В журнале появились произведения-скриншоты Михаила Постникова.

Наложение текста на текст дробит внимание, и читатель становится соучастником создания и хаоса, а также археологом, стремящимся сплести из фрагментов историю. При этом история не стремится сплетаться линейно и рассыпает на частицы кристалла любую из возможных интерпретаций. Единственное, что определенно есть у всех альтер-эго поэта и читателя — встреча на станции "Ночное". Правда, эта станция существует вне любой схемы.

Комментарий Михаила о личной художественной практике:

Мне близок комплексный и исследовательский подход к поэзии, который при этом не скатывается в пустой академизм и не лишается присущего детскому сознанию политического утопизма. Поэтому процесс стихотворения для меня часто начинается с некоторого подмечания и увлечения и дальше переходит в игровой/анализирующий формат. В данной подборке всё началось с исследования возможностей скриншота, с попытки вырвать его из области бытовой инструментальности и привести в состояние, когда скриншот предстаёт как отдельный орган или среда когнитивного обитания. Экологическая образность и внутренний сюжет стихотворений дальше рождались из этой практики.

За этот месяц в журнале появилось 5 публикаций:

ПОЭЗИЯ

🔹 Яков Подольный. [...] видимых размещений

🔹 Михаил Постников. Слои жидкого кристалла

ПЕРЕВОДЫ

🔹 Карла Харриман. Игра памяти, 1 акт (перевод с английского Евгении Сусловой)

СИНТЕЗЫ

🔹 Ростислав Русаков. Лингво-химия

🔹 Поэтические объекты: трёхмерный текст (работы: Дарьи Фоменко, Наталии Алексеевой, Ульяны Мор, Дани Данильченко, Евгения Гаврилина)
___

ЛЕКТОРИЙ:

🔹 Встреча с Михаилом Бордуновским. Издание поэтических книжных серий

🔹 Встреча с Анной Гончар. Кубизм как узнавание

🔹 Встреча с Евгенией Сусловой. Драматургия Карлы Харриман

🔹 Встреча с Владимиром Фещенко. Обсуждение поэмы Барретта Уоттена "Канал связи"

🔹 Встреча с Владимиром Коркуновым. Обсуждение произведений Дарии Солдо

(записи встреч можно посмотреть в вк)

5 октября состоялась презентация книги Павла Кричевского "Реквием кодасы" (Алматы: Дактиль, 2024), куда вошла большая часть книги поэта "Периферийное зрение неба" в переводе на казахский.

На презентации был прочитан небольшой комментарий нашего редактора:

Павел Кричевский

* * *

экскурсанты темноты —
мы давали приют бездомному свету
селили его во взглядах

становилось неважно откуда пришли

утро наступало не порождая а преодолевая
видимость мира
каждая тень обещала когда-нибудь стать
нашей полноправной ночью

Источник: Периферийное зрение неба / Павел Кричевский. — М.: UGAR, 2023. Предисловие Андрея Таврова.

#выбор_Валерия_Горюнова

В книге Павла Кричевского "Периферийное зрение неба" меня заинтриговало непротивопоставление света и ночи. Ночь — сосуд тишины, "сворачивающий небытие в звезды", а день может быть "болен несвертываемостью света". При этом свет в книге, прежде всего, стихия, дарующая жизнь. Тишина (ночь) и жизнь (свет) сменяют (нераздельно) друг друга в стихах, как в природе, и обладают собственными пространствами-измерениями, границы которых размыты. Сложить эту размытость в (не)фигуру переживания можно с помощью способа чтения, описанного в романе "Гимназистка" Андрея Таврова: читать и, перечитывая, присутствовать в каждой строчке, пока слова не исчезнут и не проявятся "внесловесные смыслы", и, "как материя и анти-материя при встрече оставляют чистый свет, так стихотворение претворится в чистый смысл, осененный все тем же чистым светом. Послевкусие постижения".

Книга Павла для медленного, медитативного чтения, и легче говорить об отдельном произведении, чем обо всех сразу. Я применил метод Андрея Таврова к стихотворению "экскурсанты темноты".

(Жаль, что внесловесные смыслы бессловесны, и потому приходится заново переводить их цельность на кривой и хрупкий человеческий язык)

При чтении меня охватило переживание поиска и путешествия в неизведанные пространства ночи, а "бездомный свет" проассоциировался с рождественскими стихотворениями Иосифа Бродского, где мотив бездомности объединен с образом света звезды, равного взгляду Бога-Отца. "Бездомный свет" — мерцание звезд, что "селят" во взглядах, но на самом деле прячут в них, чтобы не нарушить чистоту темноты. Спрятанный звездный свет ослепляет экскурсантов чистой жизнью, и потому из ночи больше нет входов и выходов, нет видимости — есть только свето-темнота, полноправная ночь — исполненное обещание тени.

Презентация книги Павла Кричевского "Реквием кодасы" (Алматы: Дактиль, 2024), где был прочитан этот комментарий.

#комментарий_Валерия_Горюнова

В журнале опубликована поэма Владимира Кошелева "Путём ночного города" из книги поэта "my blue song".

Ссылка на предзаказ книги

Монтаж поэмы похож на фильмы сюрреалистов, где в основе лежат сочетания образов из подсознания — эти сплетения "вспышек", не имеющих явных связей между собой, кроме линейного движения кадров (в поэме: "парада"). "Начинается сон" — пишет Владимир, но внутри сна: "Говорит (из-под ног впереди)..." — есть еще и голос тени/теней вокруг, вспыхивающих и меняющих очертания под фонарями ночного города.

Небо и земля сливаются воедино в темноте, и размуровываются фантастические образы, например, "человек с головою коня" — перевернутый кентавр, возможно, отсылающий к сборнику гравюр и стихотворений "Бредоград" Владимира Ковенацкого ("В эту ночь посетил меня / Человек с головою коня"). В гравюрах этого сборника сочетаются неожиданные образы: Георгий Победоносец убивает не дракона, а динозавра, присутствуют сатиры, шуты, НЛО, гробовщики и пьяницы рядом со сказочными волками, черными кошками и роковыми женщинами.

Так и в поэме Владимира Кошелева есть "плоский Рак", "сердце-Собака", "дракончик", "Кусто", "крейсер Жанна д'Арк", "крысолов-Парфенон" и так далее. Но общий с Ковенацким сюрреалистский вектор на самом деле является переосмыслением фантасмагорических средневековых гравюр, а в контексте поэмы — изменениями форм теней, следующими за переживаниями ("театр теней").

Герой произведения находится везде ("Повсюду центр мира — страшный луч" Е. Ш.), и потому в завершающей строфе он "теряет свой вид" и находит новый, но сон оканчивается расталкиванием-гавканьем сердца-Собаки в груди, и весь сюрреальный парад теней возвращается в тело.

Ясно, что за каждым образом скрывается важная история и чувство, но в процессе чтения их не хочется расшифровывать — только наблюдать появления и исчезновения, как в пугающем и одновременно притягательном сновидении.

4. Парад продолжается

4.1. Кто-то очень большой

Сколько времени здесь! Как по колбочкам, в пышном глазу —
Выше крыши, но я эту пену губами снесу,
А за ней, за пивной кутерьмой, проявляясь, как кит,
Кто-то больше кита — (но не больше Титаника) — спит;
За опущенным веком, как карты, меняется свет:
Это танец внутри, как в заснеженных просеках след —
(Спустя несколько лет, глубоко затерявшись, в слоях
Вроде торта, утоп между строк в торфяных словарях).

Наблюдаем за празднеством, где торжествует Кусто —
(Как манто инфракрасным проглочен) — он спорит с Манто:
Она знает, что будет — (как тот, кто пустил бумеранг
В темноте) — и поёт саксофоном за ней акваланг.
Мы стояли у глаза морского чудовища, — он
Перед нами раскрылся, как сердце бычачье — бутон, —
Но подвинулась глыба — себя же объявший пузырь,
И мы поняли, что она всем — (кто за ней) — поводырь.

Владимир Кошелев "Путём ночного города"

В журнале опубликована небольшая подборка стихотворений Веры Зарницкой.

Осью произведений поэтессы является тело или восприятие телом, что изготавливает ключи к сотворению мира или единства. На лезвие ключа наносится информация о мире, которая может быть воплощена в музыке, в фактах из жизни, в метафорическом описании любви, но стремится всегда к одному: к переживанию (возможно, экстатическому) божественного сияния.

Комментарий Веры о личной художественной практике:

поэзия — /мысленно возьмем это слово в фигурные скобки, потому что поэзия всегда есть некоторая фигура, отделившаяся от незримой формы/ — есть также и указание без утверждения: написать текст для меня значит указать на некое есть в некоем быть, ничего при этом не утверждая; освободить всегда-происходящее от произошедшего. мне хочется видеть в текстах не памятники и не артефакты, не factum, но — faciens. поэтому слова могут исчезать, изменяться, делиться, не дописываться — жить, как если бы с ними обращались не как с инструментами письма (как с тем, чем пользуются), но как с продолжением своего — такого всегда живого — тела, которое происходит со мной неизбывно и при этом есть я сам. писать стихотворение для меня значить узнавать саму себя, смотреть на себя открытыми глазами и чувствовать, что мое я есть такая же часть мира, как и сам мой текст, деревья в сентябре или солнечные лучи в апреле, холодный декабрьский ветер, всегда-утро и всегда-вечер… — время.

Спасибо Пространству и дорогому Дане Данильченко за пост о журнале ❤️

Публикуем новые переводы Руслана Миронова из разных книг Карлы Харриман.

В этой подборке языковые эксперименты важны не сами по себе, а как методы вхождения в состояние "пробуждённого сюжета" из подразумеваемых и наличествующих сцен. Читая, я достигаю эффекта трансового забытья, подобного "лихорадочному состоянию" девочки, что развешивает своих кукол на бельевые веревки — эта деталь могла бы стать экспозицией к фильму, но она дана в отрыве от сюжета и может означать всё, чем наполнит её читательское восприятие.