После отказа Японии от политики самоизоляции в 1850-х годах, страна вступила в эпоху быстрого экономического роста.
Ещё долгое время она оставалась крайне бедной, и одним из важных источников иностранной валюты была проституция.
Японские женщины, известных как караюки-сан («те, кто отправляется за границу»), занимались этим ремеслом в разных уголках Азии — от Сиднея до Владивостока. Чаще всего они работали под контролем японских владельцев борделей.
Караюки-сан также появлялись на российском Дальнем Востоке. Там об их деятельности, упоминал Чехов, который в личной переписке положительно отзывался об их профессионализме.
В конце XIX — начале XX века переводы этих женщин домой были третьим по значимости источником иностранной валюты для Японии.
Ещё долгое время она оставалась крайне бедной, и одним из важных источников иностранной валюты была проституция.
Японские женщины, известных как караюки-сан («те, кто отправляется за границу»), занимались этим ремеслом в разных уголках Азии — от Сиднея до Владивостока. Чаще всего они работали под контролем японских владельцев борделей.
Караюки-сан также появлялись на российском Дальнем Востоке. Там об их деятельности, упоминал Чехов, который в личной переписке положительно отзывался об их профессионализме.
В конце XIX — начале XX века переводы этих женщин домой были третьим по значимости источником иностранной валюты для Японии.
В октябре 1929 года состоялся первый футбольный матч между командами Сеула и Пхеньяна. Так зародилась ежегодная традиция.
На тот момент Пхеньян был третьим по величине городом страны, важным центром христианства и современного образования. Это способствовало появлению в городе нескольких сильных футбольных клубов. Несмотря на меньшее население по сравнению с Сеулом, команда из Пхеньяна часто одерживала победу.
Эти матчи продолжались до марта 1946 года. На момент последней встречи сухопутная граница между Севером и Югом уже была закрыта, но футболисты из Пхеньяна всё же прибыли в Сеул морским путём, фактически нарушив запрет.
На тот момент Пхеньян был третьим по величине городом страны, важным центром христианства и современного образования. Это способствовало появлению в городе нескольких сильных футбольных клубов. Несмотря на меньшее население по сравнению с Сеулом, команда из Пхеньяна часто одерживала победу.
Эти матчи продолжались до марта 1946 года. На момент последней встречи сухопутная граница между Севером и Югом уже была закрыта, но футболисты из Пхеньяна всё же прибыли в Сеул морским путём, фактически нарушив запрет.
Как интересы банка и церкви сошлись.
Для начала, нужно пояснить, почему церковь считала ростовщичество грехом. Церковные служители ссылались на Евангелие от Луки, где сказано «взаймы давайте, не ожидая ничего» (Лук. 6:35). Ростовщик, с точки зрения церкви, зарабатывает не столько на деньгах, сколько на времени — выдавая ссуды с процентами, он получает прибыль за срок пользования средствами. По религиозным представлениям, время — это божественный ресурс, неподвластный человеку. Прибыль с времени воспринималась как вмешательство в божественный замысел, за что ростовщиков осуждали как бессовестных.
Флорентийские банкиры прекрасно знали, что их занятие грешно. Поэтому они начали маскировать свою деятельность под обмен валют. Это никем не осуждалось. Наоборот, церковь нуждалась в таких услугах.
Паломничество, особенно путь в Рим по «Дороге Франков», стало весьма популярным делом. Дорога часто начиналось аж в Англии. Нести с собой наличные было рискованно, и банки предложили паломникам решение в виде ваучеров, которые позволяли обналичить деньги уже в Риме. То есть ты сдаешь там у себя в Лондоне в отделение банка местные деньги, а в Риме по ваучеру получаешь свое в другой валюте. На курсе банки и наживались.
В итоге, банки торговали как временем, так и расстоянием, а церковь на это закрывала глаза. Ростовщичество было непрямое, а доход от паломников - важная часть церковной казны.
Для начала, нужно пояснить, почему церковь считала ростовщичество грехом. Церковные служители ссылались на Евангелие от Луки, где сказано «взаймы давайте, не ожидая ничего» (Лук. 6:35). Ростовщик, с точки зрения церкви, зарабатывает не столько на деньгах, сколько на времени — выдавая ссуды с процентами, он получает прибыль за срок пользования средствами. По религиозным представлениям, время — это божественный ресурс, неподвластный человеку. Прибыль с времени воспринималась как вмешательство в божественный замысел, за что ростовщиков осуждали как бессовестных.
Флорентийские банкиры прекрасно знали, что их занятие грешно. Поэтому они начали маскировать свою деятельность под обмен валют. Это никем не осуждалось. Наоборот, церковь нуждалась в таких услугах.
Паломничество, особенно путь в Рим по «Дороге Франков», стало весьма популярным делом. Дорога часто начиналось аж в Англии. Нести с собой наличные было рискованно, и банки предложили паломникам решение в виде ваучеров, которые позволяли обналичить деньги уже в Риме. То есть ты сдаешь там у себя в Лондоне в отделение банка местные деньги, а в Риме по ваучеру получаешь свое в другой валюте. На курсе банки и наживались.
В итоге, банки торговали как временем, так и расстоянием, а церковь на это закрывала глаза. Ростовщичество было непрямое, а доход от паломников - важная часть церковной казны.
В 1934 году представители ЦК ВЛКСМ провели опрос в Ленинграде, который показал, что самыми популярными книгами в городе были «Чапаев» Дмитрия Фурманова, «Мать» Максима Горького и «Железный поток» Александра Серафимовича.
Аналогичные результаты дал опрос, проведённый в 1935 году в Москве, Горьком и Челябинске. Лидером среди прочитанных книг та же оказалась «Мать» Горького. Ей немного уступали «Поднятая целина» Михаила Шолохова, «Железный поток» Серафимовича и «Как закалялась сталь» Николая Островского.
Среди произведений русской классики читатели выделили «Евгения Онегина» Александра Пушкина, «Мёртвые души» Николая Гоголя, «Анну Каренину» Льва Толстого и «Отцов и детей» Ивана Тургенева. Самым популярным зарубежным автором был Ромен Роллан
Аналогичные результаты дал опрос, проведённый в 1935 году в Москве, Горьком и Челябинске. Лидером среди прочитанных книг та же оказалась «Мать» Горького. Ей немного уступали «Поднятая целина» Михаила Шолохова, «Железный поток» Серафимовича и «Как закалялась сталь» Николая Островского.
Среди произведений русской классики читатели выделили «Евгения Онегина» Александра Пушкина, «Мёртвые души» Николая Гоголя, «Анну Каренину» Льва Толстого и «Отцов и детей» Ивана Тургенева. Самым популярным зарубежным автором был Ромен Роллан
Отношение корейцев к чаю — интересный феномен, особенно учитывая соседство с Китаем, Россией и Японией, где чай давно занимает центральное место в культуре.
В Корее чай тоже употребляют, но в умеренных количествах. Более того, под названием "чай" здесь часто подразумеваются различные травяные отвары, такие как популярный женьшеневый "чай", которые не имеют отношения к традиционному чайному кусту.
Чайная культура с XIX века находилась в большом упадке. Хотя в далёком прошлом, как показывают исторические записи, у Кореи была собственная развитая традиция чаепития.
Первые упоминания о чае относятся к VII веку, а в 828 году корейский посланник привёз из Китая семена чая, которые были высажены на юге страны по указу короля. К X–XI векам чай стал широко известен, и Корея не сильно уступала своим соседям в его употреблении. Более того, японская чайная культура и ранние формы чайной церемонии, скорее всего, пришли из Китая через Корею.
Во времена династии Корё (X–XIV вв.) чаепитие играло важную роль в официальных церемониях и государственных ритуалах. Чай использовался как дипломатический дар, выражение королевской милости или символ статуса. Китай нередко отправлял в Корею элитные сорта чая, такие как лунфэн («чай дракона и феникса»), а корейские монархи, в свою очередь, отправляли местный чай правителям соседних стран. Поэты тех времён, как в Китае и Японии, воспевали красоту и спокойствие чаепития.
Однако после XV века чайная культура в Корее пришла в упадок из-за политических и религиозных изменений. Чай был тесно связан с буддизмом, и в монастырях времен Корё существовали специальные постройки для его приготовления. С приходом к власти династии Чосон в 1392 году, ориентированной на конфуцианские ценности, буддизм потерял своё влияние и стал считаться подозрительным. Вместе с ним пострадала и чайная культура. Конфуцианская элита заменила чай на алкогольные напитки в ритуалах, а чаепитие стало ассоциироваться с буддийскими суевериями, что делало его политически и интеллектуально неблагонадёжным.
В Корее чай тоже употребляют, но в умеренных количествах. Более того, под названием "чай" здесь часто подразумеваются различные травяные отвары, такие как популярный женьшеневый "чай", которые не имеют отношения к традиционному чайному кусту.
Чайная культура с XIX века находилась в большом упадке. Хотя в далёком прошлом, как показывают исторические записи, у Кореи была собственная развитая традиция чаепития.
Первые упоминания о чае относятся к VII веку, а в 828 году корейский посланник привёз из Китая семена чая, которые были высажены на юге страны по указу короля. К X–XI векам чай стал широко известен, и Корея не сильно уступала своим соседям в его употреблении. Более того, японская чайная культура и ранние формы чайной церемонии, скорее всего, пришли из Китая через Корею.
Во времена династии Корё (X–XIV вв.) чаепитие играло важную роль в официальных церемониях и государственных ритуалах. Чай использовался как дипломатический дар, выражение королевской милости или символ статуса. Китай нередко отправлял в Корею элитные сорта чая, такие как лунфэн («чай дракона и феникса»), а корейские монархи, в свою очередь, отправляли местный чай правителям соседних стран. Поэты тех времён, как в Китае и Японии, воспевали красоту и спокойствие чаепития.
Однако после XV века чайная культура в Корее пришла в упадок из-за политических и религиозных изменений. Чай был тесно связан с буддизмом, и в монастырях времен Корё существовали специальные постройки для его приготовления. С приходом к власти династии Чосон в 1392 году, ориентированной на конфуцианские ценности, буддизм потерял своё влияние и стал считаться подозрительным. Вместе с ним пострадала и чайная культура. Конфуцианская элита заменила чай на алкогольные напитки в ритуалах, а чаепитие стало ассоциироваться с буддийскими суевериями, что делало его политически и интеллектуально неблагонадёжным.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Люблю такие штуки.
Крупнейшие города России (и Империи и СССР) с 1840 по 2019.
Любопытно наблюдать как после Александровских реформ поперла урбанизация.
Крупнейшие города России (и Империи и СССР) с 1840 по 2019.
Любопытно наблюдать как после Александровских реформ поперла урбанизация.
Возвращение короля
В мае 1814 года в Париже прошла торжественная процессия, на которую собралось множество жителей города. Впереди двигались бывшие маршалы Империи, еще недавно служившие Наполеону, но после его падения поддержавшие возвращение к власти династии Бурбонов.
Среди всадников на белом коне особенно выделялся граф д’Артуа, носивший титул Месье, который ранее принадлежал самому Людовику XVIII, когда он был наследником. За всадниками в открытом экипаже ехал сам король вместе со своей племянницей герцогиней Ангулемской, дочерью казненного Людовика XVI и Марии-Антуанетты. В 1799 году она вышла замуж за старшего сына графа д’Артуа.
Для герцогини возвращение в Париж имело особое, трагическое значение. Один из очевидцев даже сравнил ее с богиней мести: она выглядела как «Эвменида с бледным челом и кровавым взором». Когда королевский экипаж остановился на площади, где был казнен ее отец, герцогиня закрыла лицо платком, погруженная в тяжелые воспоминания.
Прапорщик лейб-гвардии Н. И. Лорер, ставший позднее декабристом, вспоминал, что парижане, заполнившие площадь, притихли, словно почитая ее память, но вскоре раздался громогласный крик: «Да здравствует принцесса Ангулемская!»
Оба племянника Людовика XVIII, герцог Ангулемский и герцог Беррийский, сопровождали королевский экипаж верхом. Сам король, в голубом сюртуке с орденом, эполетами и широкими красными гетрами, украшенными золотым шитьем, ехал не верхом, а в экипаже. Немолодой и страдавший от подагры, он получил прозвище «царственный калека».
По традиции, возвращение монарха в столицу должно было быть «веселым въездом», но Людовик XVIII оказался малопривлекательным для парижан. Бурбоны отсутствовали во Франции два десятилетия, и, как писал 12 апреля 1814 года молодой дипломат Астольф де Кюстин, люди воспринимали их «как картины из заброшенной церкви».
Даже среди аристократов многие забыли, кто есть кто в королевской семье, и считали герцога Ангулемского сыном короля, хотя Людовик XVIII был бездетным. На ружьях национальной гвардии красовались королевские лилии, но бывшие солдаты Наполеона, обязанные приветствовать короля, предпочитали кричать: «Да здравствует гвардия!», а те, кто стоял дальше, даже возглашали: «Да здравствует император!»
В мае 1814 года в Париже прошла торжественная процессия, на которую собралось множество жителей города. Впереди двигались бывшие маршалы Империи, еще недавно служившие Наполеону, но после его падения поддержавшие возвращение к власти династии Бурбонов.
Среди всадников на белом коне особенно выделялся граф д’Артуа, носивший титул Месье, который ранее принадлежал самому Людовику XVIII, когда он был наследником. За всадниками в открытом экипаже ехал сам король вместе со своей племянницей герцогиней Ангулемской, дочерью казненного Людовика XVI и Марии-Антуанетты. В 1799 году она вышла замуж за старшего сына графа д’Артуа.
Для герцогини возвращение в Париж имело особое, трагическое значение. Один из очевидцев даже сравнил ее с богиней мести: она выглядела как «Эвменида с бледным челом и кровавым взором». Когда королевский экипаж остановился на площади, где был казнен ее отец, герцогиня закрыла лицо платком, погруженная в тяжелые воспоминания.
Прапорщик лейб-гвардии Н. И. Лорер, ставший позднее декабристом, вспоминал, что парижане, заполнившие площадь, притихли, словно почитая ее память, но вскоре раздался громогласный крик: «Да здравствует принцесса Ангулемская!»
Оба племянника Людовика XVIII, герцог Ангулемский и герцог Беррийский, сопровождали королевский экипаж верхом. Сам король, в голубом сюртуке с орденом, эполетами и широкими красными гетрами, украшенными золотым шитьем, ехал не верхом, а в экипаже. Немолодой и страдавший от подагры, он получил прозвище «царственный калека».
По традиции, возвращение монарха в столицу должно было быть «веселым въездом», но Людовик XVIII оказался малопривлекательным для парижан. Бурбоны отсутствовали во Франции два десятилетия, и, как писал 12 апреля 1814 года молодой дипломат Астольф де Кюстин, люди воспринимали их «как картины из заброшенной церкви».
Даже среди аристократов многие забыли, кто есть кто в королевской семье, и считали герцога Ангулемского сыном короля, хотя Людовик XVIII был бездетным. На ружьях национальной гвардии красовались королевские лилии, но бывшие солдаты Наполеона, обязанные приветствовать короля, предпочитали кричать: «Да здравствует гвардия!», а те, кто стоял дальше, даже возглашали: «Да здравствует император!»
Forwarded from Поверхностное досье
Всеволода “Большим Гнездом” прозвали так за то, что у него было много детей. Но по сравнению с 11-м сёгуном Токугава Иэнари Всеволод был не таким уж продуктивным. У нашего Всеволода было 12 детей, а у Иэнари — целых 55. Да, от разных женщин, но всё же.
11-й сёгун занял свой пост в 15 лет, но государственными делами он толком не интересовался. Он видел себя скорее символическим правителем, главой всех самураев, а всю текущую работу передал советникам. Как вы понимаете, почти всё своё время он тратил на детей: их "производство" и воспитание.
Помимо жены, у Иэнари было как минимум 40 наложниц, которых он регулярно выбирал. Сёгун вообще любил жить на широкую ногу.
Он обожал пышные церемонии и дорогие подарки для своих любимых девушек.
Подсчитано, что на удовлетворение его желаний ежегодно тратилось в полтора раза больше средств, чем вся страна собирала налогами во времена правления его предшественника. Когда деньги заканчивались, сёгун инициировал денежную реформу, чтобы временно покрыть недостачу.
За время его правления женское население замка Эдо увеличилось в два с половиной раза — почти до 2000 девушек.
11-й сёгун занял свой пост в 15 лет, но государственными делами он толком не интересовался. Он видел себя скорее символическим правителем, главой всех самураев, а всю текущую работу передал советникам. Как вы понимаете, почти всё своё время он тратил на детей: их "производство" и воспитание.
Помимо жены, у Иэнари было как минимум 40 наложниц, которых он регулярно выбирал. Сёгун вообще любил жить на широкую ногу.
Он обожал пышные церемонии и дорогие подарки для своих любимых девушек.
Подсчитано, что на удовлетворение его желаний ежегодно тратилось в полтора раза больше средств, чем вся страна собирала налогами во времена правления его предшественника. Когда деньги заканчивались, сёгун инициировал денежную реформу, чтобы временно покрыть недостачу.
За время его правления женское население замка Эдо увеличилось в два с половиной раза — почти до 2000 девушек.
Популярное представление о том, что в Корее 1910–1920-х годов японские мужчины пользовались услугами бедных кореянок, вынужденных заниматься проституцией, не совсем соответствует действительности. Более распространённым сценарием было, когда корейцы платили японкам за услуги, поскольку среди проституток в Корее преобладали именно японские женщины.
После открытия в 1876 году трёх портов — Пусана, Вонсана и Инчхона — для внешней торговли, японские сутенёры и проститутки оказались среди первых, кто начал вести там свою деятельность. Уже в начале 1880-х годов в Пусане насчитывалось около ста японских проституток, а несколько десятков работали в Вонсане. Японское консульство в Пусане добивалось легализации проституции в открытых портах, чтобы взять эту деятельность под контроль. В 1881 году легализация была одобрена для Пусана и Вонсана, что позволило регистрировать проституток, проводить медицинские обследования и облагать их налогообложением. К 1883 году в Пусане работали 94 официально зарегистрированные проститутки, обслуживая мужское японское население, насчитывающее около тысячи человек.
К 1910 году, первому году колониального правления Японии в Корее, в стране насчитывалось 5294 проститутки. Из них 4091 были японками, 1193 — кореянками, а десять — иностранками (вероятно, китаянками). На фоне общей численности населения Кореи в 17 миллионов человек, это количество было сравнительно небольшим.
Только к 1930 году число кореянок среди проституток сравнялось с числом японок: 4485 и 4431 соответственно. Однако, даже несмотря на рост числа кореянок в секс-индустрии, их доля по отношению к общему числу корейского населения оставалась небольшой до конца колониального периода.
После открытия в 1876 году трёх портов — Пусана, Вонсана и Инчхона — для внешней торговли, японские сутенёры и проститутки оказались среди первых, кто начал вести там свою деятельность. Уже в начале 1880-х годов в Пусане насчитывалось около ста японских проституток, а несколько десятков работали в Вонсане. Японское консульство в Пусане добивалось легализации проституции в открытых портах, чтобы взять эту деятельность под контроль. В 1881 году легализация была одобрена для Пусана и Вонсана, что позволило регистрировать проституток, проводить медицинские обследования и облагать их налогообложением. К 1883 году в Пусане работали 94 официально зарегистрированные проститутки, обслуживая мужское японское население, насчитывающее около тысячи человек.
К 1910 году, первому году колониального правления Японии в Корее, в стране насчитывалось 5294 проститутки. Из них 4091 были японками, 1193 — кореянками, а десять — иностранками (вероятно, китаянками). На фоне общей численности населения Кореи в 17 миллионов человек, это количество было сравнительно небольшим.
Только к 1930 году число кореянок среди проституток сравнялось с числом японок: 4485 и 4431 соответственно. Однако, даже несмотря на рост числа кореянок в секс-индустрии, их доля по отношению к общему числу корейского населения оставалась небольшой до конца колониального периода.
Для византийцев испанский Кадис символизировал предел мира, крайний рубеж известной земли. Это отражалось в поговорке «дальше Кадиса и пути нет», означавшей невозможность преодоления границ возможного.
Подобную фразу можно встретить у Григория Богослова в «Похвальном слове» Василию Великому, а её смысловая аналогия в русском языке — поговорка «выше головы не прыгнешь».
Кадис, основанный финикийцами около 1100 года до н. э., считается одним из древнейших городов Западной Европы. Изначально финикийцы называли его Гадир или Гадер, греки — Гадира или Гадейра, а римляне — Гадес. Финикийский Агадир был захвачен карфагенянами и стал базой для морских экспедиций. В 206 году до н. э., после Второй Пунической войны, Гадес перешёл под контроль Рима, а позже получил муниципальные права от Юлия Цезаря. Страбон, античный географ, ошибочно полагал, что в конце I века до н. э. Гадес был вторым по численности населения городом в Римской империи. Позднее город переходил под власть вандалов, вестготов и арабов, отражая сложную историю региона.
Подобную фразу можно встретить у Григория Богослова в «Похвальном слове» Василию Великому, а её смысловая аналогия в русском языке — поговорка «выше головы не прыгнешь».
Кадис, основанный финикийцами около 1100 года до н. э., считается одним из древнейших городов Западной Европы. Изначально финикийцы называли его Гадир или Гадер, греки — Гадира или Гадейра, а римляне — Гадес. Финикийский Агадир был захвачен карфагенянами и стал базой для морских экспедиций. В 206 году до н. э., после Второй Пунической войны, Гадес перешёл под контроль Рима, а позже получил муниципальные права от Юлия Цезаря. Страбон, античный географ, ошибочно полагал, что в конце I века до н. э. Гадес был вторым по численности населения городом в Римской империи. Позднее город переходил под власть вандалов, вестготов и арабов, отражая сложную историю региона.
В 1974 году в Советском Союзе появился феномен так называемых «макулатурных книг» — понятие, вобравшее в себя как прямое, так и метафорическое значение.
Этот необычный проект был запущен под предлогом нехватки бумаги в стране, став одной из самых ярких иллюстраций противоречий позднесоветской системы.
Суть программы заключалась в следующем: человек приносил 20 кг бумажной макулатуры в пункт приема вторсырья и взамен получал талон, дающий право на покупку книг из специального списка в крупных магазинах. Этот список включал, как правило, произведения популярных жанров, например, приключенческая литература. Идея казалась блестящей — с одной стороны, поощрялась утилизация вторичного сырья, с другой, удовлетворялся читательский спрос.
Однако на практике инициатива быстро породила теневую экономику. Талончики мгновенно стали дефицитным товаром и объектом спекуляции. Люди, не готовые или не способные самостоятельно собирать макулатуру, приобретали эти талоны на черном рынке.
Сдаваемая макулатура оказалась не менее примечательна, чем сами «макулатурные книги». В пункты приема стали массово приносить издания политической литературы — в первую очередь собрания сочинений Ленина. К этому времени произведения вождя мирового пролетариата пережили уже пять изданий, и их обилие в домах советских граждан стало обременительным. Особенно это касалось членов КПСС, которые были обязаны подписываться на эти публикации.
Факты сдачи идеологических трудов в макулатуру время от времени просачивались в прессе, что вызывало явное раздражение у властей. Сотрудникам пунктов приема давались указания тщательно проверять содержание принимаемой макулатуры, чтобы избежать «неприятных казусов». Однако в масштабах всей страны контролировать этот процесс оказалось невозможно. С 1974 по 1980 год по данной программе было издано около 24 миллионов экземпляров книг.
Этот необычный проект был запущен под предлогом нехватки бумаги в стране, став одной из самых ярких иллюстраций противоречий позднесоветской системы.
Суть программы заключалась в следующем: человек приносил 20 кг бумажной макулатуры в пункт приема вторсырья и взамен получал талон, дающий право на покупку книг из специального списка в крупных магазинах. Этот список включал, как правило, произведения популярных жанров, например, приключенческая литература. Идея казалась блестящей — с одной стороны, поощрялась утилизация вторичного сырья, с другой, удовлетворялся читательский спрос.
Однако на практике инициатива быстро породила теневую экономику. Талончики мгновенно стали дефицитным товаром и объектом спекуляции. Люди, не готовые или не способные самостоятельно собирать макулатуру, приобретали эти талоны на черном рынке.
Сдаваемая макулатура оказалась не менее примечательна, чем сами «макулатурные книги». В пункты приема стали массово приносить издания политической литературы — в первую очередь собрания сочинений Ленина. К этому времени произведения вождя мирового пролетариата пережили уже пять изданий, и их обилие в домах советских граждан стало обременительным. Особенно это касалось членов КПСС, которые были обязаны подписываться на эти публикации.
Факты сдачи идеологических трудов в макулатуру время от времени просачивались в прессе, что вызывало явное раздражение у властей. Сотрудникам пунктов приема давались указания тщательно проверять содержание принимаемой макулатуры, чтобы избежать «неприятных казусов». Однако в масштабах всей страны контролировать этот процесс оказалось невозможно. С 1974 по 1980 год по данной программе было издано около 24 миллионов экземпляров книг.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Интересно, как врачи поживают в том самом доме в Кудрово?
В 1896 году в Королевской школе английского языка в Сеуле иностранные преподаватели начали обучать школьников игре в футбол. Это был новый для Кореи вид спорта, но он быстро завоевал популярность среди молодежи.
Через год, 26 марта 1897 года, произошло знаменательное событие: футбольная команда школы, состоящая из учащихся и преподавателей-иностранцев, провела матч против команды иностранных моряков. Этот матч стал первым международным футбольным поединком в истории Кореи. Примерно в то же время при Королевской школе английского языка был создан первый футбольный клуб.
Газета "Тоннип синмун", первая частная корейская газета, активно освещала это явление. В конце 1896 года в одной из статей журналисты отметили, что интерес корейских школьников к футболу — яркое свидетельство способности страны к модернизации. В статье этой же газеты от декабря того же года утверждалось, что корейцы играют в футбол лучше японцев. Этот, на первый взгляд, несерьезный факт стал основанием для неожиданного вывода: Корея может добиться таких же успехов в модернизации, как Япония, которая уже тогда активно перенимала западные технологии и традиции.
Через год, 26 марта 1897 года, произошло знаменательное событие: футбольная команда школы, состоящая из учащихся и преподавателей-иностранцев, провела матч против команды иностранных моряков. Этот матч стал первым международным футбольным поединком в истории Кореи. Примерно в то же время при Королевской школе английского языка был создан первый футбольный клуб.
Газета "Тоннип синмун", первая частная корейская газета, активно освещала это явление. В конце 1896 года в одной из статей журналисты отметили, что интерес корейских школьников к футболу — яркое свидетельство способности страны к модернизации. В статье этой же газеты от декабря того же года утверждалось, что корейцы играют в футбол лучше японцев. Этот, на первый взгляд, несерьезный факт стал основанием для неожиданного вывода: Корея может добиться таких же успехов в модернизации, как Япония, которая уже тогда активно перенимала западные технологии и традиции.