За четыре моря

Наверняка вы знаете, что еще в начале XIX века ВВП Китая был в 3 раза больше, чем у Англии и Франции вместе взятых. Но почему тогда Китай так безнадежно проиграл западу? Причин, естественно, много, но сфокусируемся на одной.

@Politicanimalis цитируют Пикетти: на конец XVIII века налоговые сборы Китая составляли всего 1% от национального дохода, а европейцы уже научились собирать со своих поданных по 6-8%. Огромный ВВП – просто цифра на бумаге, если он распределен между миллионами мелких торговцев, а государство не умеет экспроприировать его на благо родины.

Тогда Китаю пришлось отказаться от туземного laissez-faire и заимствовать лучшие западные практики, наращивая вмешательство в экономику. Сегодня часто происходит наоборот – копировать приходится уже западным странам.

Хороший пример – суверенные фонды. Благодаря огромному экспорту к середине нулевых у Китая накопилось почти $1.5 триллиона резервов. Продолжать хранить такую кучу денег в американских облигациях с мизерной доходностью китайцам уже не хотелось, так что они передали часть капитала в созданную в 2007 году China Investment Corporation (CIC): вложения в реальный сектор должны были обеспечить более приятные дивиденды.

На первый взгляд, получилось отвратительно. Среднегодовая доходность CIC за 2008-2020 гг. - примерно 6%, что меньше, чем принесли бы вложения в индекс S&P 500. Если учитывать еще и расходы на содержание бюрократической машины, то получится, что CIC – не такая уж выгодная штука. Парадоксально, но именно это – причина, по которой CIC боятся на западе.

Возьмем простой пример: 2016 год, китайцы предлагают около 5 миллиардов за Kuka – немецкую компанию, производящую промышленных роботов. Покупает в этот раз даже не CIC, а частная компания, но немцы опасаются, что за ее спиной стоит государство, и пытаются убедить местный бизнес выкупить компанию у текущих владельцев. Никто не соглашается: китайцы предложили слишком уж высокую сумму. Kuka в итоге пришлось продать, но немцы долго еще сокрушались, осуждая политические инвестиции Китая. Казалось бы, абсурдная претензия: если рынок считает, что компания стоит 3 миллиарда, а китайцы готовы заплатить 5 - тем хуже для них: получается глупые бюрократы, на которых не действую нормальные рыночные стимулы, неверно оценили бизнес, так что только потеряют деньги, которые в итоге получит немецкая экономика.

Проблема в том, что не существует «справедливой» цены в абсолюте. Макдональдс будет готов заплатить за поставщика картошки больше, чем Apple, а государства оценивают компании не так, как рынок. Китай покупал Kuka не для того, чтобы заработать напрямую, а чтобы обеспечить трансфер технологии, которую компартия сочла важной в рамках стратегии Made in China. Суверенный фонд – это инструмент именно для таких стратегических покупок.

У Европы есть три варианта действий.

Во-первых, можно попытаться убедить компании перебивать китайские ставки. Иногда это получается: в 2018 году немецкий госбанк KfW выкупил оператора электросетей 50Hertz, чтобы защитить его от поглощения State Grid Corporation of China. Но обычно бизнес совершенно не горит желанием переплачивать за активы, тем более что соревноваться в глубине кошелька с китайским государством – затея довольно бесперспективная

Во-вторых, можно ввести полный запрет для китайских инвестиций или жесткие правила для их скрининга. Запад идет по этому пути, но европейцы не могут полностью отказаться от китайского капитала, опасаясь встречных санкций: например, запрета на поставки немецких автомобилей в Китай.

Наконец, в-третьих, чтобы убить дракона, нужно стать драконом самому. Европа создает собственные суверенные фонды, чтобы защищать стратегические активы, выкупая компании, которые пытаются поглотить китайцы. Такой существует во Франции, а в Германии активно обсуждался после скандала с Kuka – но пока остался только на бумаге.

Одним словом, по мере того, как китайское государство накапливает у себя в руках все больше экономической власти, его конкурентам приходится копировать повадки нового законодателя политических мод.

www.tgoop.com/za_4_morya/133

45.2K viewsOct 8, 2023 at 06:11

Наверняка вы знаете, что еще в начале XIX века ВВП Китая был в 3 раза больше, чем у Англии и Франции вместе взятых. Но почему тогда Китай так безнадежно проиграл западу? Причин, естественно, много, но сфокусируемся на одной.

@Politicanimalis цитируют Пикетти: на конец XVIII века налоговые сборы Китая составляли всего 1% от национального дохода, а европейцы уже научились собирать со своих поданных по 6-8%. Огромный ВВП – просто цифра на бумаге, если он распределен между миллионами мелких торговцев, а государство не умеет экспроприировать его на благо родины.

Тогда Китаю пришлось отказаться от туземного laissez-faire и заимствовать лучшие западные практики, наращивая вмешательство в экономику. Сегодня часто происходит наоборот – копировать приходится уже западным странам.

Хороший пример – суверенные фонды. Благодаря огромному экспорту к середине нулевых у Китая накопилось почти $1.5 триллиона резервов. Продолжать хранить такую кучу денег в американских облигациях с мизерной доходностью китайцам уже не хотелось, так что они передали часть капитала в созданную в 2007 году China Investment Corporation (CIC): вложения в реальный сектор должны были обеспечить более приятные дивиденды.

На первый взгляд, получилось отвратительно. Среднегодовая доходность CIC за 2008-2020 гг. - примерно 6%, что меньше, чем принесли бы вложения в индекс S&P 500. Если учитывать еще и расходы на содержание бюрократической машины, то получится, что CIC – не такая уж выгодная штука. Парадоксально, но именно это – причина, по которой CIC боятся на западе.

Возьмем простой пример: 2016 год, китайцы предлагают около 5 миллиардов за Kuka – немецкую компанию, производящую промышленных роботов. Покупает в этот раз даже не CIC, а частная компания, но немцы опасаются, что за ее спиной стоит государство, и пытаются убедить местный бизнес выкупить компанию у текущих владельцев. Никто не соглашается: китайцы предложили слишком уж высокую сумму. Kuka в итоге пришлось продать, но немцы долго еще сокрушались, осуждая политические инвестиции Китая. Казалось бы, абсурдная претензия: если рынок считает, что компания стоит 3 миллиарда, а китайцы готовы заплатить 5 - тем хуже для них: получается глупые бюрократы, на которых не действую нормальные рыночные стимулы, неверно оценили бизнес, так что только потеряют деньги, которые в итоге получит немецкая экономика.

Проблема в том, что не существует «справедливой» цены в абсолюте. Макдональдс будет готов заплатить за поставщика картошки больше, чем Apple, а государства оценивают компании не так, как рынок. Китай покупал Kuka не для того, чтобы заработать напрямую, а чтобы обеспечить трансфер технологии, которую компартия сочла важной в рамках стратегии Made in China. Суверенный фонд – это инструмент именно для таких стратегических покупок.

У Европы есть три варианта действий.

Во-первых, можно попытаться убедить компании перебивать китайские ставки. Иногда это получается: в 2018 году немецкий госбанк KfW выкупил оператора электросетей 50Hertz, чтобы защитить его от поглощения State Grid Corporation of China. Но обычно бизнес совершенно не горит желанием переплачивать за активы, тем более что соревноваться в глубине кошелька с китайским государством – затея довольно бесперспективная

Во-вторых, можно ввести полный запрет для китайских инвестиций или жесткие правила для их скрининга. Запад идет по этому пути, но европейцы не могут полностью отказаться от китайского капитала, опасаясь встречных санкций: например, запрета на поставки немецких автомобилей в Китай.

Наконец, в-третьих, чтобы убить дракона, нужно стать драконом самому. Европа создает собственные суверенные фонды, чтобы защищать стратегические активы, выкупая компании, которые пытаются поглотить китайцы. Такой существует во Франции, а в Германии активно обсуждался после скандала с Kuka – но пока остался только на бумаге.

Одним словом, по мере того, как китайское государство накапливает у себя в руках все больше экономической власти, его конкурентам приходится копировать повадки нового законодателя политических мод.

BY За четыре моря