Bunin & Co

Грузинская оппозиция и представители ЕС трубят тревогу. С их точки зрения, официальный Тбилиси активно продвигает еще один «российский закон», уподобляя правовое поле Грузии России. О чем идет речь? И можем ли мы в канун главных выборов четырехлетия в этой кавказской стране говорить об окончательном разрыве между Грузией и Западом?

Итак, грузинский парламент во втором чтении поддержал законопроект «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних». За него проголосовал 81 депутат из 150, то есть практически это split decision, понятие, перекочевавшее из боксерского словаря в политико-правовой обиход. Мнения судей (в данном случае народных избранников) разошлись! Оппозиция не присутствовала на обсуждении закона и отказалась участвовать в процедуре голосования.

Оппоненты власти упрекают правительство в гомофобии и представляют дело так, будто бы «Грузинская мечта» потакает вкусам Кремля. Сперва иноагенты, теперь сексменьшинства. Евросоюз уже осудил «поспешное принятие» во втором чтении законодательного пакета о «семейных ценностях». С соответствующим заявлением выступил Петер Стано, пресс-секретарь Верховного представителя ЕС.

Впрочем, здесь есть немало нюансов, которые пропадают в пылу политической борьбы. Как и в случае с законом о «прозрачности иностранного влияния», с «традиционными ценностями» не все так просто. В первом кейсе грузинские законодатели использовали западный законотворческий опыт (многие термины позаимствованы из аналогичного австралийского проекта). Что же касается «традиций» и «семейных ценностей», то в Грузии этот дискурс был (и, наверное, будет) вне всякой привязки к Бидзине Иванишвили. В партийной палитре страны и ранее возникали такие структуры, как «Союз традиционалистов» или «Альянс патриотов», которые активно продвигали консервативную повестку. «Патриоты», было время, имели третью по численности фракцию в парламенте. Некоторые аспекты «традиционализма» официальный Тбилиси обсуждал даже с европейскими партнерами, в этом плане многие грузинские интенции (возможно выраженные в более мягкой форме) находили поддержку, например, в Будапеште. Отдельно надо сказать и консерватизме, транслируемом Грузинской православной церковью, институцией, имеющей значительный ресурс народной популярности. Патриарх-Католикос всея Грузии Илия II в соцопросах неизменно на первых позициях.

Таким образом, упрощать не стоит. Грузинский консерватизм и традиционализм имеет глубокие внутренние корни, искать в его проявлениях только руку Кремля вряд ли уместно и оправдано. Но политики- не социологи и не культурологи, оппозиции выгодно представить свою борьбу не как внутреннее противостояние, а как экзистенциальный конфликт. Власть и ее оппоненты по-разному инструментализируют фактор внешней угрозы. И если правящая партия обвиняет «националов» в предательстве интересов страны, то последние говорят о «традиционализме», как потакании Кремлю. Выборы ближе, ставки выше!

Сергей Маркедонов

www.tgoop.com/BuninCo/4402

3.1K viewsSep 5 at 17:45

Грузинская оппозиция и представители ЕС трубят тревогу. С их точки зрения, официальный Тбилиси активно продвигает еще один «российский закон», уподобляя правовое поле Грузии России. О чем идет речь? И можем ли мы в канун главных выборов четырехлетия в этой кавказской стране говорить об окончательном разрыве между Грузией и Западом?

Итак, грузинский парламент во втором чтении поддержал законопроект «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних». За него проголосовал 81 депутат из 150, то есть практически это split decision, понятие, перекочевавшее из боксерского словаря в политико-правовой обиход. Мнения судей (в данном случае народных избранников) разошлись! Оппозиция не присутствовала на обсуждении закона и отказалась участвовать в процедуре голосования.

Оппоненты власти упрекают правительство в гомофобии и представляют дело так, будто бы «Грузинская мечта» потакает вкусам Кремля. Сперва иноагенты, теперь сексменьшинства. Евросоюз уже осудил «поспешное принятие» во втором чтении законодательного пакета о «семейных ценностях». С соответствующим заявлением выступил Петер Стано, пресс-секретарь Верховного представителя ЕС.

Впрочем, здесь есть немало нюансов, которые пропадают в пылу политической борьбы. Как и в случае с законом о «прозрачности иностранного влияния», с «традиционными ценностями» не все так просто. В первом кейсе грузинские законодатели использовали западный законотворческий опыт (многие термины позаимствованы из аналогичного австралийского проекта). Что же касается «традиций» и «семейных ценностей», то в Грузии этот дискурс был (и, наверное, будет) вне всякой привязки к Бидзине Иванишвили. В партийной палитре страны и ранее возникали такие структуры, как «Союз традиционалистов» или «Альянс патриотов», которые активно продвигали консервативную повестку. «Патриоты», было время, имели третью по численности фракцию в парламенте. Некоторые аспекты «традиционализма» официальный Тбилиси обсуждал даже с европейскими партнерами, в этом плане многие грузинские интенции (возможно выраженные в более мягкой форме) находили поддержку, например, в Будапеште. Отдельно надо сказать и консерватизме, транслируемом Грузинской православной церковью, институцией, имеющей значительный ресурс народной популярности. Патриарх-Католикос всея Грузии Илия II в соцопросах неизменно на первых позициях.

Таким образом, упрощать не стоит. Грузинский консерватизм и традиционализм имеет глубокие внутренние корни, искать в его проявлениях только руку Кремля вряд ли уместно и оправдано. Но политики- не социологи и не культурологи, оппозиции выгодно представить свою борьбу не как внутреннее противостояние, а как экзистенциальный конфликт. Власть и ее оппоненты по-разному инструментализируют фактор внешней угрозы. И если правящая партия обвиняет «националов» в предательстве интересов страны, то последние говорят о «традиционализме», как потакании Кремлю. Выборы ближе, ставки выше!

Сергей Маркедонов

BY Bunin & Co