VOINOVPOETRY

Борис Кутенков
Ёмбы и доктили, или Шесть советов о стихотворном ритме и размере
(часть вторая)
(часть первая тут)

4) Силлабо-тоника способна к неисчерпаемости.

Это в продолжение пунктов 1 и 2.
От очень многих современных критиков и практикующих поэтов приходится слышать, что истинное творчество – там, где есть новизна, какой-то сюрприз. С этим сложно не согласиться. И тем не менее не стоит оценивать новизну по «внешним» признакам, путать её с внешним отсутствием каноничности формы.
Из современных поэтов во вполне традиционной силлабо-тонике работают Надя Делаланд и Юрий Казарин, Александр Беляков и Михаил Айзенберг… Что-то удивительное в регулярном стихе делает Мирослава Бессонова. Список этот неисчислим. И каждый из них привносит что-то своё, новое в поэзию. Мне кажется, здесь всё очевидно и дополнять этот пункт не стоит.
А вот по поводу следующего многие наверняка со мной не согласятся.

5) Никакой «длины» и «затянутости» не существует.

Это всё стереотипы – про лаконизм и длинноту стихотворения…

Есть поэты долгого дыхания, есть короткого, и всё это глубоко индивидуально.

С горечью в своей эссеистике об этих стереотипах писал Андрей Тавров: мол, на протяжении всей своей поэтической работы слышит от других, что его тексты избыточны, что всего «слишком много». Разумеется, стремление к лаконизму симпатично («короче, ещё короче, / четыре, ну восемь строк», по Олегу Чухонцеву), и всё же следуйте и в этом внутренней органике, а не общим «правилам». Ну, «протяжный» вы поэт (как охарактеризовал меня однажды Данила Иванов), и что ж? Если есть книжица, то где-то, по Гоголю, сидит читатель ея. Так и вы обретёте читателя – которому этот внешний объём стихотворения будет неважен, а для кого-то и окажется достоинством.
При наличии, разумеется, внутренней энергетики и правоты стихотворения.

6) Верлибр как форма автобиографического высказывания? Или как образец искусства?

Задайте себе этот вопрос. Не всегда они совпадают.
Процитирую свой телеграм-пост (он войдёт в будущую книгу «Критик за правым плечом», которая скоро выйдет в издательстве «Синяя гора»). В нём я сослался на собственный опыт.

Кажется, я органичен только в строгой силлабо-тонике и всегда, когда от неё ухожу, выполняю неестественные па. Наиболее радикальный случай такой неестественности — это большой прозаизированный верлибр «Слонёнок», который я часто читаю на выступлениях. Но тут уже самоцель сродни юродству — автобиографическая многословная выговоренность как уход от инерции, прямоговорение как вызов, некий форсированный приём противостояния самому себе, своей метареалистичности. «Слонёнок» мне кажется самым бездарным из моих текстов; есть коллега, который считает его самым талантливым у меня, и это убеждает в том, что он меня не слышит. И как будто любуюсь тем, что умею и эдак (для меня самоцельна и сердечно важна рассказанная в нём история). Второго же такого примера в моей практике не появилось, я не увлёкся, — и слава богу, хотя подступы были, но остановил себя. Регулярность же есть моё человеческое постоянство, постоянство моей души, не равное консерватизму.

В остальном же хочется повторить на эту тему то, что мы уже говорили в одной из предыдущих статей: спросите себя, отличается ли ваш верлибр обострённым чувством формы или остаётся только зарисовкой, аранжированной межстрочными паузами? Это важно и в регулярном стихе, но именно в верлибре эта проблема становится более актуальной: возможно, как раз из-за механизмов силлабо-тоники, которые способствуют «трансовому», изменённому состоянию сознания, так важному для поэзии. Однако строгих правил нет и здесь.

На этом закончим (но наверняка вы дополните эту тему своими комментариями, мне они очень интересны, как и вопросы). Чувствую, что сказал об этом далеко не всё. Пишите!

🥀

🤩