Издательство «Иллюминатор»

Кто же ты, милая Татьяна?

Образ Татьяны Лариной — один из самых ярких и притягательных в русской литературе. Популярность «Евгения Онегина», нескрываемая авторская симпатия к героине, цельность ее удивительного характера определили особый интерес читателей-современников (в особенности читательниц) к прототипу Татьяны. Каждая хотела быть той, с которой Пушкин писал «Татьяну милую» свою.

Многие воспринимали роман и художественную литературу в целом как копирование реальности. Такая оптика позволяла с легкостью узнавать в героях общих знакомых и самих себя. Подобный «взгляд на творческий процесс отражается в огромном количестве мемуарных свидетельств», — отмечает Юрий Лотман в «Комментарии» к «Евгению Онегину». Были и более яркие случаи сближения романа и реальности. Таней называла себя в письмах Наталья Дмитриевна Фонвизина (в девичестве Апухтина, во втором браке — Пущина) «потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее написал свою Татьяну Ларину. Действительно, в ее жизни было много сходства с героиней Пушкина: в юности у нее был роман с молодым человеком, который от нее отказался (правда, по другим причинам, нежели Онегин), затем она вышла замуж за пожилого генерала, страстно в нее влюбленного, и вскоре встретилась с прежним предметом своей любви, который в нее влюбился, но был ею отвергнут».

Исследуя сложный вопрос прототипов и в целом природы творчества, Юрий Лотман выступал против любых попыток подобного упрощения. Действительно, воображение автора опирается на «реальность впечатления», однако при этом созидает «новый мир, переплавляя, сдвигая и перекраивая жизненные впечатления, ставя в своем воображении людей в ситуации, в которых реальная жизнь отказала им, и свободно комбинируя черты, разбросанные в действительности по различным, весьма отдаленным порой характерам. Поэт может увидеть в весьма различных людях одного человека или в одном человеке нескольких различных людей. Особенно это существенно для типизации в “Евгении Онегине”, где автор сознательно строит характеры центральных персонажей как сложные и наделенные противоречивыми чертами».

«Именно потому, что главные герои “Евгения Онегина” не имели прямых прообразов в жизни, — пишет Лотман, — они исключительно легко сделались для современников психологическими эталонами». Стремление «применить» образ Татьяны к реальным людям «показывает, что сложные токи связи шли не только от реальных человеческих судеб к роману, но и от романа к жизни». Такова сила притяжения «Евгения Онегина» и любимой героини поэта.

www.tgoop.com/IlluminatorPublishing/820

348 viewsedited  Mar 8 at 07:00

Кто же ты, милая Татьяна?

Образ Татьяны Лариной — один из самых ярких и притягательных в русской литературе. Популярность «Евгения Онегина», нескрываемая авторская симпатия к героине, цельность ее удивительного характера определили особый интерес читателей-современников (в особенности читательниц) к прототипу Татьяны. Каждая хотела быть той, с которой Пушкин писал «Татьяну милую» свою.

Многие воспринимали роман и художественную литературу в целом как копирование реальности. Такая оптика позволяла с легкостью узнавать в героях общих знакомых и самих себя. Подобный «взгляд на творческий процесс отражается в огромном количестве мемуарных свидетельств», — отмечает Юрий Лотман в «Комментарии» к «Евгению Онегину». Были и более яркие случаи сближения романа и реальности. Таней называла себя в письмах Наталья Дмитриевна Фонвизина (в девичестве Апухтина, во втором браке — Пущина) «потому, что, по ее мнению, Пушкин с нее написал свою Татьяну Ларину. Действительно, в ее жизни было много сходства с героиней Пушкина: в юности у нее был роман с молодым человеком, который от нее отказался (правда, по другим причинам, нежели Онегин), затем она вышла замуж за пожилого генерала, страстно в нее влюбленного, и вскоре встретилась с прежним предметом своей любви, который в нее влюбился, но был ею отвергнут».

Исследуя сложный вопрос прототипов и в целом природы творчества, Юрий Лотман выступал против любых попыток подобного упрощения. Действительно, воображение автора опирается на «реальность впечатления», однако при этом созидает «новый мир, переплавляя, сдвигая и перекраивая жизненные впечатления, ставя в своем воображении людей в ситуации, в которых реальная жизнь отказала им, и свободно комбинируя черты, разбросанные в действительности по различным, весьма отдаленным порой характерам. Поэт может увидеть в весьма различных людях одного человека или в одном человеке нескольких различных людей. Особенно это существенно для типизации в “Евгении Онегине”, где автор сознательно строит характеры центральных персонажей как сложные и наделенные противоречивыми чертами».

«Именно потому, что главные герои “Евгения Онегина” не имели прямых прообразов в жизни, — пишет Лотман, — они исключительно легко сделались для современников психологическими эталонами». Стремление «применить» образ Татьяны к реальным людям «показывает, что сложные токи связи шли не только от реальных человеческих судеб к роману, но и от романа к жизни». Такова сила притяжения «Евгения Онегина» и любимой героини поэта.

BY Издательство «Иллюминатор»