В Средние века большинство финансовых операций проводились прямо на улицах. Мелкие банкиры и менялы устанавливали небольшие деревянные лавки на оживленных перекрестках или рыночных площадях, где раскладывали стопки монет, предлагая свои услуги. Если же такой банкир-меняла оказывался неспособен выполнять свои финансовые обязательства, к нему приходили стражи порядка и публично разламывали его лавку, демонстрируя этим крах его деятельности.
Именно это действие дало начало термину «банкротство».
В латинском языке лавку называли bancus, а слово ruptus означало «сломанный» или «разрушенный». Объединив эти два понятия, получилось слово, которое сегодня знакомо всем — «банкрот».
Именно это действие дало начало термину «банкротство».
В латинском языке лавку называли bancus, а слово ruptus означало «сломанный» или «разрушенный». Объединив эти два понятия, получилось слово, которое сегодня знакомо всем — «банкрот».
Хабаровск, Шанхай и корейская независимость
Многие корейцы, вступившие в ряды Красной Армии во время Гражданской войны в России, не обладали чёткой идеологической позицией. Их выбор определяли антияпонские настроения, стремление получить земельные участки и надежда на прекращение национальной дискриминации. Благодаря эффективно организованной политико-воспитательной работе Красная Армия за несколько лет превращала любого корейца в убеждённого коммуниста. Многие молодые корейцы из России, попав под влияние марксистско-ленинских идей, были готовы распространять их на исторической родине, в Корее. Такая же работа проводилась и с корейскими партизанами.
Одним из них был Ли Тон-хви — бывший офицер Корейской императорской армии. После участия в организации партизанского движения против японской колониальной администрации он, спасаясь от репрессий, перебрался в Россию.
В 1918 году Ли Тон-хви основал первую корейскую коммунистическую организацию - Корейскую социалистическую партию. Это произошло в Хабаровске, и большинство её членов составляли российские корейцы. Его деятельность вызвала большой интерес, и Ли Тон-хви даже был приглашён в Москву на встречу с Лениным.
Позднее Ли Тон-хви отправился в Шанхай, где в 1919 году активно участвовал в создании Временного правительства Республики Корея в изгнании. Это правительство считается началом истории современного Южнокорейского государства. То есть, один и тот же человек стоял у истоков как будущей Северной Кореи, так и будущей Южной Кореи.
Многие корейцы, вступившие в ряды Красной Армии во время Гражданской войны в России, не обладали чёткой идеологической позицией. Их выбор определяли антияпонские настроения, стремление получить земельные участки и надежда на прекращение национальной дискриминации. Благодаря эффективно организованной политико-воспитательной работе Красная Армия за несколько лет превращала любого корейца в убеждённого коммуниста. Многие молодые корейцы из России, попав под влияние марксистско-ленинских идей, были готовы распространять их на исторической родине, в Корее. Такая же работа проводилась и с корейскими партизанами.
Одним из них был Ли Тон-хви — бывший офицер Корейской императорской армии. После участия в организации партизанского движения против японской колониальной администрации он, спасаясь от репрессий, перебрался в Россию.
В 1918 году Ли Тон-хви основал первую корейскую коммунистическую организацию - Корейскую социалистическую партию. Это произошло в Хабаровске, и большинство её членов составляли российские корейцы. Его деятельность вызвала большой интерес, и Ли Тон-хви даже был приглашён в Москву на встречу с Лениным.
Позднее Ли Тон-хви отправился в Шанхай, где в 1919 году активно участвовал в создании Временного правительства Республики Корея в изгнании. Это правительство считается началом истории современного Южнокорейского государства. То есть, один и тот же человек стоял у истоков как будущей Северной Кореи, так и будущей Южной Кореи.
United States of Historical Channels — это творческое объединение, в котором собраны одни из лучших каналов про историю и культуру, древность и современность, войну и мир, буквально всё — от Юлия Цезаря до Уинстона Черчилля.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
В начале 1910 года Париж столкнулся с одним из самых разрушительных наводнений в своей истории.
Из-за проливных зимних дождей река Сена и её притоки — Йонна, Луэн и Гран-Морин — резко подняли уровень воды. Хотя в самой столице Сена из берегов не вышла, вода хлынула в город через канализационные тоннели и сточные трубы. Серьёзные затопления произошли в пригородах на востоке и западе Парижа, в Иври-сюр-Сен, Сен-Дени и Женвилье. К счастью, благодаря медленному подъёму воды, жертв удалось избежать.
20 января стало очевидно, что ситуация выходит из-под контроля. Движение судов по Сене остановилось: поднявшийся уровень воды мешал кораблям проходить под мостами. 21 января река начала стремительно прибывать, заставляя останавливать предприятия.
За неделю тысячи людей были вынуждены покинуть свои дома. Экономическая жизнь города парализовалась.
Полицейские, пожарные и солдаты патрулировали затопленные улицы на лодках, спасая оставшихся жителей. Для размещения эвакуированных использовались школы, церкви и другие общественные здания. Вода проникла даже в метрополитен и затопила железнодорожный вокзал Орсе.
Чтобы хоть как-то передвигаться по городу, пришлось срочно строить деревянные мостки.
28 января уровень воды достиг пика — 8,68 метра выше обычного. Затоплению подверглись сотни улиц, около 20 000 домов и 22 000 подвалов. Вода была ледяной и грязной. Она затопила множество канализаций и уборных, и это усугубило санитарную ситуацию.
На восстановление нормального уровня Сены потребовалось 35 дней.
Экономический ущерб составил около 400 миллионов франков золотом, что сегодня эквивалентно примерно 1,6 миллиарда евро. Дополнительно 50 миллионов франков ушли на помощь пострадавшим.
Это наводнение стало крупнейшим с 1658 года, когда уровень воды достиг отметки 8,81 метра. Современные эксперты утверждают, что подобное бедствие сегодня затопило бы около 500 000 домов, оставив сотни тысяч людей без жилья.
Из-за проливных зимних дождей река Сена и её притоки — Йонна, Луэн и Гран-Морин — резко подняли уровень воды. Хотя в самой столице Сена из берегов не вышла, вода хлынула в город через канализационные тоннели и сточные трубы. Серьёзные затопления произошли в пригородах на востоке и западе Парижа, в Иври-сюр-Сен, Сен-Дени и Женвилье. К счастью, благодаря медленному подъёму воды, жертв удалось избежать.
20 января стало очевидно, что ситуация выходит из-под контроля. Движение судов по Сене остановилось: поднявшийся уровень воды мешал кораблям проходить под мостами. 21 января река начала стремительно прибывать, заставляя останавливать предприятия.
За неделю тысячи людей были вынуждены покинуть свои дома. Экономическая жизнь города парализовалась.
Полицейские, пожарные и солдаты патрулировали затопленные улицы на лодках, спасая оставшихся жителей. Для размещения эвакуированных использовались школы, церкви и другие общественные здания. Вода проникла даже в метрополитен и затопила железнодорожный вокзал Орсе.
Чтобы хоть как-то передвигаться по городу, пришлось срочно строить деревянные мостки.
28 января уровень воды достиг пика — 8,68 метра выше обычного. Затоплению подверглись сотни улиц, около 20 000 домов и 22 000 подвалов. Вода была ледяной и грязной. Она затопила множество канализаций и уборных, и это усугубило санитарную ситуацию.
На восстановление нормального уровня Сены потребовалось 35 дней.
Экономический ущерб составил около 400 миллионов франков золотом, что сегодня эквивалентно примерно 1,6 миллиарда евро. Дополнительно 50 миллионов франков ушли на помощь пострадавшим.
Это наводнение стало крупнейшим с 1658 года, когда уровень воды достиг отметки 8,81 метра. Современные эксперты утверждают, что подобное бедствие сегодня затопило бы около 500 000 домов, оставив сотни тысяч людей без жилья.
В апреле 1925 года представители различных коммунистических групп собрались в Сеуле на Первый съезд, где официально объявили о создании Коммунистической партии Кореи.А уже в ноябре все накрылось.
В Синыйджу, небольшом городе на границе с Китаем, произошёл инцидент: двое молодых корейцев поссорились с японским полицейским и местным адвокатом-корейцем, известным своими прояпонскими взглядами. Конфликт перерос в драку, после которой молодых людей арестовали.
При обыске выяснилось, что они были курьерами подпольного руководства Компартии, находившегося в Шанхае. Найденные у них документы раскрыли существование Коммунистической партии Кореи и содержали ключевую информацию о её лидерах. Такое японцы пропустить не могли. Все руководство партии арестовали.
В Синыйджу, небольшом городе на границе с Китаем, произошёл инцидент: двое молодых корейцев поссорились с японским полицейским и местным адвокатом-корейцем, известным своими прояпонскими взглядами. Конфликт перерос в драку, после которой молодых людей арестовали.
При обыске выяснилось, что они были курьерами подпольного руководства Компартии, находившегося в Шанхае. Найденные у них документы раскрыли существование Коммунистической партии Кореи и содержали ключевую информацию о её лидерах. Такое японцы пропустить не могли. Все руководство партии арестовали.
Семья Барди, одна из самых влиятельных в средневековой Тоскане, появилась во Флоренции в XI веке.
Они быстро освоились в городе, основав банк и текстильные мануфактуры. Их финансовая сеть охватывала всю Европу, и в одном из филиалов даже работал отец знаменитого писателя Боккаччо. Барди поддерживали тесные связи с Римом, собирая церковные десятины для Папы, что приносило им немалую прибыль. Они скупали землю, строили дома и оставили свой след во Флоренции, где до сих пор существует улица Барди в районе Ольтрарно — именно там находилась основная часть их имущества.
Как зажиточная семья банкиров, Барди активно вкладывались в религиозное искусство. Их семейная часовня в церкви Санта-Кроче была расписана Джотто фресками на тему жития Святого Франциска. Эти произведения настолько поражали современников своей натуралистичностью, что Боккаччо называл Джотто гением, который превосходил саму природу.
Кроме искусства, Барди уделяли внимание своей репутации в Ватикане. Они ежегодно переводили значительные суммы на специальный счёт для Папы, чтобы искупить грехи и с легким сердцем заниматься делами.
Расширяя влияние, семья обратила внимание на Англию, главного поставщика шерсти для флорентийских фабрик. В Лондоне Барди сначала сосредоточились на торговле шерстью, чтобы завоевать доверие, а затем объединили капитал с другой флорентийской семьёй, Перуцци, что позволило успешно конкурировать с другими банками.
Перуцци, чьи доходы в начале XIV века составляли около пяти миллионов золотых флоринов, были одной из богатейших семей Флоренции. Их герб украшали шесть груш, а семейная часовня в Санта-Кроче находилась рядом с часовней Барди. Джотто также расписал её, но по неизвестным причинам нарушил традиционную технику фрески, работая по почти сухой штукатурке.
Это привело к разрушению росписей со временем, что оставило историкам искусств немало вопросов. Возможно, Джотто экспериментировал или просто спешил закончить заказ ради новых, более прибыльных проектов.
Они быстро освоились в городе, основав банк и текстильные мануфактуры. Их финансовая сеть охватывала всю Европу, и в одном из филиалов даже работал отец знаменитого писателя Боккаччо. Барди поддерживали тесные связи с Римом, собирая церковные десятины для Папы, что приносило им немалую прибыль. Они скупали землю, строили дома и оставили свой след во Флоренции, где до сих пор существует улица Барди в районе Ольтрарно — именно там находилась основная часть их имущества.
Как зажиточная семья банкиров, Барди активно вкладывались в религиозное искусство. Их семейная часовня в церкви Санта-Кроче была расписана Джотто фресками на тему жития Святого Франциска. Эти произведения настолько поражали современников своей натуралистичностью, что Боккаччо называл Джотто гением, который превосходил саму природу.
Кроме искусства, Барди уделяли внимание своей репутации в Ватикане. Они ежегодно переводили значительные суммы на специальный счёт для Папы, чтобы искупить грехи и с легким сердцем заниматься делами.
Расширяя влияние, семья обратила внимание на Англию, главного поставщика шерсти для флорентийских фабрик. В Лондоне Барди сначала сосредоточились на торговле шерстью, чтобы завоевать доверие, а затем объединили капитал с другой флорентийской семьёй, Перуцци, что позволило успешно конкурировать с другими банками.
Перуцци, чьи доходы в начале XIV века составляли около пяти миллионов золотых флоринов, были одной из богатейших семей Флоренции. Их герб украшали шесть груш, а семейная часовня в Санта-Кроче находилась рядом с часовней Барди. Джотто также расписал её, но по неизвестным причинам нарушил традиционную технику фрески, работая по почти сухой штукатурке.
Это привело к разрушению росписей со временем, что оставило историкам искусств немало вопросов. Возможно, Джотто экспериментировал или просто спешил закончить заказ ради новых, более прибыльных проектов.
Продолжая рассказ о Барди и Перуцци
В XIV веке консорциум банков Барди и Перуцци начал сотрудничать с королём Англии Эдуардом III, предоставляя ему крупные займы. Взамен банкиры получали различные привилегии и возможности.
Кризис начался в 1337 году, когда молодой и амбициозный Эдуард III затеял дорогостоящую войну с Францией, претендуя на французский трон. Финансирование войны легло на плечи флорентийских банкиров. Несмотря на осознание рисков, Барди и Перуцци продолжали давать кредиты, надеясь, что Англия победит, а война принесёт им влияние и прибыль. Однако война оказалась более затратной, чем предполагалось, а первых успехов удалось достичь лишь в 1340 году, когда английский флот разгромил французов.
Эта победа вселила временную надежду, но оказалось, что силы Англии были недостаточны для успеха в войне. В 1345 году Эдуард III заявил, что не сможет вернуть долги.
Суммы займов составляли огромные цифры: 900 000 золотых флоринов от Перуцци и 600 000 от Барди. Король предложил неопределённое обещание, что долги, возможно, будут погашены в будущем, но для банков это было катастрофой.
Банкротство Барди и Перуцци привело к экономической панике в Европе. Их крах ударил по всей финансовой системе, вызвав цепную реакцию банкротств. Бароны, герцоги и другие клиенты начали требовать возврата вкладов, а их примеру последовали предприниматели и обычные граждане.
В итоге порядка 88 банков во Флоренции разорились, опустошив город и став символом краха некогда мощной экономической системы.
В XIV веке консорциум банков Барди и Перуцци начал сотрудничать с королём Англии Эдуардом III, предоставляя ему крупные займы. Взамен банкиры получали различные привилегии и возможности.
Кризис начался в 1337 году, когда молодой и амбициозный Эдуард III затеял дорогостоящую войну с Францией, претендуя на французский трон. Финансирование войны легло на плечи флорентийских банкиров. Несмотря на осознание рисков, Барди и Перуцци продолжали давать кредиты, надеясь, что Англия победит, а война принесёт им влияние и прибыль. Однако война оказалась более затратной, чем предполагалось, а первых успехов удалось достичь лишь в 1340 году, когда английский флот разгромил французов.
Эта победа вселила временную надежду, но оказалось, что силы Англии были недостаточны для успеха в войне. В 1345 году Эдуард III заявил, что не сможет вернуть долги.
Суммы займов составляли огромные цифры: 900 000 золотых флоринов от Перуцци и 600 000 от Барди. Король предложил неопределённое обещание, что долги, возможно, будут погашены в будущем, но для банков это было катастрофой.
Банкротство Барди и Перуцци привело к экономической панике в Европе. Их крах ударил по всей финансовой системе, вызвав цепную реакцию банкротств. Бароны, герцоги и другие клиенты начали требовать возврата вкладов, а их примеру последовали предприниматели и обычные граждане.
В итоге порядка 88 банков во Флоренции разорились, опустошив город и став символом краха некогда мощной экономической системы.
Город Нара был задуман как уменьшенная копия столицы китайской империи Тан — Чанъаня.
Его планировка отличалась строгой регулярностью: на севере располагался императорский дворец, к югу от него размещались административные здания, храмы, рынки и дома знати. Центральный бульвар тянулся от дворца до южных городских ворот, а сам город пересекала ровная сетка улиц, проложенных с севера на юг и с запада на восток.
В 2010 году, к 1300-летию Нары, была частично восстановлена территория бывшего дворца, на месте которого более тысячелетия выращивали рис. Масштабы реконструированного комплекса произвели впечатление на посетителей — он значительно превосходил размеры современных императорских дворцов.
Местоположение города было выбрано на основе принципов китайской геомантии, известной сегодня как фэншуй. Нара стала первым настоящим городским центром в Японии: её население превышало 200 000 человек.
Японский императорский двор заимствовал традиции танского Китая и корейского государства Силла, включая ритуальные музыкальные и танцевальные представления (гагаку) с масками, которые символизировали гармонию и порядок в государстве.
Его планировка отличалась строгой регулярностью: на севере располагался императорский дворец, к югу от него размещались административные здания, храмы, рынки и дома знати. Центральный бульвар тянулся от дворца до южных городских ворот, а сам город пересекала ровная сетка улиц, проложенных с севера на юг и с запада на восток.
В 2010 году, к 1300-летию Нары, была частично восстановлена территория бывшего дворца, на месте которого более тысячелетия выращивали рис. Масштабы реконструированного комплекса произвели впечатление на посетителей — он значительно превосходил размеры современных императорских дворцов.
Местоположение города было выбрано на основе принципов китайской геомантии, известной сегодня как фэншуй. Нара стала первым настоящим городским центром в Японии: её население превышало 200 000 человек.
Японский императорский двор заимствовал традиции танского Китая и корейского государства Силла, включая ритуальные музыкальные и танцевальные представления (гагаку) с масками, которые символизировали гармонию и порядок в государстве.
Кострома долгое время оставалась без официальной эмблемы.
В «Титулярнике» Алексея Михайловича (1672 год), где содержались 33 территориальных эмблемы России, символа Костромы не было. Административно-территориальная реформа 1708 года также не поспособствовала созданию герба, так как Костромской край оказался разделённым между Московской, Архангельской и Казанской губерниями.
Лишь в 1719 году, с образованием Костромской провинции в составе Московской губернии, появились условия для создания собственного символа.
Примерно в начале 1740-х годов в Костроме возник первый герб, предположительно разработанный в Геральдмейстерской конторе. Этот герб представлял собой изображение креста под короной. Однако он так и не был утверждён императрицей Елизаветой Петровной.
Значительный шаг к созданию официального герба был сделан 24 октября 1767 года. Екатерина II утвердила доклад Сената, в котором говорилось о необходимости создания герба для Костромы и Костромского уезда. Примерно за полгода до этого, весной и летом 1767 года, императрица совершила путешествие по волжским городам. Для этого путешествия в Твери была построена флотилия из десяти парусных и гребных судов, главным из которых стала галера «Тверь».
14 мая 1767 года флотилия прибыла в Кострому. Город устроил Екатерине II торжественный приём: артиллерийские салюты, колокольный звон, иллюминация, триумфальные арки. Представители дворянства, купечества и духовенства с восторгом приветствовали императрицу. Впечатлённая пышностью приёма, Екатерина II узнала, что город и его уезд не имеют собственного герба. Уже на следующий день, 15 мая, она написала письмо генерал-прокурору А. А. Вяземскому с поручением: «Прикажите в Герольдии сделать городу и уезду костромской герб, коим намерена их пожаловать».
В результате Геральдмейстерская контора предложила изобразить на гербе галеру «Тверь», ставшую символом этого исторического события
В «Титулярнике» Алексея Михайловича (1672 год), где содержались 33 территориальных эмблемы России, символа Костромы не было. Административно-территориальная реформа 1708 года также не поспособствовала созданию герба, так как Костромской край оказался разделённым между Московской, Архангельской и Казанской губерниями.
Лишь в 1719 году, с образованием Костромской провинции в составе Московской губернии, появились условия для создания собственного символа.
Примерно в начале 1740-х годов в Костроме возник первый герб, предположительно разработанный в Геральдмейстерской конторе. Этот герб представлял собой изображение креста под короной. Однако он так и не был утверждён императрицей Елизаветой Петровной.
Значительный шаг к созданию официального герба был сделан 24 октября 1767 года. Екатерина II утвердила доклад Сената, в котором говорилось о необходимости создания герба для Костромы и Костромского уезда. Примерно за полгода до этого, весной и летом 1767 года, императрица совершила путешествие по волжским городам. Для этого путешествия в Твери была построена флотилия из десяти парусных и гребных судов, главным из которых стала галера «Тверь».
14 мая 1767 года флотилия прибыла в Кострому. Город устроил Екатерине II торжественный приём: артиллерийские салюты, колокольный звон, иллюминация, триумфальные арки. Представители дворянства, купечества и духовенства с восторгом приветствовали императрицу. Впечатлённая пышностью приёма, Екатерина II узнала, что город и его уезд не имеют собственного герба. Уже на следующий день, 15 мая, она написала письмо генерал-прокурору А. А. Вяземскому с поручением: «Прикажите в Герольдии сделать городу и уезду костромской герб, коим намерена их пожаловать».
В результате Геральдмейстерская контора предложила изобразить на гербе галеру «Тверь», ставшую символом этого исторического события
Эпоха Хэйан (794 - 1185 гг.) названа в честь столицы Хэйан-кё, ныне известной как Киото. Этот город оставался политическим и культурным центром Японии до 1868 года, когда император Мэйдзи перенёс свою резиденцию в Токио.
Период Хэйан считается классическим временем японской истории, когда культура и эстетика императорского двора достигли пика своего развития. К началу XI века сформировалась уникальная японская придворная культура, тесно связанная с китайскими традициями.
Аристократы вели беззаботное существование, посвящая время уходу за внешностью, любовным интригам, творчеству, а также многочисленным ритуалам и церемониям. Эта привилегированная элита составляла лишь небольшую часть населения страны — всего несколько тысяч человек из 5,5 миллиона жителей.
Финансовое благополучие аристократии опиралось на доходы от частных поместий, называемых сёэн. Эти земли поставляли всё необходимое для жизни при дворе: от продуктов питания до предметов роскоши, таких как рис, шелк, лак, воск и каллиграфические принадлежности. Излишки продукции продавались на рынках столицы.
Первоначально вся земля считалась государственной, и император выделял участки придворным семьям, храмам и святилищам, освобождая их от налогов. Также аристократы осваивали целинные земли, не подлежащие налогообложению, что вызывало конкуренцию за привлечение крестьян в частные владения.
Патронаж стал ещё одним способом увеличения доходов. Мелкие землевладельцы передавали свои поместья под защиту крупных сюзеренов, таких как аристократы, храмы или святилища, чтобы получить налоговые льготы и сохранить часть доходов. Сюзерен, в свою очередь, мог передать землю в управление ещё более влиятельным лицам. Такая практика создала сложную иерархию прав на землю, называемых сики, которые можно было продавать, делить или передавать по наследству. В результате над крестьянами, обрабатывающими землю, существовало до пяти уровней собственников, каждый из которых претендовал на долю дохода.
Аристократия была строго разделена на девять разрядов, которые определяли доступ к должностям при дворе. Три высших разряда включали около 20 самых влиятельных кланов, которые контролировали придворную политику. Посты приносили не только престиж, но и дополнительные доходы.
Период Хэйан считается классическим временем японской истории, когда культура и эстетика императорского двора достигли пика своего развития. К началу XI века сформировалась уникальная японская придворная культура, тесно связанная с китайскими традициями.
Аристократы вели беззаботное существование, посвящая время уходу за внешностью, любовным интригам, творчеству, а также многочисленным ритуалам и церемониям. Эта привилегированная элита составляла лишь небольшую часть населения страны — всего несколько тысяч человек из 5,5 миллиона жителей.
Финансовое благополучие аристократии опиралось на доходы от частных поместий, называемых сёэн. Эти земли поставляли всё необходимое для жизни при дворе: от продуктов питания до предметов роскоши, таких как рис, шелк, лак, воск и каллиграфические принадлежности. Излишки продукции продавались на рынках столицы.
Первоначально вся земля считалась государственной, и император выделял участки придворным семьям, храмам и святилищам, освобождая их от налогов. Также аристократы осваивали целинные земли, не подлежащие налогообложению, что вызывало конкуренцию за привлечение крестьян в частные владения.
Патронаж стал ещё одним способом увеличения доходов. Мелкие землевладельцы передавали свои поместья под защиту крупных сюзеренов, таких как аристократы, храмы или святилища, чтобы получить налоговые льготы и сохранить часть доходов. Сюзерен, в свою очередь, мог передать землю в управление ещё более влиятельным лицам. Такая практика создала сложную иерархию прав на землю, называемых сики, которые можно было продавать, делить или передавать по наследству. В результате над крестьянами, обрабатывающими землю, существовало до пяти уровней собственников, каждый из которых претендовал на долю дохода.
Аристократия была строго разделена на девять разрядов, которые определяли доступ к должностям при дворе. Три высших разряда включали около 20 самых влиятельных кланов, которые контролировали придворную политику. Посты приносили не только престиж, но и дополнительные доходы.
Forwarded from Поверхностное досье
В X и XI веках в японском императорском дворе доминировал клан Фудзивара. Умные, хитрые, наглые — как бывает, когда дело касается власти. Они придумали гениальный ход: выдавали своих дочерей замуж за императоров, а те, понятное дело, рожали наследников. Эти наследники, кстати, воспитывались в доме мамы, где дедушки и дяди из Фудзивара незаметно делали из них удобных марионеток. Потом такой мальчик становился императором, снова женился на родственнице, опять рождался наследник, и так всё по кругу. Как только ребенок подрастал, старого императора вежливо просили уйти. В итоге власть всегда оставалась у клана, пусть даже формально.
Но иногда появлялись конкуренты. Например, был один умный мужик — Сугавара-но Митидзанэ. Ученый, поэт и вообще человек приятный, если не считать его амбиций. Император Уда его любил, что, конечно, не устраивало Фудзивара. Митидзанэ сделали министром, он стал Правым министром (удайдзином) при дворе и поднялся на самый верх придворной иерархии. Две его дочери, правда, стали официальными супругами в императорской семье. В течение ряда лет влияние Митидзанэ при дворе было сравнимо с прежним могуществом Фудзивара.
Но соперники затаились, поджидая удобного момента. Одаренный государственный деятель, ученый и поэт Сугавара-но Митидзанэ (845–903) вдруг оказался в центре заговоров. Враги обвинили его в измене императору. Без суда и следствия отправили в ссылку — в Дадзайфу на острове Кюсю, где он и умер от тоски по дому.
Перед отъездом написал полное горечи стихотворение:
Пролей аромат,
Лишь ветер с востока повеет, Слива в саду!
Пускай твой хозяин далёко,
Не забывай весны!
После его смерти, по преданию, страну поразили катастрофы, пожары, ураганы и эпидемии. Митидзанэ стали считать мстительным духом, и чтобы его умиротворить, ему посмертно вернули титулы и построили святилище Китано-Тэммангу в 987 году. Он стал первым японцем, признанным ками, и известен как божество Тэндзин, покровитель литературы и учебы.
Сегодня ученики обращаются к нему перед экзаменами. В святилище Тэммангу на Кюсю находится легендарное «летающее сливовое дерево» (тоби-умэ), которое, согласно преданию, последовало за хозяином в изгнание. Легенда о Митидзанэ стала важной частью японской культуры, вдохновив пьесы театра Но, Кабуки и кукольного театра.
Но иногда появлялись конкуренты. Например, был один умный мужик — Сугавара-но Митидзанэ. Ученый, поэт и вообще человек приятный, если не считать его амбиций. Император Уда его любил, что, конечно, не устраивало Фудзивара. Митидзанэ сделали министром, он стал Правым министром (удайдзином) при дворе и поднялся на самый верх придворной иерархии. Две его дочери, правда, стали официальными супругами в императорской семье. В течение ряда лет влияние Митидзанэ при дворе было сравнимо с прежним могуществом Фудзивара.
Но соперники затаились, поджидая удобного момента. Одаренный государственный деятель, ученый и поэт Сугавара-но Митидзанэ (845–903) вдруг оказался в центре заговоров. Враги обвинили его в измене императору. Без суда и следствия отправили в ссылку — в Дадзайфу на острове Кюсю, где он и умер от тоски по дому.
Перед отъездом написал полное горечи стихотворение:
Пролей аромат,
Лишь ветер с востока повеет, Слива в саду!
Пускай твой хозяин далёко,
Не забывай весны!
После его смерти, по преданию, страну поразили катастрофы, пожары, ураганы и эпидемии. Митидзанэ стали считать мстительным духом, и чтобы его умиротворить, ему посмертно вернули титулы и построили святилище Китано-Тэммангу в 987 году. Он стал первым японцем, признанным ками, и известен как божество Тэндзин, покровитель литературы и учебы.
Сегодня ученики обращаются к нему перед экзаменами. В святилище Тэммангу на Кюсю находится легендарное «летающее сливовое дерево» (тоби-умэ), которое, согласно преданию, последовало за хозяином в изгнание. Легенда о Митидзанэ стала важной частью японской культуры, вдохновив пьесы театра Но, Кабуки и кукольного театра.