Марина Бурик

Энгельс против Канта

Энгельса и Ленина есть за что критиковать в области философии. Например, следует заметить, что именно благодаря Энгельсу приходится разбираться с такой чушью, как “диалектика кипящего чайника”. Именно он для популяризации начал “объяснять” диалектику на простых и понятных примерах. Это в итоге вело к ее вырождению в пустые схемы, которые позже обосновались в советских учебниках по диалектическому материализму. Следует, например, указывать на “ситуативность” ленинской дефиниции материи, данной в “Материализме и эмпириокритицизме”.

Рассуждения Энгельса о превращении «вещей в себе» в «вещи для нас», которые в "Материализма и эмпириокритицизме" повторяет Ленин тоже не выдерживают критики с точки зрения последовательного кантианства, а значит, и не способны опровергнуть его. У Энгельса два основных хода. Он приводит пример с ализарином, который был “вещью в себе”, пока мы не умели его делать, но стал “вещью для нас”, когда мы научились вызывать явление из его условий. Но этот пример, согласно последовательному кантианству, вообще не выходит за пределы мира явлений. Энгельс, с точки зрения кантианца, говорит о связи этого феномена с другими феноменами. До ноуменов (вещи в себе) тут дело вообще не доходит.

Точно так же ничего не проясняет ссылка на историю науки. Кант и последовательные кантианцы тоже с тем же успехом ссылаются на эту историю.

Канта куда продуктивнее критиковали немецкие идеалисты. Во-первых, его слабым местом является утверждение о том, что раз мы признаем явления, то должны признавать и вещь в себе, так как что-то же должно являться. Явления и вещи тут разделены стеной априорности, и тем не менее связь между ними постулируется.

Во-вторых, у него в “Критике чистого разума” человек живет в мире феноменов, а в “Критике практического разума” в гетерономном мире и в чистом умопостигаемом мире морального закона. Тут эмпирические условия его жизни являются ноуменами (вещами независимыми от сознания), к которым он сам и принадлежит как ноумен, и вызывает своими действиями причинно-следственные связи в мире ноуменов, тоесть причинность тут уже признается характеристикой вещей в себе. По этим двум пунктам кантианство критиковать куда эффективнее. 

www.tgoop.com/Marina_L_Burik/184

6.7K viewsedited  Jan 23 at 06:46

Энгельс против Канта

Энгельса и Ленина есть за что критиковать в области философии. Например, следует заметить, что именно благодаря Энгельсу приходится разбираться с такой чушью, как “диалектика кипящего чайника”. Именно он для популяризации начал “объяснять” диалектику на простых и понятных примерах. Это в итоге вело к ее вырождению в пустые схемы, которые позже обосновались в советских учебниках по диалектическому материализму. Следует, например, указывать на “ситуативность” ленинской дефиниции материи, данной в “Материализме и эмпириокритицизме”.

Рассуждения Энгельса о превращении «вещей в себе» в «вещи для нас», которые в "Материализма и эмпириокритицизме" повторяет Ленин тоже не выдерживают критики с точки зрения последовательного кантианства, а значит, и не способны опровергнуть его. У Энгельса два основных хода. Он приводит пример с ализарином, который был “вещью в себе”, пока мы не умели его делать, но стал “вещью для нас”, когда мы научились вызывать явление из его условий. Но этот пример, согласно последовательному кантианству, вообще не выходит за пределы мира явлений. Энгельс, с точки зрения кантианца, говорит о связи этого феномена с другими феноменами. До ноуменов (вещи в себе) тут дело вообще не доходит.

Точно так же ничего не проясняет ссылка на историю науки. Кант и последовательные кантианцы тоже с тем же успехом ссылаются на эту историю.

Канта куда продуктивнее критиковали немецкие идеалисты. Во-первых, его слабым местом является утверждение о том, что раз мы признаем явления, то должны признавать и вещь в себе, так как что-то же должно являться. Явления и вещи тут разделены стеной априорности, и тем не менее связь между ними постулируется.

Во-вторых, у него в “Критике чистого разума” человек живет в мире феноменов, а в “Критике практического разума” в гетерономном мире и в чистом умопостигаемом мире морального закона. Тут эмпирические условия его жизни являются ноуменами (вещами независимыми от сознания), к которым он сам и принадлежит как ноумен, и вызывает своими действиями причинно-следственные связи в мире ноуменов, тоесть причинность тут уже признается характеристикой вещей в себе. По этим двум пунктам кантианство критиковать куда эффективнее. 

BY Марина Бурик