Продолжаю болеть, поэтому пропускаю важные даты. 5 лет назад, уже с небольшим, ушел Теодор Шанин. Расскажу две истории про мои с ним пересечения. Одну про этничность, другую – нет. Первая – потребует предыстории.
В 2010 году – в рамках довольно понятных траекторий, я оказался на учебе в Израиле. А до того я регулярно был там наездами, учил язык, ездил автостопом, ночевал под открытым небом и всячески перся от жизни в компании иерусалимской молодежи возрастом чуть помладше меня. Все евреи. Кажется, я однажды-таки спросил – есть ли у вас друзья-арабы. Они с трудом припомнили одного парня из Восточного Иерусалима, который иногда – периферийно – к ним притусовывал.
И вот, я приехал учиться в магистратуру по контр-терроризму в город Герцлию. А Теодор на тот момент занимался подготовкой то ли так и не вышедшей, то ли сильно модифицированной в то, что вышло недавно, автобиографии, и – в раздел, посвященный израильской части своей биографии – он хотел вставить свою статью 1988 года «Сионизмы Израиля». И как-то так получилось, что мне эта статья досталась на перевод. Две летние недели я дни напролет переводил. В основном в кафешке на берегу моря – брал по-студенчески один кофе и сидел с ним весь день, раз в полтора часа делая заплыв и возвращаясь к переводу. Где-то начиная со второй трети статьи мир вокруг меня начал стремительно меняться. Он начал контекстуализироваться. В нем появилось место довольно неприятным историям из прошлого, которые стандартная сионистская линейная история как-то пропускала. В голове стали формулироваться уже более социологические вопросы о конструкции сетей дружб в контексте этнического насилия. Стали всплывать и другие воспоминания – как, будучи в гостях у друзей на территориях, я забрел в арабскую деревню и пил там кофе, а, вернувшись к друзьям, услышал от них, что никогда в этой соседней деревне они не были. Более того, мои друзья стали «раскрашиваться» в партийные цвета, и я уже хорошо понимал, почему, в рамках каких идеологий, они говорят то, что говорят и думают, что думают, и откуда эти идеологии взялись.
Со своей программы я тогда чуть не вылетел, потому что – увлекшись переводом – я забыл о паре дедлайнов. Как раз надо было писать эссе по израильской политике. Но это был хороший курс по теме, который я прошел экспрессом, и который существенно расширил мое понимание вопроса. Наградой, а скорее авансом, мне было следующее письмо Теодора: «Дорогой Женя, благодарю за перевод. С ним надо будет еще поработать, но это – единственный перевод моей статьи про сионизм (их было несколько), который читабелен. По-видимому, для этого надо все же знать не только языки, но также субстанцию дела. С наилучшими пожеланиями, Теодор» ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Продолжаю болеть, поэтому пропускаю важные даты. 5 лет назад, уже с небольшим, ушел Теодор Шанин. Расскажу две истории про мои с ним пересечения. Одну про этничность, другую – нет. Первая – потребует предыстории.
В 2010 году – в рамках довольно понятных траекторий, я оказался на учебе в Израиле. А до того я регулярно был там наездами, учил язык, ездил автостопом, ночевал под открытым небом и всячески перся от жизни в компании иерусалимской молодежи возрастом чуть помладше меня. Все евреи. Кажется, я однажды-таки спросил – есть ли у вас друзья-арабы. Они с трудом припомнили одного парня из Восточного Иерусалима, который иногда – периферийно – к ним притусовывал.
И вот, я приехал учиться в магистратуру по контр-терроризму в город Герцлию. А Теодор на тот момент занимался подготовкой то ли так и не вышедшей, то ли сильно модифицированной в то, что вышло недавно, автобиографии, и – в раздел, посвященный израильской части своей биографии – он хотел вставить свою статью 1988 года «Сионизмы Израиля». И как-то так получилось, что мне эта статья досталась на перевод. Две летние недели я дни напролет переводил. В основном в кафешке на берегу моря – брал по-студенчески один кофе и сидел с ним весь день, раз в полтора часа делая заплыв и возвращаясь к переводу. Где-то начиная со второй трети статьи мир вокруг меня начал стремительно меняться. Он начал контекстуализироваться. В нем появилось место довольно неприятным историям из прошлого, которые стандартная сионистская линейная история как-то пропускала. В голове стали формулироваться уже более социологические вопросы о конструкции сетей дружб в контексте этнического насилия. Стали всплывать и другие воспоминания – как, будучи в гостях у друзей на территориях, я забрел в арабскую деревню и пил там кофе, а, вернувшись к друзьям, услышал от них, что никогда в этой соседней деревне они не были. Более того, мои друзья стали «раскрашиваться» в партийные цвета, и я уже хорошо понимал, почему, в рамках каких идеологий, они говорят то, что говорят и думают, что думают, и откуда эти идеологии взялись.
Со своей программы я тогда чуть не вылетел, потому что – увлекшись переводом – я забыл о паре дедлайнов. Как раз надо было писать эссе по израильской политике. Но это был хороший курс по теме, который я прошел экспрессом, и который существенно расширил мое понимание вопроса. Наградой, а скорее авансом, мне было следующее письмо Теодора: «Дорогой Женя, благодарю за перевод. С ним надо будет еще поработать, но это – единственный перевод моей статьи про сионизм (их было несколько), который читабелен. По-видимому, для этого надо все же знать не только языки, но также субстанцию дела. С наилучшими пожеланиями, Теодор» ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Informative Matt Hussey, editorial director at NEAR Protocol also responded to this news with “#meIRL”. Just as you search “Bear Market Screaming” in Telegram, you will see a Pepe frog yelling as the group’s featured image. The group also hosted discussions on committing arson, Judge Hui said, including setting roadblocks on fire, hurling petrol bombs at police stations and teaching people to make such weapons. The conversation linked to arson went on for two to three months, Hui said. Telegram channels fall into two types: Judge Hui described Ng as inciting others to “commit a massacre” with three posts teaching people to make “toxic chlorine gas bombs,” target police stations, police quarters and the city’s metro stations. This offence was “rather serious,” the court said.
from us
