Как, собственно, работает «понятийно-облачное правосудие» (одно из самых уродливых явлений позднепутинской эпохи) сегодня? Забудьте про лукавые 90-е, где каждый толстосум мог протоптать свою собственную дорожку к судье, рассматривающему интересующий его спор. Ушли в прошлое «решалы», которые регулировали плотное движение невиданных тварей по неведомым дорожкам российского правосудия. Судьи сегодня настолько запуганы, что сами по себе пальцем не шевельнут ни за какие деньги, чтобы ублажить готового не поскупиться участника процесса. При любой самодеятельности вероятность посетить свое бывшее место работы в наручниках для современного судьи равна почти 100%. Соответственно всякого рода «решал» судьи боятся больше, чем черт ладана.
В такой обстановке «зайти» в суд можно только через тех замечательных героев, которые этот самый суд контролируют, то есть через тех, кто может гарантировать отсутствие наручников. Только с ними судьи будут готовы вести диалог. Количество таких «точек входа» в путинскую судебную систему весьма ограничено, чтобы не сказать больше. Я не претендую на универсальное знание, но готов предположить, что их три. Во-первых, собственно Верховный суд (иногда кассационные суды), которые, помимо того, что формально являются судами высшей (высших) инстанции, де-факто выполняют функцию своего рода ревизионной комиссии ЦК по отношению к низшим судам. Во-вторых, Администрация Президента в самом широком смысле слова со всеми аффилированными с ней структурами (типа Совбеза и разного рода прокси-организаций). И, в-третьих (и в-главных), конечно, ФСБ, причем не вообще, а в лице нескольких управлений, прямо или косвенно контролирующих административный сектор). По всей видимости, комбинация этих трех институтов – это и есть то «облако», с которым приходится иметь дело всем, кто хотел бы легализовать что-то в российском суде.
Каналы выхода на эти «точки входа» являются, с одной стороны, секретом Полишинеля, а с другой стороны, редкая птица долетит до середины такого канала. В отличие от всеядных решал (до сих пор обирающих простофиль), это бизнес для своих, своего рода закрытый клуб, причем весьма элитарный. Он доступен путинскому «высшему классу» тогда, когда он разбирается сам с собой, и совершенно недоступен «разночинцам и черни», которые сегодня практически лишены доступа к правосудию. В результате мы получили именно то, что должны были получить (и, видимо, то, что заслужили) по итогам четвертьвекового правления Путина – настоящий реликтовый, сословно-феодальный суд, как бы шагнувший к нам в наш диджитал XXI век из страдающего Средневековья.
Как, собственно, работает «понятийно-облачное правосудие» (одно из самых уродливых явлений позднепутинской эпохи) сегодня? Забудьте про лукавые 90-е, где каждый толстосум мог протоптать свою собственную дорожку к судье, рассматривающему интересующий его спор. Ушли в прошлое «решалы», которые регулировали плотное движение невиданных тварей по неведомым дорожкам российского правосудия. Судьи сегодня настолько запуганы, что сами по себе пальцем не шевельнут ни за какие деньги, чтобы ублажить готового не поскупиться участника процесса. При любой самодеятельности вероятность посетить свое бывшее место работы в наручниках для современного судьи равна почти 100%. Соответственно всякого рода «решал» судьи боятся больше, чем черт ладана.
В такой обстановке «зайти» в суд можно только через тех замечательных героев, которые этот самый суд контролируют, то есть через тех, кто может гарантировать отсутствие наручников. Только с ними судьи будут готовы вести диалог. Количество таких «точек входа» в путинскую судебную систему весьма ограничено, чтобы не сказать больше. Я не претендую на универсальное знание, но готов предположить, что их три. Во-первых, собственно Верховный суд (иногда кассационные суды), которые, помимо того, что формально являются судами высшей (высших) инстанции, де-факто выполняют функцию своего рода ревизионной комиссии ЦК по отношению к низшим судам. Во-вторых, Администрация Президента в самом широком смысле слова со всеми аффилированными с ней структурами (типа Совбеза и разного рода прокси-организаций). И, в-третьих (и в-главных), конечно, ФСБ, причем не вообще, а в лице нескольких управлений, прямо или косвенно контролирующих административный сектор). По всей видимости, комбинация этих трех институтов – это и есть то «облако», с которым приходится иметь дело всем, кто хотел бы легализовать что-то в российском суде.
Каналы выхода на эти «точки входа» являются, с одной стороны, секретом Полишинеля, а с другой стороны, редкая птица долетит до середины такого канала. В отличие от всеядных решал (до сих пор обирающих простофиль), это бизнес для своих, своего рода закрытый клуб, причем весьма элитарный. Он доступен путинскому «высшему классу» тогда, когда он разбирается сам с собой, и совершенно недоступен «разночинцам и черни», которые сегодня практически лишены доступа к правосудию. В результате мы получили именно то, что должны были получить (и, видимо, то, что заслужили) по итогам четвертьвекового правления Путина – настоящий реликтовый, сословно-феодальный суд, как бы шагнувший к нам в наш диджитал XXI век из страдающего Средневековья.
1What is Telegram Channels? Click “Save” ; The group also hosted discussions on committing arson, Judge Hui said, including setting roadblocks on fire, hurling petrol bombs at police stations and teaching people to make such weapons. The conversation linked to arson went on for two to three months, Hui said. The main design elements of your Telegram channel include a name, bio (brief description), and avatar. Your bio should be: There have been several contributions to the group with members posting voice notes of screaming, yelling, groaning, and wailing in different rhythms and pitches. Calling out the “degenerate” community or the crypto obsessives that engage in high-risk trading, Co-founder of NFT renting protocol Rentable World emiliano.eth shared this group on his Twitter. He wrote: “hey degen, are you stressed? Just let it out all out. Voice only tg channel for screaming”.
from us
