской общественно-политической жизни. Кое-где его огоньки теплились, и одинокие волки продолжали выходить на охоту.
Главными и излюбленными объектами нападений террористов были представители власти - причем чем выше было их место в иерархической лестнице, тем лучше. Российские императоры после серии покушений и гибели Александра II были защищены со всех сторон, однако к каждому из многочисленных чиновников достаточного количества телохранителей не приставишь, чем террористы и пытались воспользоваться.
Одной из жертв такого спорадического насилия едва не стал нижегородский губернатор Николай Баранов, еще раз подтвердив истину, что губернаторы, являвшиеся представителями царя в регионах, занимали опасную должность.
Баранов был опытным государственным чиновником, до мозга костей преданным верховной власти. Начинал он как флотский офицер, прославился во время Русско-турецкой войны 1877-78 годов, но затем, потерпев поражение в закулисных играх, вынужден был подать в отставку.
Правда, долго сидеть без дела ему не пришлось - в 1880 году начался совершенно новый этап в жизни Баранова, который сперва поступил на службу в полицию и был отправлен за границу для отслеживания скрывавшихся там революционеров, а затем попеременно занимал посты ковенского, архангельского и нижегородского губернатора, и даже петербургского градоначальника. Однако достойное нашего внимания происшествие произошло с ним только в одном месте, коим был Нижний Новгород.
Неудавшееся покушение на Александра III стало лебединой песней первой волны российского революционного терроризма, представители которой были, в основной своей массе, связаны либо разделяли взгляды радикальных народников из "Народной воли". Арест и последующая казнь Ульянова-старшего и его товарищей завершили кровавый народовольческий проект, который не принес его сторонникам осязаемых плодов, однако создал вполне себе рабочую модель для будущих поколений террористов, и, несомненно, послужил для них немалым источником вдохновения.
Однако следующей волны организованного террора, настоящего шквала атак, пришлось ждать почти полтора десятилетия. Затишье оказалось предвестником шторма, который, в итоге, пустил ко дну "Титаник" Российской империи. Тем не менее, нельзя сказать, что до конца XIX века терроризм напрочь исчез из российской общественно-политической жизни. Кое-где его огоньки теплились, и одинокие волки продолжали выходить на охоту.
Главными и излюбленными объектами нападений террористов были представители власти - причем чем выше было их место в иерархической лестнице, тем лучше. Российские императоры после серии покушений и гибели Александра II были защищены со всех сторон, однако к каждому из многочисленных чиновников достаточного количества телохранителей не приставишь, чем террористы и пытались воспользоваться.
Одной из жертв такого спорадического насилия едва не стал нижегородский губернатор Николай Баранов, еще раз подтвердив истину, что губернаторы, являвшиеся представителями царя в регионах, занимали опасную должность.
Баранов был опытным государственным чиновником, до мозга костей преданным верховной власти. Начинал он как флотский офицер, прославился во время Русско-турецкой войны 1877-78 годов, но затем, потерпев поражение в закулисных играх, вынужден был подать в отставку.
Правда, долго сидеть без дела ему не пришлось - в 1880 году начался совершенно новый этап в жизни Баранова, который сперва поступил на службу в полицию и был отправлен за границу для отслеживания скрывавшихся там революционеров, а затем попеременно занимал посты ковенского, архангельского и нижегородского губернатора, и даже петербургского градоначальника. Однако достойное нашего внимания происшествие произошло с ним только в одном месте, коим был Нижний Новгород.
Губернатор Баранов был известным покровителем знаменитой нижегородской ярмарки, куда стекались товары не только практически со всех уголков империи, но также из-за ее границ. На ярмарке, которая приносила региону немалые доходы, он даже имел собственный кабинет, где проводил немало времени.
Туда и заглянул к нему 1 августа 1890 года офицерский сын Василий Владимиров, вооруженный пистолетом и крайне недовольный своей жизнью. После ареста молодой человек утверждал о своей принадлежности к обширной сетевой организации с театральным названием "Братство протеста против существующего строя", но, в реальности, таковая оказалась лишь фикцией. На самом деле, Владимиров был крайне недоволен тем, что в царской России его не слишком высокое происхождение существенно ограничивало карьерные и статусные перспективы, недоволен настолько, что решил с этой властью поквитаться.
Баранов был идеальным кандидатом на роль козла отпущения, олицетворяя собой центральную власть. Замечательным для террориста был также тот факт, что губернатор, который пользовался определенной популярностью в народе, считал, что вряд ли у кого-либо могла подняться рука, чтобы лишить его жизни, а потому должной охраной регулярно пренебрегал.
Этим и попытался воспользоваться Владимиров, когда в указанный выше день заявился к Баранову в его приемную на ярмарке. Трудно досконально реконструировать ход дальнейших событий; известно лишь, что террорист единожды выстрелили в губернатора, но промахнулся, после чего был обезврежен.
С судом было решено не тянуть. В итоге, Владимиров отделался достаточно легким для таких дел приговором - 5 лет тюрьмы и столько же ссылки. Свою роль, возможно, сыграло террористическое затишье в России, вследствие чего накал страстей и жажда крови представителей власти несколько упали, также им не хотелось плодить новых мучеников. Необходимо отметить, что сам Баранов просил о помиловании своего несостоявшегося убийцу, однако тщетно. Следы же Василия Владимирова вскоре навсегда затеряются в лабиринтах истории.
На фото - нижегородский губернатор Николай Баранов
Туда и заглянул к нему 1 августа 1890 года офицерский сын Василий Владимиров, вооруженный пистолетом и крайне недовольный своей жизнью. После ареста молодой человек утверждал о своей принадлежности к обширной сетевой организации с театральным названием "Братство протеста против существующего строя", но, в реальности, таковая оказалась лишь фикцией. На самом деле, Владимиров был крайне недоволен тем, что в царской России его не слишком высокое происхождение существенно ограничивало карьерные и статусные перспективы, недоволен настолько, что решил с этой властью поквитаться.
Баранов был идеальным кандидатом на роль козла отпущения, олицетворяя собой центральную власть. Замечательным для террориста был также тот факт, что губернатор, который пользовался определенной популярностью в народе, считал, что вряд ли у кого-либо могла подняться рука, чтобы лишить его жизни, а потому должной охраной регулярно пренебрегал.
Этим и попытался воспользоваться Владимиров, когда в указанный выше день заявился к Баранову в его приемную на ярмарке. Трудно досконально реконструировать ход дальнейших событий; известно лишь, что террорист единожды выстрелили в губернатора, но промахнулся, после чего был обезврежен.
С судом было решено не тянуть. В итоге, Владимиров отделался достаточно легким для таких дел приговором - 5 лет тюрьмы и столько же ссылки. Свою роль, возможно, сыграло террористическое затишье в России, вследствие чего накал страстей и жажда крови представителей власти несколько упали, также им не хотелось плодить новых мучеников. Необходимо отметить, что сам Баранов просил о помиловании своего несостоявшегося убийцу, однако тщетно. Следы же Василия Владимирова вскоре навсегда затеряются в лабиринтах истории.
На фото - нижегородский губернатор Николай Баранов
Убийство министра народного просвещения Боголепова, ознаменовавшее начало второй волны революционного террора
За фасадом внешнего благополучия царствования Александра III наливался гноем террористический фурункул, ведь вопиющие социально-экономические противоречия, которыми характеризовалась жизнь в Российской империи, никуда не делись. После разгрома предыдущего поколения радикальных революционеров необходимо было лишь время для возмужания - идеологического и организационного - их последователей. И оно наступило в самом начале XX века, когда на престоле обосновался не самый выдающийся царь Николай II.
Захлестнувшая империю новая волна терроризма отличалась пестротой и разнообразием, охватив весь политический спектр слева направо, зазвучав этническими и национально-освободительными нотами. В это все мы и постараемся погрузиться с головой в последующие месяцы.
Старт всей этой свистопляске дал 14 февраля 1901 года гомельчанин Петр Карпович. Что символично, в момент совершения теракта он являлся членом Партии социалистов-революционеров (более известной под своим сокращенным названием - "эсеры"), которая была построена на основе радикальной народнической идеологии, выделявшейся тягой к политическому насилию, и мировоззренчески была связана с "Народной волей".
Террористическое крыло эсеров, т.н. "Боевая организация", ставшая одним из наиболее ярких и кровавых явлений российского терроризма начала XX века, появилась лишь через год после совершенного Карповичем нападения, поэтому с ней познакомимся позже. Пока же сосредоточимся на том, что произошло февральским днем в приемной министра народного просвещения Николая Боголепова, и личности самого первого террориста-эсера.
Петр Карпович появился на свет в 1874 году в небогатой дворянской семье, которая ничем особым не выделялась на фоне немалого числа ей подобных. Однако некоторые историки, порывшиеся в его родословной и внебрачных связях старших родственников, пришли к выводу, что он вполне мог приходиться родственником известной своим распутным нравом императрице Екатерине II.
Доступ к образованию для молодого Карповича не был проблемой, однако, оказавшись в студенческой среде, в которой уже не одно десятилетие бродили бунтарские идеи, он отодвинул учебу на второй план и с головой ушел в революционный активизм. Понятное дело, что за такое по голове не гладили, а зачастую просто исключали из учебных заведений.
Карпович допрыгался в конце 1896 года, когда его лишили статуса студента Московского университета. Вернувшись на родной хутор, он вскоре заскучал и стал писать прошения о восстановлении его допуска к высшему образованию. По иронии судьбы, просьбу удовлетворил новоназначенный министр народного просвещения Боголепов, позволив молодому человеку продолжить получение образования в Юрьевском университете (ныне - эстонский город Тарту).
Однако Карпович, к этому времени уже до мозга костей проникнувшийся марксистскими идеями и примкнувший к Российской социал-демократической рабочей партии (из которой, кстати, в итоге вылупятся большевики), не мог остановиться в своем революционном рвении. В итоге - очередной вылет из учебного заведения, полицейский контроль и бегство в Германию.
Находясь на чужбине, студент несколько пересмотрел свои политические взгляды - в сторону их радикализации - и решил, что идеология революционного народничества, исповедуемая эсереми, ему подходит больше.
За фасадом внешнего благополучия царствования Александра III наливался гноем террористический фурункул, ведь вопиющие социально-экономические противоречия, которыми характеризовалась жизнь в Российской империи, никуда не делись. После разгрома предыдущего поколения радикальных революционеров необходимо было лишь время для возмужания - идеологического и организационного - их последователей. И оно наступило в самом начале XX века, когда на престоле обосновался не самый выдающийся царь Николай II.
Захлестнувшая империю новая волна терроризма отличалась пестротой и разнообразием, охватив весь политический спектр слева направо, зазвучав этническими и национально-освободительными нотами. В это все мы и постараемся погрузиться с головой в последующие месяцы.
Старт всей этой свистопляске дал 14 февраля 1901 года гомельчанин Петр Карпович. Что символично, в момент совершения теракта он являлся членом Партии социалистов-революционеров (более известной под своим сокращенным названием - "эсеры"), которая была построена на основе радикальной народнической идеологии, выделявшейся тягой к политическому насилию, и мировоззренчески была связана с "Народной волей".
Террористическое крыло эсеров, т.н. "Боевая организация", ставшая одним из наиболее ярких и кровавых явлений российского терроризма начала XX века, появилась лишь через год после совершенного Карповичем нападения, поэтому с ней познакомимся позже. Пока же сосредоточимся на том, что произошло февральским днем в приемной министра народного просвещения Николая Боголепова, и личности самого первого террориста-эсера.
Петр Карпович появился на свет в 1874 году в небогатой дворянской семье, которая ничем особым не выделялась на фоне немалого числа ей подобных. Однако некоторые историки, порывшиеся в его родословной и внебрачных связях старших родственников, пришли к выводу, что он вполне мог приходиться родственником известной своим распутным нравом императрице Екатерине II.
Доступ к образованию для молодого Карповича не был проблемой, однако, оказавшись в студенческой среде, в которой уже не одно десятилетие бродили бунтарские идеи, он отодвинул учебу на второй план и с головой ушел в революционный активизм. Понятное дело, что за такое по голове не гладили, а зачастую просто исключали из учебных заведений.
Карпович допрыгался в конце 1896 года, когда его лишили статуса студента Московского университета. Вернувшись на родной хутор, он вскоре заскучал и стал писать прошения о восстановлении его допуска к высшему образованию. По иронии судьбы, просьбу удовлетворил новоназначенный министр народного просвещения Боголепов, позволив молодому человеку продолжить получение образования в Юрьевском университете (ныне - эстонский город Тарту).
Однако Карпович, к этому времени уже до мозга костей проникнувшийся марксистскими идеями и примкнувший к Российской социал-демократической рабочей партии (из которой, кстати, в итоге вылупятся большевики), не мог остановиться в своем революционном рвении. В итоге - очередной вылет из учебного заведения, полицейский контроль и бегство в Германию.
Находясь на чужбине, студент несколько пересмотрел свои политические взгляды - в сторону их радикализации - и решил, что идеология революционного народничества, исповедуемая эсереми, ему подходит больше.
Будучи дважды исключенным из российских университетов, Карпович, вероятно, имел связанную с этим душевную травму, поэтому, узнав об отчислении после очередных студенческих волнений в Киевском университете 183 студентов и отправке их в армию, потерял покой. Не на пользу его душевному спокойствию пошел и мощный резонанс, который вызвало это событие среди российских эмигрантов за границей. В итоге, молодой человек решил, что пора переходить от слов к конкретным действиям. Прямым действиям.
Кого назначить крайним в сложившейся ситуации? Карпович решил, что наказать следует министра, в ведении которого находилась сфера высшего образования, т.е. Николая Боголепова. Обдумав все как следует, он приобрел револьвер (когда-то сделать это было проще простого) и 12 февраля приехал в Петербург.
Остальное было делом несложным - как у каждого министра, у Боголепова имелся приемный день, когда он принимал различного рода ходатаев и просителей в своем кабинете, находившемся в здании министерства на Фонтанке. Около 13:00 он появился в приемной и начал общение с посетителями.
Карпович, который по сообщениям свидетелей, был бледен и сильно нервничал, дождался, пока министр повернется к нему спиной, после чего достал револьвер и выстрелил тому в шею. Бежать стрелок даже не пытался, смиренно позволив себя арестовать. Боголепова, который, несмотря на тяжелое ранение, остался жив, немедленно доставили в больницу, где он скончался после 16 дней мучительной агонии.
В XIX веке смертный приговор Карповичу за совершенное убийство высшего государственного чиновника был бы гарантирован. Однако в начале XX века судебная система была более либеральной - убийца министра отделался 20 годами каторги, которые последующие потрясения, охватившие Российскую империю, сократили более чем в два раза.
В 1907 году Петр Карпович покинул стены тюрьмы и был направлен на поселение, откуда очень быстро сбежал и стал полностью свободен. Нет ничего удивительного в том, что в скором времени Карпович присоединился к "Боевой организации эсеров", которая планировала впечатляющую террористическую кампанию, частью которой должно было стать покушение на Николая II. Однако предательство Евно Азефа и постигшие террористов неудачи привели к разочарованию Карповича, из-за которого тот принял непростое решение порвать с эсерами.
Какое-то время убийца Боголепова жил в Лондоне, однако карма, в итоге, его настигла. Решив после победы Февральской революции 1917 года вернуться в Россию, он сел на английский пароход Zara, направлявшийся из Лондона в норвежский Трондхейм. Первая Мировая война была в разгаре, и в Северном море охотились немецкие подводные лодки, одна из которых 13 апреля атаковала корабль. Карпович пошел на дно вместе с ним.
На фото - Николай Боголепов (слева) и Петр Карпович (справа)
Кого назначить крайним в сложившейся ситуации? Карпович решил, что наказать следует министра, в ведении которого находилась сфера высшего образования, т.е. Николая Боголепова. Обдумав все как следует, он приобрел револьвер (когда-то сделать это было проще простого) и 12 февраля приехал в Петербург.
Остальное было делом несложным - как у каждого министра, у Боголепова имелся приемный день, когда он принимал различного рода ходатаев и просителей в своем кабинете, находившемся в здании министерства на Фонтанке. Около 13:00 он появился в приемной и начал общение с посетителями.
Карпович, который по сообщениям свидетелей, был бледен и сильно нервничал, дождался, пока министр повернется к нему спиной, после чего достал револьвер и выстрелил тому в шею. Бежать стрелок даже не пытался, смиренно позволив себя арестовать. Боголепова, который, несмотря на тяжелое ранение, остался жив, немедленно доставили в больницу, где он скончался после 16 дней мучительной агонии.
В XIX веке смертный приговор Карповичу за совершенное убийство высшего государственного чиновника был бы гарантирован. Однако в начале XX века судебная система была более либеральной - убийца министра отделался 20 годами каторги, которые последующие потрясения, охватившие Российскую империю, сократили более чем в два раза.
В 1907 году Петр Карпович покинул стены тюрьмы и был направлен на поселение, откуда очень быстро сбежал и стал полностью свободен. Нет ничего удивительного в том, что в скором времени Карпович присоединился к "Боевой организации эсеров", которая планировала впечатляющую террористическую кампанию, частью которой должно было стать покушение на Николая II. Однако предательство Евно Азефа и постигшие террористов неудачи привели к разочарованию Карповича, из-за которого тот принял непростое решение порвать с эсерами.
Какое-то время убийца Боголепова жил в Лондоне, однако карма, в итоге, его настигла. Решив после победы Февральской революции 1917 года вернуться в Россию, он сел на английский пароход Zara, направлявшийся из Лондона в норвежский Трондхейм. Первая Мировая война была в разгаре, и в Северном море охотились немецкие подводные лодки, одна из которых 13 апреля атаковала корабль. Карпович пошел на дно вместе с ним.
На фото - Николай Боголепов (слева) и Петр Карпович (справа)
Первая террористическая атака Боевой организации эсеров
Большие цели, которые ставила перед собой Партия эсеров, требовали задействования серьезных ресурсов. Любительский подход и спонтанные действия, по мнению руководства организации, могли оказаться пагубными. А потому данная реинкарнация "Народной воли" постаралась учесть как положительный опыт, так и ошибки своих предшественников.
Эсеры жаждали радикальных реформ, которые полностью преобразили бы Российскую империю, превратив ее в демократическую социалистическую республику, в которой государство уважало бы гражданские права и свободы. Однако верхом наивности было бы полагать, что царский режим согласится на такое предложение, даже даст себя вовлечь в подобного рода диалог.
Прекрасно понимая это, социалисты-революционеры готовились к серьезной борьбе, которая должна была выйти далеко за пределы сугубо политической плоскости. Подобно народовольцам, они весьма позитивно относились к террористической деятельности, которая должна была стать одним из эффективных рычагов давления на своих оппонентов.
Согласно хитрому замыслу эсеров, террор имел вполне осязаемую цель - не только устранить, запугать или дезорганизовать наиболее одиозных, с их точки зрения, представителей царского режима, но и спровоцировать тех на ответные, максимально жесткие меры, которые, в идеале, должны были способствовать возникновению революционной ситуации.
Вся партия не планировала превращаться в одну большую террористическую организацию - хлопотно, громоздко, небезопасно, да и, по большому счету, не нужно. Для этих целей руководство эсеров в 1902 году создало глубоко законспирированную структуру внутри материнской организации, которая получила грозное название "Боевая организация". Для пущей эффективности террористы получили максимальную автономию, сохранив лишь минимальную связь с Центральным комитетом партии, который определял цели и давал команду на их устранение.
До момента ее роспуска в 1911 году во главе "Боевой организации" стояли, последовательно сменяя друг друга, три человека - Григорий Гершуни, Евно Азеф и Борис Савинков (среди террористов БО, следует отметить, было немало евреев). Азеф, кстати, оказался, в итоге, агентом-провокатором охранки, успешно совмещавшим террористические атаки с работой на силовиков.
Конспирация требовала минимизации количества лиц, посвященных в дела террористической организации, поэтому за девять лет ее существования через нее прошло не более 80 человек, большая часть которых была арестована и понесла суровое наказание.
Первой целью и жертвой террористов-эсеров имел несчастье оказаться имперский министр внутренних дел Дмитрий Сипягин, известный борец с революционерами, до мозга костей преданный Николаю II. Этого было достаточно, чтобы вынести ему смертный приговор.
Это был дебют Григория Гершуни в качестве лидера террористической организации и организатора убийства. Выходец из еврейской семьи, родившийся в 1870 году в Ковно (ныне - литовский город Каунас), он выучился на провизора, но в процессе учебы гораздо сильнее заинтересовался революционной деятельностью, которая вскоре стала делом всей его жизни. Был сторонником максимально жесткой линии борьбы.
На фото - Степан Балмашев в форме адъютанта
Большие цели, которые ставила перед собой Партия эсеров, требовали задействования серьезных ресурсов. Любительский подход и спонтанные действия, по мнению руководства организации, могли оказаться пагубными. А потому данная реинкарнация "Народной воли" постаралась учесть как положительный опыт, так и ошибки своих предшественников.
Эсеры жаждали радикальных реформ, которые полностью преобразили бы Российскую империю, превратив ее в демократическую социалистическую республику, в которой государство уважало бы гражданские права и свободы. Однако верхом наивности было бы полагать, что царский режим согласится на такое предложение, даже даст себя вовлечь в подобного рода диалог.
Прекрасно понимая это, социалисты-революционеры готовились к серьезной борьбе, которая должна была выйти далеко за пределы сугубо политической плоскости. Подобно народовольцам, они весьма позитивно относились к террористической деятельности, которая должна была стать одним из эффективных рычагов давления на своих оппонентов.
Согласно хитрому замыслу эсеров, террор имел вполне осязаемую цель - не только устранить, запугать или дезорганизовать наиболее одиозных, с их точки зрения, представителей царского режима, но и спровоцировать тех на ответные, максимально жесткие меры, которые, в идеале, должны были способствовать возникновению революционной ситуации.
Вся партия не планировала превращаться в одну большую террористическую организацию - хлопотно, громоздко, небезопасно, да и, по большому счету, не нужно. Для этих целей руководство эсеров в 1902 году создало глубоко законспирированную структуру внутри материнской организации, которая получила грозное название "Боевая организация". Для пущей эффективности террористы получили максимальную автономию, сохранив лишь минимальную связь с Центральным комитетом партии, который определял цели и давал команду на их устранение.
До момента ее роспуска в 1911 году во главе "Боевой организации" стояли, последовательно сменяя друг друга, три человека - Григорий Гершуни, Евно Азеф и Борис Савинков (среди террористов БО, следует отметить, было немало евреев). Азеф, кстати, оказался, в итоге, агентом-провокатором охранки, успешно совмещавшим террористические атаки с работой на силовиков.
Конспирация требовала минимизации количества лиц, посвященных в дела террористической организации, поэтому за девять лет ее существования через нее прошло не более 80 человек, большая часть которых была арестована и понесла суровое наказание.
Первой целью и жертвой террористов-эсеров имел несчастье оказаться имперский министр внутренних дел Дмитрий Сипягин, известный борец с революционерами, до мозга костей преданный Николаю II. Этого было достаточно, чтобы вынести ему смертный приговор.
Это был дебют Григория Гершуни в качестве лидера террористической организации и организатора убийства. Выходец из еврейской семьи, родившийся в 1870 году в Ковно (ныне - литовский город Каунас), он выучился на провизора, но в процессе учебы гораздо сильнее заинтересовался революционной деятельностью, которая вскоре стала делом всей его жизни. Был сторонником максимально жесткой линии борьбы.
На фото - Степан Балмашев в форме адъютанта
Гершуни являлся мозгом "Боевой организации", однако ее руками, сжимающими пистолет, должны были стать другие. Первому таковая честь выпала молодому Степану Балмашеву (кстати, сыну сосланного в Архангельск народника), судьба которого дивным образом переплетена с судьбой первого террориста-эсера Петра Карповича. Как мы помним, Карпович стрелял в министра народного просвещения Николая Боголепова за то, что тот исключил из Киевского университета и отправил в армию 183 студента-бунтовщика. Так вот, одним из них был Степан Балмашев.
Свое первое дело Гершуни решил обставить максимально эффектно. Поскольку террор и пропаганда идут рука об руку, лидер БО решил ярко заявить о начале новой террористической кампании. Для этих целей Балмашев, который был уже полностью подготовлен к покушению на Сипягина, отправился в Финляндию, где в спокойной обстановке написал свою автобиографию и объяснил на бумаге мотивы, побудившие его взяться за оружие, для дальнейшего использования в пропагандистской деятельности.
Само убийство министра внутренних дел было продумано и организовано досконально. 2 апреля 1902 года, дабы не привлечь ненужного внимания ни к собственной персоне, ни к своему оружию, переодетый в адъютанта Балмашев (благодаря этому, ни у кого не вызвала ни малейшего подозрения висевшая у него на боку кобура с револьвером) подъехал в экипаже к петербургскому Мариинскому дворцу, где вот-вот должно было начаться совещание кабинета министров.
Дождавшись слегка опаздывавшего Сипягина, террорист быстрым шагом подошел к нему, сообщив, что должен передать крайне важное письмо из Москвы. Ничего не подозревавший министр взял конверт и стал открывать его, повернувшись спиной к Балмашеву. Тому только это и надо было - достав из кобуры револьвер, он несколько раз выстрелил в Сипягина. Попытка оказалась успешной - через несколько часов смертельно раненый министр внутренних дел скончался.
Любопытно, что у Балмашева был "план Б". В случае невозможности ликвидации Сипягина, он должен был расправиться с также прибывшим в Мариинский дворец обер-прокурором Святейшего синода Константином Победоносцевым, еще одной весьма знаковой при императорском дворе личностью.
Степан Балмашев даже не пытался бежать с места преступления. Это было делом малоперспективным, да и суд можно было превратить в трибуну для пропаганды своих взглядов. Однако военный трибунал, которому передали террориста, не стал с ним церемониться и в течение нескольких дней вынес смертный приговор. Балмашев, как утверждают современники, мог бы спастись, подав прошение о помиловании лично Николаю II, однако посчитал это нецелесообразным, и 3 мая повешен во дворе Шлиссельбургской крепости.
Свое первое дело Гершуни решил обставить максимально эффектно. Поскольку террор и пропаганда идут рука об руку, лидер БО решил ярко заявить о начале новой террористической кампании. Для этих целей Балмашев, который был уже полностью подготовлен к покушению на Сипягина, отправился в Финляндию, где в спокойной обстановке написал свою автобиографию и объяснил на бумаге мотивы, побудившие его взяться за оружие, для дальнейшего использования в пропагандистской деятельности.
Само убийство министра внутренних дел было продумано и организовано досконально. 2 апреля 1902 года, дабы не привлечь ненужного внимания ни к собственной персоне, ни к своему оружию, переодетый в адъютанта Балмашев (благодаря этому, ни у кого не вызвала ни малейшего подозрения висевшая у него на боку кобура с револьвером) подъехал в экипаже к петербургскому Мариинскому дворцу, где вот-вот должно было начаться совещание кабинета министров.
Дождавшись слегка опаздывавшего Сипягина, террорист быстрым шагом подошел к нему, сообщив, что должен передать крайне важное письмо из Москвы. Ничего не подозревавший министр взял конверт и стал открывать его, повернувшись спиной к Балмашеву. Тому только это и надо было - достав из кобуры револьвер, он несколько раз выстрелил в Сипягина. Попытка оказалась успешной - через несколько часов смертельно раненый министр внутренних дел скончался.
Любопытно, что у Балмашева был "план Б". В случае невозможности ликвидации Сипягина, он должен был расправиться с также прибывшим в Мариинский дворец обер-прокурором Святейшего синода Константином Победоносцевым, еще одной весьма знаковой при императорском дворе личностью.
Степан Балмашев даже не пытался бежать с места преступления. Это было делом малоперспективным, да и суд можно было превратить в трибуну для пропаганды своих взглядов. Однако военный трибунал, которому передали террориста, не стал с ним церемониться и в течение нескольких дней вынес смертный приговор. Балмашев, как утверждают современники, мог бы спастись, подав прошение о помиловании лично Николаю II, однако посчитал это нецелесообразным, и 3 мая повешен во дворе Шлиссельбургской крепости.
Как шеф жандармов Александр Дрентельн чудом избежал гибели
Вернемся на пару десятилетий в прошлое, когда "Народная воля" была живее всех живых, а российские власти не могли найти управу на ее вездесущих боевиков. Рассказывая ранее о боевом пути террористической организации, я упустил один заслуживающий внимания эпизод. Пусть он и не закончился фатально для очередного царского чиновника, но, тем не менее, представляется достаточно любопытным.
Дело было в Петербурге, который манил террористов, словно мед пчел. Еще бы - в столице были сосредоточены самые лакомые для них цели во главе с самим императором. Однако час Александра II еще не пробил. Народовольцы без устали искали способы приблизиться к монарху на убийственное расстояние, однако при этом не брезговали и добычей поменьше.
Одной из таковых едва не стал шеф жандармов (другими словами, начальник политической полиции, боровшейся с революционерами и террористами) Александр Дрентельн. Занимая такую должность в разгар битвы с террористами, он вряд ли мог надеяться на то, что не заинтересует их своей скромной персоной.
В покушении на Дрентельна можно усмотреть и личный мотив. Намеревавшийся лишить его жизни Лев Мирский, родившийся в Киевской губернии сын польского шляхтича, после окончания гимназии поступивший учиться в петербургскую Медико-хирургическую академию, наверняка был сильно обижен на Дрентельна, который лично запретил молодому человеку продолжать получение высшего образования после его ареста за связи с "Землей и волей".
Оказавшись в начале 1879 года на свободе, Мирский встретился с членом исполкома "Народной воли" Александром Михайловым и предложил свои услуги в качестве исполнителя покушения на шефа жандармов. Отказаться от такого предложения было невозможно.
На фото - Александр Дрентельн
Вернемся на пару десятилетий в прошлое, когда "Народная воля" была живее всех живых, а российские власти не могли найти управу на ее вездесущих боевиков. Рассказывая ранее о боевом пути террористической организации, я упустил один заслуживающий внимания эпизод. Пусть он и не закончился фатально для очередного царского чиновника, но, тем не менее, представляется достаточно любопытным.
Дело было в Петербурге, который манил террористов, словно мед пчел. Еще бы - в столице были сосредоточены самые лакомые для них цели во главе с самим императором. Однако час Александра II еще не пробил. Народовольцы без устали искали способы приблизиться к монарху на убийственное расстояние, однако при этом не брезговали и добычей поменьше.
Одной из таковых едва не стал шеф жандармов (другими словами, начальник политической полиции, боровшейся с революционерами и террористами) Александр Дрентельн. Занимая такую должность в разгар битвы с террористами, он вряд ли мог надеяться на то, что не заинтересует их своей скромной персоной.
В покушении на Дрентельна можно усмотреть и личный мотив. Намеревавшийся лишить его жизни Лев Мирский, родившийся в Киевской губернии сын польского шляхтича, после окончания гимназии поступивший учиться в петербургскую Медико-хирургическую академию, наверняка был сильно обижен на Дрентельна, который лично запретил молодому человеку продолжать получение высшего образования после его ареста за связи с "Землей и волей".
Оказавшись в начале 1879 года на свободе, Мирский встретился с членом исполкома "Народной воли" Александром Михайловым и предложил свои услуги в качестве исполнителя покушения на шефа жандармов. Отказаться от такого предложения было невозможно.
На фото - Александр Дрентельн
Как только решение было принято, началась рутинная подготовительная работа. Естественно, в первую очередь, народовольцы (конкретно, Михаил Михайлов и Николай Морозов) скрупулезно отследили маршруты перемещения Дрентельна по городу. Установив его распорядок дня и поработав над обнаружением слабых мест, они, совместно с Мирским, разработали план нападения.
На бумаге все выглядело гладко (так, заметим, бывает практически всегда). Главный жандарм перемещался по городу в карете. Поэтому вооруженный револьвером Мирский должен был поравняться с ней на Лебяжьем шоссе во время путешествия Дрентельна от его резиденции к Зимнему дворцу, где проходили заседания Кабинета министров, и расстрелять царского чиновника, после чего ускакать прочь.
Все произошло 13 марта 1879 года. Киллер, прилично одетый и восседавший на дорогой лошади, чтобы не привлекать к себе ненужных подозрений, догнал карету шефа жандармов примерно на уровне Летнего сада. Убедившись, что внутри экипажа находится именно Дрентельн, он на скаку выхватил револьвер и выстрелил - раз, затем еще. Обе пули прошли мимо цели, но Мирский, нервы которого были на пределе, помчался прочь.
Среди белого дня в людном центре столицы за ним моментально была организована погоня. В какой-то момент бешено скачущая лошадь то ли поскользнулась, то ли споткнулась, выбросив из седла всадника, который тут же остановил извозчика и практически на полгода скрылся от правосудия.
На какое-то время Мирский залег на дно в Петербурге, затем, получив поддельные документы, перебрался на юг, в Таганрог. Однако руки у царского карательного аппарата были загребущие, и 6 июля несостоявшийся убийца был каким-то образом обнаружен и арестован.
Суд был к Мирскому предельно суров, приговорив 17 ноября к смертной казни, однако затем приговор был несколько смягчен - пожизненная каторга. Осужденный оценил этот подарок судьбы и примерным поведением заслужил в 1894 году право отправиться на вольное поселение.
А затем случился практически полный ремейк изложенной выше истории - во время революции 1905 года бунтарские дрожжи Мирского вновь забродили, и он занялся печатью революционной прессы. За это дело в феврале 1906 года военно-полевой суд в Чите снова вынес ему смертный приговор, который снова был заменен пожизненной каторгой. На волю Мирский вышел лишь в 1917 году после Февральской революции, но прожил лишь несколько лет и в 1920 году скончался.
На фото - Лев Мирский
На бумаге все выглядело гладко (так, заметим, бывает практически всегда). Главный жандарм перемещался по городу в карете. Поэтому вооруженный револьвером Мирский должен был поравняться с ней на Лебяжьем шоссе во время путешествия Дрентельна от его резиденции к Зимнему дворцу, где проходили заседания Кабинета министров, и расстрелять царского чиновника, после чего ускакать прочь.
Все произошло 13 марта 1879 года. Киллер, прилично одетый и восседавший на дорогой лошади, чтобы не привлекать к себе ненужных подозрений, догнал карету шефа жандармов примерно на уровне Летнего сада. Убедившись, что внутри экипажа находится именно Дрентельн, он на скаку выхватил револьвер и выстрелил - раз, затем еще. Обе пули прошли мимо цели, но Мирский, нервы которого были на пределе, помчался прочь.
Среди белого дня в людном центре столицы за ним моментально была организована погоня. В какой-то момент бешено скачущая лошадь то ли поскользнулась, то ли споткнулась, выбросив из седла всадника, который тут же остановил извозчика и практически на полгода скрылся от правосудия.
На какое-то время Мирский залег на дно в Петербурге, затем, получив поддельные документы, перебрался на юг, в Таганрог. Однако руки у царского карательного аппарата были загребущие, и 6 июля несостоявшийся убийца был каким-то образом обнаружен и арестован.
Суд был к Мирскому предельно суров, приговорив 17 ноября к смертной казни, однако затем приговор был несколько смягчен - пожизненная каторга. Осужденный оценил этот подарок судьбы и примерным поведением заслужил в 1894 году право отправиться на вольное поселение.
А затем случился практически полный ремейк изложенной выше истории - во время революции 1905 года бунтарские дрожжи Мирского вновь забродили, и он занялся печатью революционной прессы. За это дело в феврале 1906 года военно-полевой суд в Чите снова вынес ему смертный приговор, который снова был заменен пожизненной каторгой. На волю Мирский вышел лишь в 1917 году после Февральской революции, но прожил лишь несколько лет и в 1920 году скончался.
На фото - Лев Мирский
"Серый кардинал" Константин Победоносцев, к которому судьба была благосклонна
Среди желанных целей революционно настроенных террористов обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев занимал далеко не самое последнее место. Еще бы, ведь этот отличавшийся крайне реакционными взглядами госчиновник (которого прогрессивная публика считала сущим мракобесом, сравнивая даже с "отцом" испанской инквизиции Томасом Торквемадой) по праву считался одним из наиболее влиятельных политических деятелей своего времени - своеобразным "серым кардиналом" сначала при Александре III, а затем и Николае II, наставником которых он считался.
Вероятно, спасительным для него оказался тот факт, что правление первого из них, начало которого ознаменовалось разгромом "Народной воли", отличалось крайне низкой активностью приходивших в себя, дезорганизованных и копивших силы для новых кампаний террористов. Тем не менее, попытки покушений на Победоносцева были.
Самая первая из них датирована последним годом правления Александра III и состоялась при весьма странных обстоятельствах. В июне 1893 года в квартиру обер-прокурора, находившуюся на третьем этаже Царскосельского Лицея, постучался странного вида передвигавшийся на костылях псковский семинарист Владимир Гиацинтов. Прислуге он сообщил о том, что приехал к Победоносцеву по какому-то особо важному и секретному делу.
Гиацинтова пустили наверх, подумав, вероятно, что такой калека вред ли может представлять опасность. Как бы не так - как только дверь открылась, и на пороге появился одиозный чиновник, костыли отлетели в стороны, и молодой человек с ножом бросился на Победоносцева. К счастью для обер-прокурора, рядом оказались люди, которые смогли быстро обезвредить и задержать нападавшего.
Освидетельствовавшие Гиацинтова врачи признали его невменяемым. Во время допроса молодой человек часто менял показания, однако в какой-то момент сделал сенсационное заявление - он приехал в Петербург, чтобы убить Александра III, но понял, что добраться до императора практически невозможно, и решил довольствоваться убийством "серого кардинала" Победоносцева. Последнему он вменял в вину препятствование принятию Александром конституции о определение общего реакционно-консервативного курса государства.
На протяжении последующего года Гиацинтов находился в психиатрической лечебнице, где порядки были помягче тюремных. Воспользовавшись невнимательностью персонала, в июне 1894 года он бежал и скрылся в неизвестном направлении. Несмотря на принятые меры и объявленный розыск, больше никто его не видел.
Следующего покушения пришлось ждать достаточно долго - целых 8 лет. И снова на авансцену вышел террорист-одиночка. "Боевая организация" эсеров была пока еще только в планах, однако идеология революционного народничества, обретшая новую жизнь, уже захватила умы своих многочисленных сторонников.
Одним из них был Николай Лаговский, служащий статистического отдела Самарского губернского земства. Уже не слишком молодой, 34-летний мужчина буквально жаждал заявить о своей гражданской позиции. В самом начале XX века Победоносцев снова в своем стиле напомнил о себе, вызвав ярость прогрессивной общественности - убедил министра народного просвещения Боголепова подписать распоряжение о направлении в армию политически активных студентов (за это Боголепов заплатил своей жизнью) и поспособствовал отлучению от церкви Льва Толстого.
Среди желанных целей революционно настроенных террористов обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев занимал далеко не самое последнее место. Еще бы, ведь этот отличавшийся крайне реакционными взглядами госчиновник (которого прогрессивная публика считала сущим мракобесом, сравнивая даже с "отцом" испанской инквизиции Томасом Торквемадой) по праву считался одним из наиболее влиятельных политических деятелей своего времени - своеобразным "серым кардиналом" сначала при Александре III, а затем и Николае II, наставником которых он считался.
Вероятно, спасительным для него оказался тот факт, что правление первого из них, начало которого ознаменовалось разгромом "Народной воли", отличалось крайне низкой активностью приходивших в себя, дезорганизованных и копивших силы для новых кампаний террористов. Тем не менее, попытки покушений на Победоносцева были.
Самая первая из них датирована последним годом правления Александра III и состоялась при весьма странных обстоятельствах. В июне 1893 года в квартиру обер-прокурора, находившуюся на третьем этаже Царскосельского Лицея, постучался странного вида передвигавшийся на костылях псковский семинарист Владимир Гиацинтов. Прислуге он сообщил о том, что приехал к Победоносцеву по какому-то особо важному и секретному делу.
Гиацинтова пустили наверх, подумав, вероятно, что такой калека вред ли может представлять опасность. Как бы не так - как только дверь открылась, и на пороге появился одиозный чиновник, костыли отлетели в стороны, и молодой человек с ножом бросился на Победоносцева. К счастью для обер-прокурора, рядом оказались люди, которые смогли быстро обезвредить и задержать нападавшего.
Освидетельствовавшие Гиацинтова врачи признали его невменяемым. Во время допроса молодой человек часто менял показания, однако в какой-то момент сделал сенсационное заявление - он приехал в Петербург, чтобы убить Александра III, но понял, что добраться до императора практически невозможно, и решил довольствоваться убийством "серого кардинала" Победоносцева. Последнему он вменял в вину препятствование принятию Александром конституции о определение общего реакционно-консервативного курса государства.
На протяжении последующего года Гиацинтов находился в психиатрической лечебнице, где порядки были помягче тюремных. Воспользовавшись невнимательностью персонала, в июне 1894 года он бежал и скрылся в неизвестном направлении. Несмотря на принятые меры и объявленный розыск, больше никто его не видел.
Следующего покушения пришлось ждать достаточно долго - целых 8 лет. И снова на авансцену вышел террорист-одиночка. "Боевая организация" эсеров была пока еще только в планах, однако идеология революционного народничества, обретшая новую жизнь, уже захватила умы своих многочисленных сторонников.
Одним из них был Николай Лаговский, служащий статистического отдела Самарского губернского земства. Уже не слишком молодой, 34-летний мужчина буквально жаждал заявить о своей гражданской позиции. В самом начале XX века Победоносцев снова в своем стиле напомнил о себе, вызвав ярость прогрессивной общественности - убедил министра народного просвещения Боголепова подписать распоряжение о направлении в армию политически активных студентов (за это Боголепов заплатил своей жизнью) и поспособствовал отлучению от церкви Льва Толстого.
Вдохновившись примером Петра Карповича, совершившего дерзкое нападение на министра просвещения, Лаговский решил повторить тот же трюк с Победоносцевым.
4 марта он приехал из Самары в столицу с приобретенным загодя револьвером в багаже. 9 марта 1901 года поздно вечером киллер подошел к дому обер-прокурора на Литейном проспекте и стал наблюдать за хорошо освещенными окнами квартиры Победоносцева на втором этаже. Как только на светлом фоне появился мужской силуэт, Лаговский четырежды выстрелил и бросился бежать. Все пули попали в потолок, а несостоявшегося убийцу задержали недалеко от места преступления.
Во время допросов и последовавшего судебного процесса Лаговский заявил о своей поддержке идеологии эсеров, включая террористические методы борьбы, отметив, что действовал в одиночку. Суд приговорил его к шести годам каторги, после отбытия которых следы революционера затерялись.
В следующий раз жизнь Константина Победоносцева оказалась под угрозой 2 апреля 1902 года, когда эсер Степан Балмашев стрелял в министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. У Балмашева был "план Б" - в случае невозможности расправиться с Сипягиным он должен был переключиться на Победоносцева.
С момент выхода на сцену "Боевой организации эсеров" вероятность того, что обер-прокурор падет от руки убийцы, выросла многократно. С подачи лидера БО Григория Гершуни Победоносцев оказался на одной из верхних строчек составленного террористами "расстрельного списка". За "серым кардиналом" началась целенаправленная охота.
Для следующей попытки Гершуни завербовал поручика Евгения Григорьева, симпатизировавшего эсерам слушателя Михайловской артиллерийской академии, и его невесту Юлию Юрковскую. Они должны были устроить бойню на похоронах Сипягина - задачей Григорьева было убийство Победоносцева, тогда как Юрковская должна была застрелить градоначальника Петербурга Клейгельса.
Гершуни лично сопроводил террористов до кладбищенской ограды и вернулся домой, потирая руки в предвкушении новостей. Однако ничего не произошло. Григорьев, оправдываясь, сказал, что не смог подобраться к обер-прокурору.
Имеются сообщения о еще нескольких попытках покушения на Победоносцева, однако, в большинстве своем, они имеют весьма размытый и до конца неясный характер. Возможно, часть из них не имеет под собой реальных оснований.
Последний же зафиксированный в сообщениях того времени факт несостоявшегося нападения террористов на Константина Победоносцева имел место 6 июля 1905 года на железнодорожном вокзале в Царском Селе. В тот день к вышедшему из вагона обер-прокурору бросился молодой человек, рука которого сжимала в кармане какой-то предмет, похожий на револьвер. Как сообщается, он был задержан полицией, однако его имя нигде не фигурирует.
Несмотря на все усилия террористов, обер-прокурор Константин Победоносцев умер своей смертью 10 мая 1907 года, прожив без малого 80 лет.
На фото - Константин Победоносцев
4 марта он приехал из Самары в столицу с приобретенным загодя револьвером в багаже. 9 марта 1901 года поздно вечером киллер подошел к дому обер-прокурора на Литейном проспекте и стал наблюдать за хорошо освещенными окнами квартиры Победоносцева на втором этаже. Как только на светлом фоне появился мужской силуэт, Лаговский четырежды выстрелил и бросился бежать. Все пули попали в потолок, а несостоявшегося убийцу задержали недалеко от места преступления.
Во время допросов и последовавшего судебного процесса Лаговский заявил о своей поддержке идеологии эсеров, включая террористические методы борьбы, отметив, что действовал в одиночку. Суд приговорил его к шести годам каторги, после отбытия которых следы революционера затерялись.
В следующий раз жизнь Константина Победоносцева оказалась под угрозой 2 апреля 1902 года, когда эсер Степан Балмашев стрелял в министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. У Балмашева был "план Б" - в случае невозможности расправиться с Сипягиным он должен был переключиться на Победоносцева.
С момент выхода на сцену "Боевой организации эсеров" вероятность того, что обер-прокурор падет от руки убийцы, выросла многократно. С подачи лидера БО Григория Гершуни Победоносцев оказался на одной из верхних строчек составленного террористами "расстрельного списка". За "серым кардиналом" началась целенаправленная охота.
Для следующей попытки Гершуни завербовал поручика Евгения Григорьева, симпатизировавшего эсерам слушателя Михайловской артиллерийской академии, и его невесту Юлию Юрковскую. Они должны были устроить бойню на похоронах Сипягина - задачей Григорьева было убийство Победоносцева, тогда как Юрковская должна была застрелить градоначальника Петербурга Клейгельса.
Гершуни лично сопроводил террористов до кладбищенской ограды и вернулся домой, потирая руки в предвкушении новостей. Однако ничего не произошло. Григорьев, оправдываясь, сказал, что не смог подобраться к обер-прокурору.
Имеются сообщения о еще нескольких попытках покушения на Победоносцева, однако, в большинстве своем, они имеют весьма размытый и до конца неясный характер. Возможно, часть из них не имеет под собой реальных оснований.
Последний же зафиксированный в сообщениях того времени факт несостоявшегося нападения террористов на Константина Победоносцева имел место 6 июля 1905 года на железнодорожном вокзале в Царском Селе. В тот день к вышедшему из вагона обер-прокурору бросился молодой человек, рука которого сжимала в кармане какой-то предмет, похожий на револьвер. Как сообщается, он был задержан полицией, однако его имя нигде не фигурирует.
Несмотря на все усилия террористов, обер-прокурор Константин Победоносцев умер своей смертью 10 мая 1907 года, прожив без малого 80 лет.
На фото - Константин Победоносцев
Хочешь узнать, что произошло в этот день 20, 50, 100 лет назад?
Самые интересные и удивительные события в нашем ежедневном историческом дайджесте @everyday1.
Рекомендуем 👉 @everyday1
Самые интересные и удивительные события в нашем ежедневном историческом дайджесте @everyday1.
Рекомендуем 👉 @everyday1
Террористы-эсеры пробуют свои силы в Харькове
Громко заявив о себе в столице Российской империи, члены "Боевой организации эсеров" во главе с Гершуни были вынуждены озаботиться собственной безопасностью, бежав на юг страны, в Киев. Там у них были оборудованы уютные и безопасные конспиративные квартиры, в которых можно было переждать опасность и возобновить в нужный момент свою террористическую деятельность. Тем более, что на украинских землях радикальные революционные идеи были более чем востребованы.
Да и самим террористам, уже успевшим войти во вкус, не сиделось без дела. Едва обосновавшись в Киеве. они начали нетерпеливо озираться вокруг в поисках достойного объекта для нападения. Таковым, при ближайшем рассмотрении, оказался харьковский губернатор Иван Оболенский.
Встать во главе губернии очередному представителю древнего рода Оболенских было суждено свыше - еще бы, ведь губернаторами были его дед (князь Александр Оболенский заведовал в Калужской губернии) и отец (князь Михаил Оболенский занимал должности ковенского и воронежского губернаторов). Таким образом, Иван стал продолжателем этой весьма почетной традиции в третьем поколении.
После пяти лет службы на посту главы Херсонской губернии (удостоился личной благодарности императора за энергичные и эффективные действия по предотвращению еврейских погромов) в начале 1902 года Оболенский был переведен на аналогичную должность в Харькове.
Здесь тоже было неспокойно - бунтовали крестьяне. Авторитарный и бескомпромиссный Оболенский и здесь действовал максимально жестко, устроив массовые порки нагайками и розгами (время расстрелов рабочих и крестьянских выступлений еще не наступило). Его действия вызвали волну возмущения, которая докатилась и до скрывавшихся в Киеве боевиков Гершуни. Момент для убийства харьковского губернатора был более чем подходящий; более того, на нем можно было сколотить неплохой пропагандистский капитал.
Террористы решили действовать. Гершуни набросал план покушения, согласно которому приехавший в Харьков киллер должен был расстрелять Оболенского во время прогулки. Изначально предполагалось, что это сделает уроженец Варшавы Иван Каляев (его час еще пробьет), однако затем в план были внесены изменения - о встрече с лидером БО попросил простой киевский рабочий Фома Качура, который настолько хотел стать членом бывшей на слуху террористической организации, что предложил свои услуги в любом порученном ему деле.
На фото - князь Иван Оболенский
Громко заявив о себе в столице Российской империи, члены "Боевой организации эсеров" во главе с Гершуни были вынуждены озаботиться собственной безопасностью, бежав на юг страны, в Киев. Там у них были оборудованы уютные и безопасные конспиративные квартиры, в которых можно было переждать опасность и возобновить в нужный момент свою террористическую деятельность. Тем более, что на украинских землях радикальные революционные идеи были более чем востребованы.
Да и самим террористам, уже успевшим войти во вкус, не сиделось без дела. Едва обосновавшись в Киеве. они начали нетерпеливо озираться вокруг в поисках достойного объекта для нападения. Таковым, при ближайшем рассмотрении, оказался харьковский губернатор Иван Оболенский.
Встать во главе губернии очередному представителю древнего рода Оболенских было суждено свыше - еще бы, ведь губернаторами были его дед (князь Александр Оболенский заведовал в Калужской губернии) и отец (князь Михаил Оболенский занимал должности ковенского и воронежского губернаторов). Таким образом, Иван стал продолжателем этой весьма почетной традиции в третьем поколении.
После пяти лет службы на посту главы Херсонской губернии (удостоился личной благодарности императора за энергичные и эффективные действия по предотвращению еврейских погромов) в начале 1902 года Оболенский был переведен на аналогичную должность в Харькове.
Здесь тоже было неспокойно - бунтовали крестьяне. Авторитарный и бескомпромиссный Оболенский и здесь действовал максимально жестко, устроив массовые порки нагайками и розгами (время расстрелов рабочих и крестьянских выступлений еще не наступило). Его действия вызвали волну возмущения, которая докатилась и до скрывавшихся в Киеве боевиков Гершуни. Момент для убийства харьковского губернатора был более чем подходящий; более того, на нем можно было сколотить неплохой пропагандистский капитал.
Террористы решили действовать. Гершуни набросал план покушения, согласно которому приехавший в Харьков киллер должен был расстрелять Оболенского во время прогулки. Изначально предполагалось, что это сделает уроженец Варшавы Иван Каляев (его час еще пробьет), однако затем в план были внесены изменения - о встрече с лидером БО попросил простой киевский рабочий Фома Качура, который настолько хотел стать членом бывшей на слуху террористической организации, что предложил свои услуги в любом порученном ему деле.
На фото - князь Иван Оболенский
Гершуни решил устроить ему проверку боем. Отправив Каляева в оперативный резерв, он занялся инструктажем Качуры. Пройдя необходимую подготовку, тот в сопровождении своего непосредственного начальника направился в Харьков.
Оболенский любил прогуливаться в харьковском саду Тиволи, часто делая это в компании жены. По замыслу боевиков-эсеров, здесь с ним и следовало расправиться. Покушение было назначено на вечер 29 июля 1902 года. В назначенное время на боевое дежурство в сад вышел и вооруженный револьвером Качура, за которым издали наблюдал сам Григорий Гершуни.
Увидев губернатора и его супругу, террорист быстрым шагом направился к ним. Сблизившись со своею жертвой, он выхватил оружие и несколько раз выстрелил. Несмотря на небольшое расстояние, лишь одна пуля задела шею Оболенского, не причинив тому существенного вреда - вероятно, сказались отсутствие опыта и нервное напряжение проходившего боевое крещение террориста, но также активные действия жены губернатора, которая энергично вмешалась в происходящее, оттолкнув Качуру.
Позже, во время допроса, террорист объяснит свою неудачу тем, что не хотел стрелять в женщину. Это, однако, не помешало ему вступить в перестрелку с оказавшимися неподалеку от места нападения полицейскими, один из которых был ранен. Качура был задержан, а вот Гершуни, который неприметно наблюдал за покушением на некотором отдалении, удалось сбежать.
Несостоявшийся убийца сразу же заявил о своей принадлежности к "Боевой организации эсеров", во время суда не показал ни тени раскаяния, и был ожидаемо приговорен к смертной казни. Качура отказался подавать прошение о помиловании, но тут случилось неожиданное - проявить снисходительность к террористу и даровать ему жизнь попросил императора сам пострадавший. Николай II не стал спорить и заменил виселицу пожизненной каторгой.
Тем не менее, до каторги Качура так и не добрался. Год пребывания в Шлиссельбургской крепости подействовал на террориста отрезвляюще - 15 июля 1903 года он написал покаянное письмо и дал показания на лидеров "Боевой организации". Те были в бешенстве, а вот незадачливый киллер вместо пожизненной каторги был отправлен в ссылку в Сибирь всего лишь на 10 лет. Спустя год этот срок скостили до четырех лет, а уже 31 мая 1906 года Качура фактически оказался на свободе. Его дальнейшая судьба неизвестна, а вот Иван Оболенский в июле 1904 года был назначен генерал-губернатором Финляндии после убийства своего предшественника Николая Бобрикова финским террористом Эйгеном Шауманом.
На фото - сад Тиволи в Харькове
Оболенский любил прогуливаться в харьковском саду Тиволи, часто делая это в компании жены. По замыслу боевиков-эсеров, здесь с ним и следовало расправиться. Покушение было назначено на вечер 29 июля 1902 года. В назначенное время на боевое дежурство в сад вышел и вооруженный револьвером Качура, за которым издали наблюдал сам Григорий Гершуни.
Увидев губернатора и его супругу, террорист быстрым шагом направился к ним. Сблизившись со своею жертвой, он выхватил оружие и несколько раз выстрелил. Несмотря на небольшое расстояние, лишь одна пуля задела шею Оболенского, не причинив тому существенного вреда - вероятно, сказались отсутствие опыта и нервное напряжение проходившего боевое крещение террориста, но также активные действия жены губернатора, которая энергично вмешалась в происходящее, оттолкнув Качуру.
Позже, во время допроса, террорист объяснит свою неудачу тем, что не хотел стрелять в женщину. Это, однако, не помешало ему вступить в перестрелку с оказавшимися неподалеку от места нападения полицейскими, один из которых был ранен. Качура был задержан, а вот Гершуни, который неприметно наблюдал за покушением на некотором отдалении, удалось сбежать.
Несостоявшийся убийца сразу же заявил о своей принадлежности к "Боевой организации эсеров", во время суда не показал ни тени раскаяния, и был ожидаемо приговорен к смертной казни. Качура отказался подавать прошение о помиловании, но тут случилось неожиданное - проявить снисходительность к террористу и даровать ему жизнь попросил императора сам пострадавший. Николай II не стал спорить и заменил виселицу пожизненной каторгой.
Тем не менее, до каторги Качура так и не добрался. Год пребывания в Шлиссельбургской крепости подействовал на террориста отрезвляюще - 15 июля 1903 года он написал покаянное письмо и дал показания на лидеров "Боевой организации". Те были в бешенстве, а вот незадачливый киллер вместо пожизненной каторги был отправлен в ссылку в Сибирь всего лишь на 10 лет. Спустя год этот срок скостили до четырех лет, а уже 31 мая 1906 года Качура фактически оказался на свободе. Его дальнейшая судьба неизвестна, а вот Иван Оболенский в июле 1904 года был назначен генерал-губернатором Финляндии после убийства своего предшественника Николая Бобрикова финским террористом Эйгеном Шауманом.
На фото - сад Тиволи в Харькове
Охота на губернаторов продолжается - убийство Николая Богдановича
Неудачное покушение на харьковского губернатора Ивана Оболенского имело для "Боевой организации эсеров" далеко идущие, а для отдельных (и далеко не самых последних) ее членов и вовсе фатальные последствия. Мало того, что одиозный чиновник отделался легким испугом, а стрелявший в него киллер был схвачен на месте преступления (а позже и вовсе дал изобличающие террористов показания), так еще и полицейские контрмеры оказались весьма эффективными - были арестованы несколько близких к Гершуни (напомним, он в тот момент являлся лидером БО) боевиков, а сам он, дабы не разделить их участь, вынужден был спешно бежать из Киева в Москву.
Все это, несомненно, наложило свой отпечаток на готовность террористической организации к дальнейшим действиям и вынудил радикальных эсеров на какое-то время залечь на дно. Тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Как следствие, следующей громкой акции пришлось ждать практически целый год.
Возможно, вынужденная пауза, которую взяли Гершуни сотоварищи, продлилась бы и дольше, но весной 1903 года Россию всколыхнуло событие, оставить которое без надлежащей реакции претендующая на национальное лидерство террористическая организация просто не могла без ущерба для собственной репутации.
В марте 1903 года военные расстреляли демонстрацию бастовавших в городе Златоусте рабочих. Количество жертв бойни, по разным оценкам, составило от 45 до 69 человек. Отдавший приказ об открытии огня уфимский губернатор Николай Богданович моментально стал врагом номер один для всех левых революционеров империи.
Неудивительно, что Гершуни моментально отреагировал на это событие, отдав своим товарищам приказ готовить убийство Богдановича. Чтобы на этот раз все прошло, как по маслу, лидеры террористов Григорий Гершуни и Евно Азеф решили сделать ставку на местные кадры, идеально ориентирующиеся на местности. Вторая подряд оплошность могла больно ударить по имиджу "Боевой организации".
Киллером был назначен уфимский эсер Егор Дулебов по кличке "Агапов", простой слесарь-железнодорожник с крестьянским бэкграундом, уже имевший определенный опыт революционной борьбы. Его лично порекомендовал лидер местной ячейки эсеров по фамилии Леонович, который также обеспечил наблюдение и сбор информации о повседневных привычках Богдановича.
Идеальное место покушения должно было иметь хорошие отходные пути, ведь террористу крайне нежелательно было попасть в руки полицейских (еще сболтнет чего лишнего). Таковыми представлялись парки, сады, широкие бульвары. В случае уфимского губернатора было решено атаковать его в Ушаковском парке Уфы (нынче это парк имени Ленина), где он регулярно прогуливался после обеда, причем делал это без охраны.
На фото - Николай Богданович
Неудачное покушение на харьковского губернатора Ивана Оболенского имело для "Боевой организации эсеров" далеко идущие, а для отдельных (и далеко не самых последних) ее членов и вовсе фатальные последствия. Мало того, что одиозный чиновник отделался легким испугом, а стрелявший в него киллер был схвачен на месте преступления (а позже и вовсе дал изобличающие террористов показания), так еще и полицейские контрмеры оказались весьма эффективными - были арестованы несколько близких к Гершуни (напомним, он в тот момент являлся лидером БО) боевиков, а сам он, дабы не разделить их участь, вынужден был спешно бежать из Киева в Москву.
Все это, несомненно, наложило свой отпечаток на готовность террористической организации к дальнейшим действиям и вынудил радикальных эсеров на какое-то время залечь на дно. Тут, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Как следствие, следующей громкой акции пришлось ждать практически целый год.
Возможно, вынужденная пауза, которую взяли Гершуни сотоварищи, продлилась бы и дольше, но весной 1903 года Россию всколыхнуло событие, оставить которое без надлежащей реакции претендующая на национальное лидерство террористическая организация просто не могла без ущерба для собственной репутации.
В марте 1903 года военные расстреляли демонстрацию бастовавших в городе Златоусте рабочих. Количество жертв бойни, по разным оценкам, составило от 45 до 69 человек. Отдавший приказ об открытии огня уфимский губернатор Николай Богданович моментально стал врагом номер один для всех левых революционеров империи.
Неудивительно, что Гершуни моментально отреагировал на это событие, отдав своим товарищам приказ готовить убийство Богдановича. Чтобы на этот раз все прошло, как по маслу, лидеры террористов Григорий Гершуни и Евно Азеф решили сделать ставку на местные кадры, идеально ориентирующиеся на местности. Вторая подряд оплошность могла больно ударить по имиджу "Боевой организации".
Киллером был назначен уфимский эсер Егор Дулебов по кличке "Агапов", простой слесарь-железнодорожник с крестьянским бэкграундом, уже имевший определенный опыт революционной борьбы. Его лично порекомендовал лидер местной ячейки эсеров по фамилии Леонович, который также обеспечил наблюдение и сбор информации о повседневных привычках Богдановича.
Идеальное место покушения должно было иметь хорошие отходные пути, ведь террористу крайне нежелательно было попасть в руки полицейских (еще сболтнет чего лишнего). Таковыми представлялись парки, сады, широкие бульвары. В случае уфимского губернатора было решено атаковать его в Ушаковском парке Уфы (нынче это парк имени Ленина), где он регулярно прогуливался после обеда, причем делал это без охраны.
На фото - Николай Богданович
6 мая около 16:00 Дулебов, который уже какое-то время ходил по парку в поисках своей жертвы, увидел Богдановича. Несмотря на большое количество посетителей, он быстрым шагом подошел к нему и полностью разрядил барабан своего револьвера с расстояния в несколько шагов. После этого на бездыханное тело был брошен листок бумаги с отпечатанным на нем приговором, который вынесли губернатору радикальные эсеры.
Дулебов не планировал сдаваться и бросился бежать. У увязавшихся за ним нескольких полицейских он быстро отбил охоту продолжать преследование огнем из второго револьвера. В тот же день вместе с Гершуни он покинул Уфу и вскоре был переправлен еще дальше - за границу.
Однако в далеких странах убийце Богдановича не сиделось, жажда революционной романтики и ультранасилия неудержимо влекли его обратно на Родину. Уже очень скоро, воспользовавшись документами на фамилию Агапов, он вернулся в Россию. Здесь он с головой ушел в подготовку новых, еще более дерзких, террористических атак (среди прочих, на министра внутренних дел Плеве), уверенно поднимаясь по иерархической лестнице в организации.
Однако все имеет конец, а в жизни активных террористов этот конец - в том или ином виде - как правило, не только неизбежен, но и неожидан. В середине марта 1905 года полтора десятка своих подельников сдал тогдашний лидер БО и, по совместительству, агент охранки Евно Азеф. Среди них оказался и Дулебов. Почти все, правда, уже через полгода в результате амнистии оказались на свободе, однако убийце Богдановича повезло меньше - несколько месяцев пребывания в Петропавловской крепости произвели настолько неизгладимое впечатление на его внутренний мир, что ему понадобилась экстренная помощь психиатра. Из измененного внутреннего состояния выйти Дулебову было уже не суждено - в 1908 году он скончался в психушке, причем до самой смерти никто не знал, что это он, в действительности, убил губернатора Уфы.
В конце несколько слов следует сказать и о Григории Гершуни. 13 мая 1903 года, всего лишь спустя неделю после убийства Богдановича, он был арестован в Киеве. Вскоре суд приговорил его к смертной казни, которая была заменена на пожизненную каторгу. Главный на тот момент российский террорист был этапирован буквально за тридевять земель - на Акатуйские рудники, что в Восточной Сибири. Оттуда в 1906 году он успешно бежал, спрятавшись в бочке с капустой. Более того, ему удалось добраться до Соединенных Штатов, где он собрал колоссальные по тем временам 180 000 долларов на революцию в России. Однако мечтам о триумфальном возвращении домой, новой волне терактов и революции сбыться было не суждено - в 1907 году самые первый лидер БО скончался в Швейцарии от рака легких.
Дулебов не планировал сдаваться и бросился бежать. У увязавшихся за ним нескольких полицейских он быстро отбил охоту продолжать преследование огнем из второго револьвера. В тот же день вместе с Гершуни он покинул Уфу и вскоре был переправлен еще дальше - за границу.
Однако в далеких странах убийце Богдановича не сиделось, жажда революционной романтики и ультранасилия неудержимо влекли его обратно на Родину. Уже очень скоро, воспользовавшись документами на фамилию Агапов, он вернулся в Россию. Здесь он с головой ушел в подготовку новых, еще более дерзких, террористических атак (среди прочих, на министра внутренних дел Плеве), уверенно поднимаясь по иерархической лестнице в организации.
Однако все имеет конец, а в жизни активных террористов этот конец - в том или ином виде - как правило, не только неизбежен, но и неожидан. В середине марта 1905 года полтора десятка своих подельников сдал тогдашний лидер БО и, по совместительству, агент охранки Евно Азеф. Среди них оказался и Дулебов. Почти все, правда, уже через полгода в результате амнистии оказались на свободе, однако убийце Богдановича повезло меньше - несколько месяцев пребывания в Петропавловской крепости произвели настолько неизгладимое впечатление на его внутренний мир, что ему понадобилась экстренная помощь психиатра. Из измененного внутреннего состояния выйти Дулебову было уже не суждено - в 1908 году он скончался в психушке, причем до самой смерти никто не знал, что это он, в действительности, убил губернатора Уфы.
В конце несколько слов следует сказать и о Григории Гершуни. 13 мая 1903 года, всего лишь спустя неделю после убийства Богдановича, он был арестован в Киеве. Вскоре суд приговорил его к смертной казни, которая была заменена на пожизненную каторгу. Главный на тот момент российский террорист был этапирован буквально за тридевять земель - на Акатуйские рудники, что в Восточной Сибири. Оттуда в 1906 году он успешно бежал, спрятавшись в бочке с капустой. Более того, ему удалось добраться до Соединенных Штатов, где он собрал колоссальные по тем временам 180 000 долларов на революцию в России. Однако мечтам о триумфальном возвращении домой, новой волне терактов и революции сбыться было не суждено - в 1907 году самые первый лидер БО скончался в Швейцарии от рака легких.
YouTube
Место убийства губернатора Богдановича в Уфе
Где именно эсер Егор Дулебов убил в Уфе 6 (19) мая 1903 г. уфимского губернатора Богдановича? Как это место выглядит сейчас?
Съемка 30 сентября 2016 г.
Съемка 30 сентября 2016 г.
Вооружённый гражданин — телеграм-канал автора одноименного YouTube блога, посвященный стрельбе, гражданскому оружию и множеству смежных тем.
Друзья, на этой неделе на обеих работах дел невпроворот, поэтому до сих пор не могу написать новый материал. Однако, как вы знаете, надолго я не пропадаю, так что встретимся уже скоро. Оставайтесь на связи!
Всем новым подписчикам советую заглянуть в закрепленное сообщение, где есть удобная навигация по предыдущим материалам. Мы уже рассмотрели историю терроризма в абсолютном большинстве европейских стран до начала Второй Мировой войны.