С XVIII века каждый год в начале июля, в День Святого Духа, в Летнем саду устраивали «смотр невест». Купеческие семьи со всего города стекались сюда, привлекая множество любопытных зевак. По обе стороны главной аллеи выстраивались нарядные женихи, внимательно наблюдая за непрерывным потоком невест, прогуливающихся в саду. Между ними сновали свахи, выполняя важную роль посредников.
Для купцов брак был скорее деловой сделкой, поэтому через свах обсуждали важные вопросы: какое у невесты приданое, кто её родители, каков статус жениха и подходят ли они друг другу. Каждая мелочь могла повлиять на заключение «сделки», ведь удачное сочетание семей и капиталов считалось залогом успеха.
Для купцов брак был скорее деловой сделкой, поэтому через свах обсуждали важные вопросы: какое у невесты приданое, кто её родители, каков статус жениха и подходят ли они друг другу. Каждая мелочь могла повлиять на заключение «сделки», ведь удачное сочетание семей и капиталов считалось залогом успеха.
В 1925 году в одном из китайских ресторанов в центре Сеула состоялось событие, формально названное «банкетом журналистов». Однако за этим названием скрывалось нечто гораздо более значимое: именно там и тогда прошёл Первый (учредительный) съезд Коммунистической партии Кореи, организованный нелегально. Созданная партия просуществовала недолго — около трёх лет, но её основание стало началом новой политической эпохи.
С середины 1920-х годов в СССР строительство новых домов начали финансировать за счёт средств пайщиков. Первым эту возможность предоставили рабочим. Кооперативы формировались по производственному принципу, объединяя членов одного трудового коллектива. Новые жилые кварталы, как правило, появлялись рядом с крупными заводами, чаще всего на городских окраинах.
В Ленинграде, например, кооперативы, организованные при Балтийском и Адмиралтейском заводах, а также «Красном Путиловце», уже в 1925–1926 годах сдали в эксплуатацию первые дома. Эти малоэтажные здания были оборудованы электричеством, водопроводом и канализацией. Основным их преимуществом считалась близость к месту работы. Рабочие, по воспоминаниям слесаря Кировского завода и Героя Социалистического Труда Константина Говорушина, получали небольшие, но преимущественно отдельные квартиры в районах, прилегающих к предприятиям.
С конца 1920-х годов пайщиками строительных кооперативов могли становиться практически все граждане СССР, обладавшие избирательными правами. Это было закреплено циркуляром НКВД, Наркомата юстиции и Наркомата труда от 15 сентября 1928 года. Так начали формироваться общегражданские жилищно-строительные кооперативные товарищества (ОЖСКТ). В них вступали писатели, актёры, инженеры и преподаватели вузов. Кооперативное жильё стало способом для многих граждан улучшить свои бытовые условия за счёт личных средств.
В Москве, например, в 1929–1930 годах в Камергерском переулке по проекту архитектора Сергея Чернышова построили семиэтажный дом для РЖСКТ «Крестьянская газета». Этот дом получил название «Дом писателей» или «Дом писательского кооператива». Примерно в то же время в Ленинграде на улице Рубинштейна появился дом-коммуна, где поселились инженеры и писатели.
Кооперативное строительство охватило всю страну, на него распространялись действовавшие тогда нормы распределения жилплощади — 8,5 квадратных метров на человека. Несмотря на это ограничение, участие в строительных кооперативах стало для многих граждан возможностью самостоятельно решить жилищный вопрос.
К концу 1930-х годов власти решили, что в условиях социализма граждане не должны иметь права распоряжаться жильём, даже построенным на их средства. 17 октября 1937 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах». Этот документ стал правовой основой для упразднения как жилищно-арендной кооперации, так и союзов жилищно-строительных кооперативов. Бывшие кооперативные дома перешли в собственность местных советов и государственных предприятий.
В Ленинграде, например, кооперативы, организованные при Балтийском и Адмиралтейском заводах, а также «Красном Путиловце», уже в 1925–1926 годах сдали в эксплуатацию первые дома. Эти малоэтажные здания были оборудованы электричеством, водопроводом и канализацией. Основным их преимуществом считалась близость к месту работы. Рабочие, по воспоминаниям слесаря Кировского завода и Героя Социалистического Труда Константина Говорушина, получали небольшие, но преимущественно отдельные квартиры в районах, прилегающих к предприятиям.
С конца 1920-х годов пайщиками строительных кооперативов могли становиться практически все граждане СССР, обладавшие избирательными правами. Это было закреплено циркуляром НКВД, Наркомата юстиции и Наркомата труда от 15 сентября 1928 года. Так начали формироваться общегражданские жилищно-строительные кооперативные товарищества (ОЖСКТ). В них вступали писатели, актёры, инженеры и преподаватели вузов. Кооперативное жильё стало способом для многих граждан улучшить свои бытовые условия за счёт личных средств.
В Москве, например, в 1929–1930 годах в Камергерском переулке по проекту архитектора Сергея Чернышова построили семиэтажный дом для РЖСКТ «Крестьянская газета». Этот дом получил название «Дом писателей» или «Дом писательского кооператива». Примерно в то же время в Ленинграде на улице Рубинштейна появился дом-коммуна, где поселились инженеры и писатели.
Кооперативное строительство охватило всю страну, на него распространялись действовавшие тогда нормы распределения жилплощади — 8,5 квадратных метров на человека. Несмотря на это ограничение, участие в строительных кооперативах стало для многих граждан возможностью самостоятельно решить жилищный вопрос.
К концу 1930-х годов власти решили, что в условиях социализма граждане не должны иметь права распоряжаться жильём, даже построенным на их средства. 17 октября 1937 года ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О сохранении жилищного фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах». Этот документ стал правовой основой для упразднения как жилищно-арендной кооперации, так и союзов жилищно-строительных кооперативов. Бывшие кооперативные дома перешли в собственность местных советов и государственных предприятий.
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
ЭТО ТОЧНО ДОЛЖЕН КАЖДЫЙ ЗНАТЬ ПРО ВЕНЕЦИЮ! (простите, ирония)
У японского города Кобе один из самых стильных флагов, на мой вкус. На зеленом фоне изображена эмблема города.
Эмблема Кобе — стилизованное изображение 2-х (так сразу не скажешь) вееров, которые символизируют порты города: Хиого и Кобе.
Оба веера скрещены в форме знака японской азбуки катаканы カ («ка»), с которого начинается старое написание слова «Кобе» (カウベ). Эмблема была утверждена в мае 1907 года
Эмблема Кобе — стилизованное изображение 2-х (так сразу не скажешь) вееров, которые символизируют порты города: Хиого и Кобе.
Оба веера скрещены в форме знака японской азбуки катаканы カ («ка»), с которого начинается старое написание слова «Кобе» (カウベ). Эмблема была утверждена в мае 1907 года
Forwarded from Поверхностное досье
1926 год стал поворотным для корейского кинематографа: на экраны вышел фильм «Ариран», который стал первой коммерчески успешной корейской кинокартиной. За первый год проката фильм собрал более миллиона зрителей — результат, впечатляющий даже по современным меркам.
Создатель «Арирана», На Ун-гю, заслуженно считается отцом современного корейского кино. На момент выхода фильма ему было всего 24 года, но за плечами уже была насыщенная жизнь. Родившись в Хверёне (ныне территория Северной Кореи), он в юности примкнул к отряду партизанского командира Хон Пом-до, который боролся с японскими колонизаторами в Маньчжурии. Позже На Ун-гю оказался в России, переживавшей Гражданскую войну, а вернувшись на родину, отбывал срок в японской тюрьме как политический заключённый.
После освобождения он увлёкся кинематографом и в 1926 году приступил к созданию «Арирана». Хотя официально режиссёром значился японский кинематографист, На Ун-гю был ключевой фигурой проекта: он стал автором сценария, продюсером и исполнителем главной роли. Фильм рассказывал о сложностях жизни в колониальной корейской деревне и первых шагах корейской интеллигенции, что нашло горячий отклик у зрителей.
«Ариран» стал сенсацией. Оглушительный успех фильма продемонстрировал, что корейское кино может быть и коммерчески успешным, вдохновив других кинодеятелей на новые проекты. Сам На Ун-гю продолжал активно работать в индустрии до своей смерти в 1937 году, оставив значительный след как актёр и режиссёр.
Создатель «Арирана», На Ун-гю, заслуженно считается отцом современного корейского кино. На момент выхода фильма ему было всего 24 года, но за плечами уже была насыщенная жизнь. Родившись в Хверёне (ныне территория Северной Кореи), он в юности примкнул к отряду партизанского командира Хон Пом-до, который боролся с японскими колонизаторами в Маньчжурии. Позже На Ун-гю оказался в России, переживавшей Гражданскую войну, а вернувшись на родину, отбывал срок в японской тюрьме как политический заключённый.
После освобождения он увлёкся кинематографом и в 1926 году приступил к созданию «Арирана». Хотя официально режиссёром значился японский кинематографист, На Ун-гю был ключевой фигурой проекта: он стал автором сценария, продюсером и исполнителем главной роли. Фильм рассказывал о сложностях жизни в колониальной корейской деревне и первых шагах корейской интеллигенции, что нашло горячий отклик у зрителей.
«Ариран» стал сенсацией. Оглушительный успех фильма продемонстрировал, что корейское кино может быть и коммерчески успешным, вдохновив других кинодеятелей на новые проекты. Сам На Ун-гю продолжал активно работать в индустрии до своей смерти в 1937 году, оставив значительный след как актёр и режиссёр.
До основания Хэйдзё-кё (современная Нара) в 710 году столицей Японии считался дворец, где проживал правитель. После смерти каждого монарха двор покидал старый дворец и переезжал в другой, специально построенный для нового правителя. Такое перемещение объяснялось двумя причинами: во-первых, из-за синтоистской традиции избегать кэгаре (ритуальной нечистоты), связанной со смертью, а во-вторых, из-за поверья, что дух покойного монарха может остаться во дворце и навредить его преемнику.
Хэйдзё-кё стала первой постоянной столицей Японии. Её основание в 710 году ознаменовало важный этап в истории страны. Название Хэйдзё-кё (平城京) переводится как "Столица мира и спокойствия". Город был построен по образцу Чанъаня (长安, современный Сиань), столицы династии Тан в Китае. Хэйдзё-кё оставалась резиденцией императора и правительства до 784 года, когда столица была перенесена в Нагаока-кё (長岡京), а затем, в 794 году, в Хэйан-кё (平安京), нынешний Киото.
Нара, как первый крупный городской центр Японии, достигла населения более 200 000 человек, что было значительным числом для VIII века. В центре города находился административный квартал, где работало от 7 000 до 10 000 чиновников, отвечавших за управление страной.
Нара также стала центром буддизма, который активно поддерживался императорами. Ярким символом этого периода стал храм Тодайдзи (東大寺, "Великий храм Востока"), известный своей Великой статуей Будды (Дайбуцу) и крупнейшим деревянным зданием в мире на тот момент.
Хэйдзё-кё стала первой постоянной столицей Японии. Её основание в 710 году ознаменовало важный этап в истории страны. Название Хэйдзё-кё (平城京) переводится как "Столица мира и спокойствия". Город был построен по образцу Чанъаня (长安, современный Сиань), столицы династии Тан в Китае. Хэйдзё-кё оставалась резиденцией императора и правительства до 784 года, когда столица была перенесена в Нагаока-кё (長岡京), а затем, в 794 году, в Хэйан-кё (平安京), нынешний Киото.
Нара, как первый крупный городской центр Японии, достигла населения более 200 000 человек, что было значительным числом для VIII века. В центре города находился административный квартал, где работало от 7 000 до 10 000 чиновников, отвечавших за управление страной.
Нара также стала центром буддизма, который активно поддерживался императорами. Ярким символом этого периода стал храм Тодайдзи (東大寺, "Великий храм Востока"), известный своей Великой статуей Будды (Дайбуцу) и крупнейшим деревянным зданием в мире на тот момент.
На рубеже 1950–1960-х годов, в период хрущёвской оттепели, началась новая волна борьбы с религиозными праздниками.
В январе 1960 года Центральный Комитет КПСС выпустил два постановления, усиливающих антирелигиозную пропаганду. Одной из задач стало отвлечение людей от Пасхи: в предпраздничные вечера начали организовывать бесплатные культурные мероприятия, показы фильмов и спектаклей.
К 1970-м годам борьба с Пасхой добралась до телевизоров. В Пасхальную ночь эфирное вещание продлевали до 3–4 часов утра, что было необычно для советского зрителя — обычно телепрограммы заканчивались около полуночи. Зато в эти ночи показывали исключительно комедии, чтобы зрители оставались у экранов вместо посещения ночных богослужений.
В противостояние включилась и торговля. С 1960 года по указанию властей магазины прекращали продажу традиционных пасхальных продуктов — куличей, творожной пасхи, мацы. Вместо них на полках появлялись «весенний кекс» и «творожная масса с изюмом» — своеобразные светские альтернативы.
В январе 1960 года Центральный Комитет КПСС выпустил два постановления, усиливающих антирелигиозную пропаганду. Одной из задач стало отвлечение людей от Пасхи: в предпраздничные вечера начали организовывать бесплатные культурные мероприятия, показы фильмов и спектаклей.
К 1970-м годам борьба с Пасхой добралась до телевизоров. В Пасхальную ночь эфирное вещание продлевали до 3–4 часов утра, что было необычно для советского зрителя — обычно телепрограммы заканчивались около полуночи. Зато в эти ночи показывали исключительно комедии, чтобы зрители оставались у экранов вместо посещения ночных богослужений.
В противостояние включилась и торговля. С 1960 года по указанию властей магазины прекращали продажу традиционных пасхальных продуктов — куличей, творожной пасхи, мацы. Вместо них на полках появлялись «весенний кекс» и «творожная масса с изюмом» — своеобразные светские альтернативы.
Центральная Азия в древности была известна своими многочисленными городами. Еще в I веке до н. э. греческий географ Страбон описывал этот регион как «землю тысячи городов». Позднее византийский писатель упоминал о «ста городах», которые находились под властью одного правителя — царя Бактрии. Даже для жителей больших городов Ближнего Востока центральноазиатские города производили глубокое впечатление.
Одним из таких удивительных городов был Балх, расположенный примерно в 70 км к югу от Амударьи, которая разделяет современный Афганистан и Узбекистан. По всем меркам, Балх был одним из величайших городов древнего мира. Его стены окружали около 4,5 кв. км земли, а внешние укрепления, защищающие пригород и сады, простирались на более чем 120 км.
На плодородных землях, огражденных внешними стенами, можно было найти апельсиновые рощи, поля сахарного тростника и виноградники, а также цветники и огороды. Далее шли пригородные дома, рынки и помещения для торговцев в так называемом рабаде — торгово-ремесленном предместье.
Отдельно стоит сказать про мощные стены самого города. В отличие от вертикальных стен, привычных для средиземноморских и иранских городов, Балх был защищен массивными наклонными стенами из высушенных на солнце кирпичей, облицованных еще и обожженным кирпичом. На вершине этих стен располагалась высокая стена с длинными галереями, бойницами для стрельбы и башнями для защиты и обзора.
Внутренний город, шахристан, был плотно застроен одно- и двухэтажными домами, базарами и храмами различных конфессий. В его центре находилась главная цитадель, окруженная еще более высокими стенами. Здесь размещались дворец правителя и основные административные здания.
Для того чтобы понять масштабы Балха, можно представить: одна цитадель — Бала-Хисар — в два раза больше всей нижней части Приены, типичного города эллинистической эпохи в Турции, и в десять раз больше площади древней Трои. При этом цитадель занимала менее одной десятой общей площади города!
Балх был богат благодаря быстро развивающемуся сельскому хозяйству, производству металлических изделий и керамики, а также международной торговле, охватывающей Индию, Ближний Восток и Китай. Город находился на важном торговом пути, который соединял Индию с западным миром, и стал важным центром торговли и культурных обменов.
Одним из таких удивительных городов был Балх, расположенный примерно в 70 км к югу от Амударьи, которая разделяет современный Афганистан и Узбекистан. По всем меркам, Балх был одним из величайших городов древнего мира. Его стены окружали около 4,5 кв. км земли, а внешние укрепления, защищающие пригород и сады, простирались на более чем 120 км.
На плодородных землях, огражденных внешними стенами, можно было найти апельсиновые рощи, поля сахарного тростника и виноградники, а также цветники и огороды. Далее шли пригородные дома, рынки и помещения для торговцев в так называемом рабаде — торгово-ремесленном предместье.
Отдельно стоит сказать про мощные стены самого города. В отличие от вертикальных стен, привычных для средиземноморских и иранских городов, Балх был защищен массивными наклонными стенами из высушенных на солнце кирпичей, облицованных еще и обожженным кирпичом. На вершине этих стен располагалась высокая стена с длинными галереями, бойницами для стрельбы и башнями для защиты и обзора.
Внутренний город, шахристан, был плотно застроен одно- и двухэтажными домами, базарами и храмами различных конфессий. В его центре находилась главная цитадель, окруженная еще более высокими стенами. Здесь размещались дворец правителя и основные административные здания.
Для того чтобы понять масштабы Балха, можно представить: одна цитадель — Бала-Хисар — в два раза больше всей нижней части Приены, типичного города эллинистической эпохи в Турции, и в десять раз больше площади древней Трои. При этом цитадель занимала менее одной десятой общей площади города!
Балх был богат благодаря быстро развивающемуся сельскому хозяйству, производству металлических изделий и керамики, а также международной торговле, охватывающей Индию, Ближний Восток и Китай. Город находился на важном торговом пути, который соединял Индию с западным миром, и стал важным центром торговли и культурных обменов.
К концу 1930-х годов единственной законной возможностью для граждан улучшить свои жилищные условия в условиях строгого контроля над частной инициативой остался обмен жилплощади.
Эта практика стала своеобразной заменой купли-продажи и аренды жилья, которые не функционировали из-за отсутствия частной собственности на недвижимость. Даже в период нэпа, когда часть ранее муниципализированных квартир вернули в частные руки, государство тщательно следило за всеми сделками на рынке жилья.
В 1926 году был принят декрет ВЦИК и СНК, согласно которому людей, осуждённых за покупку жилплощади, могли выселить из их квартир. Это положение коснулось в основном муниципального жилья, но всё равно значительно сократило количество официальных сделок.
С 1927 года, на фоне кампании по «самоуплотнению», власти решили не только легализовать спонтанные обмены жилья, но и жёстко их контролировать. Постановление СНК РСФСР от 15 ноября 1927 года «О мероприятиях по жилищному хозяйству в городских поселениях» обязало создавать специальные «посреднические квартирные бюро» и «бюро обмена».
Любая сделка обмена должна была получить одобрение домоуправления, которое проверяло, чтобы обмен не имел спекулятивного характера. Особенное внимание уделяли обменам, которые проводили так называемые «нетрудовые элементы» — для них условия были максимально затруднены.
Государственный контроль в этой сфере усиливался на протяжении следующих лет. В 1929 году была ликвидирована категория «квартирохозяев», а в 1937 году — кооперативная собственность на жильё. В результате, новые правила обмена, полностью исключавшие куплю-продажу, были официально зафиксированы в инструкции Наркомхоза и Наркомюста РСФСР от 3 ноября 1939 года. Эти правила оставались практически неизменными вплоть до распада Советского Союза.
Эта практика стала своеобразной заменой купли-продажи и аренды жилья, которые не функционировали из-за отсутствия частной собственности на недвижимость. Даже в период нэпа, когда часть ранее муниципализированных квартир вернули в частные руки, государство тщательно следило за всеми сделками на рынке жилья.
В 1926 году был принят декрет ВЦИК и СНК, согласно которому людей, осуждённых за покупку жилплощади, могли выселить из их квартир. Это положение коснулось в основном муниципального жилья, но всё равно значительно сократило количество официальных сделок.
С 1927 года, на фоне кампании по «самоуплотнению», власти решили не только легализовать спонтанные обмены жилья, но и жёстко их контролировать. Постановление СНК РСФСР от 15 ноября 1927 года «О мероприятиях по жилищному хозяйству в городских поселениях» обязало создавать специальные «посреднические квартирные бюро» и «бюро обмена».
Любая сделка обмена должна была получить одобрение домоуправления, которое проверяло, чтобы обмен не имел спекулятивного характера. Особенное внимание уделяли обменам, которые проводили так называемые «нетрудовые элементы» — для них условия были максимально затруднены.
Государственный контроль в этой сфере усиливался на протяжении следующих лет. В 1929 году была ликвидирована категория «квартирохозяев», а в 1937 году — кооперативная собственность на жильё. В результате, новые правила обмена, полностью исключавшие куплю-продажу, были официально зафиксированы в инструкции Наркомхоза и Наркомюста РСФСР от 3 ноября 1939 года. Эти правила оставались практически неизменными вплоть до распада Советского Союза.
В первые годы своего существования корейский кинематограф имел ярмарочный характер. Показом фильмов занимались небольшие предприниматели, которые устраивали импровизированные кинотеатры прямо на рынках. Обычно это была большая палатка или просто огороженное пространство под открытым небом.
Каждый такой странствующий киномеханик имел ограниченный набор фильмов. Завсегдатаи местных рынков за несколько дней могли увидеть весь его репертуар.
Когда интерес к фильмам угасал, киномеханик сворачивал проектор, разбирал палатку и отправлялся на следующий рынок в поисках новой аудитории.
Каждый такой странствующий киномеханик имел ограниченный набор фильмов. Завсегдатаи местных рынков за несколько дней могли увидеть весь его репертуар.
Когда интерес к фильмам угасал, киномеханик сворачивал проектор, разбирал палатку и отправлялся на следующий рынок в поисках новой аудитории.
С 1923 по 1945 год в Корее было снято 148 художественных фильмов.
В середине 1930-х годов начался переход к звуковому кино: первым звуковым фильмом стала экранизация «Повести о верной Чхунхян» в 1935 году. Любопытно, что культовый режиссёр На Ун-гю также переснял свой знаменитый фильм «Ариран», создав его звуковую версию.
К концу 1930-х положение корейского кинематографа резко ухудшилось. Колониальные власти ужесточили цензуру, а в 1940 году приняли «Закон о корейском кинематографе», который поставил киноиндустрию под полный контроль японской администрации.
Несмотря на это, фильмы продолжали снимать, но их содержание диктовалось пропагандистскими задачами.
Картины тех лет прославляли идеи «Восточноазиатской сферы сопроцветания» под управлением Японской империи, призывали корейцев работать на фронт и вступать в императорскую армию. Тематика фильмов подчёркивала борьбу с западными капиталистами и советскими коммунистами, пропагандируя верность императору и жертвенность во имя Японской империи.
В середине 1930-х годов начался переход к звуковому кино: первым звуковым фильмом стала экранизация «Повести о верной Чхунхян» в 1935 году. Любопытно, что культовый режиссёр На Ун-гю также переснял свой знаменитый фильм «Ариран», создав его звуковую версию.
К концу 1930-х положение корейского кинематографа резко ухудшилось. Колониальные власти ужесточили цензуру, а в 1940 году приняли «Закон о корейском кинематографе», который поставил киноиндустрию под полный контроль японской администрации.
Несмотря на это, фильмы продолжали снимать, но их содержание диктовалось пропагандистскими задачами.
Картины тех лет прославляли идеи «Восточноазиатской сферы сопроцветания» под управлением Японской империи, призывали корейцев работать на фронт и вступать в императорскую армию. Тематика фильмов подчёркивала борьбу с западными капиталистами и советскими коммунистами, пропагандируя верность императору и жертвенность во имя Японской империи.
Пёнса: рассказчики эпохи немого кино в Корее
До начала 1930-х годов корейский кинематограф оставался немым, и в этот период в стране распространилась уникальная традиция — использование штатных рассказчиков, известных как пёнса. Этот феномен, характерный для стран Восточной Азии, отсутствовал в большинстве других регионов, где для объяснения сюжета хватало интертитров и музыкального сопровождения пианиста-тапёра.
Пёнса играли особую роль: они стояли на сцене рядом с экраном и эмоционально, с драматизмом, пересказывали зрителям события фильма, добавляя комментарии и усиливая впечатление от просмотра. В кинотеатре одновременно работали и пёнса, и тапёр, который сопровождал фильм музыкой.
Профессиональные рассказчики пользовались огромной популярностью. Их имена упоминались на афишах наравне с именами актёров и режиссёров. Ведущие кинотеатры соревновались за привлечение лучших пёнса, предлагая им высокие гонорары. В 1920-е годы успешные рассказчики зарабатывали столько же, сколько известные артисты. Некоторые историки даже называют пёнса первыми корейскими киноартистами, появившимися задолго до начала производства местных фильмов.
Интересно, что в колониальной Корее, где город Кёнсон (нынешний Сеул) был двуязычным и двунациональным, существовали как корейские пёнса, так и японские бэнси. Один и тот же фильм мог сопровождаться комментариями на корейском языке на одном сеансе и на японском — на другом. Корейские зрители, разумеется, выбирали показы с корейскими рассказчиками, тогда как японцы предпочитали слушать комментарии на своём языке.
До начала 1930-х годов корейский кинематограф оставался немым, и в этот период в стране распространилась уникальная традиция — использование штатных рассказчиков, известных как пёнса. Этот феномен, характерный для стран Восточной Азии, отсутствовал в большинстве других регионов, где для объяснения сюжета хватало интертитров и музыкального сопровождения пианиста-тапёра.
Пёнса играли особую роль: они стояли на сцене рядом с экраном и эмоционально, с драматизмом, пересказывали зрителям события фильма, добавляя комментарии и усиливая впечатление от просмотра. В кинотеатре одновременно работали и пёнса, и тапёр, который сопровождал фильм музыкой.
Профессиональные рассказчики пользовались огромной популярностью. Их имена упоминались на афишах наравне с именами актёров и режиссёров. Ведущие кинотеатры соревновались за привлечение лучших пёнса, предлагая им высокие гонорары. В 1920-е годы успешные рассказчики зарабатывали столько же, сколько известные артисты. Некоторые историки даже называют пёнса первыми корейскими киноартистами, появившимися задолго до начала производства местных фильмов.
Интересно, что в колониальной Корее, где город Кёнсон (нынешний Сеул) был двуязычным и двунациональным, существовали как корейские пёнса, так и японские бэнси. Один и тот же фильм мог сопровождаться комментариями на корейском языке на одном сеансе и на японском — на другом. Корейские зрители, разумеется, выбирали показы с корейскими рассказчиками, тогда как японцы предпочитали слушать комментарии на своём языке.