Контражур Ирины Павловой

«Первый номер»: барьер невозможного.
Постскриптум.

Не даёт мне покоя линия с украденной рукописью в сериале «Первый номер».
То есть, я всё принимаю в расчет: весь цинизм Иноземцева, всю его личную безответственность, всё его профессиональное раздолбайство – всё-превсё, включая то, что Иноземцев принадлежит к поколению, для которого особых-то моральных барьеров нет.
И, тем не менее, не могу себе представить, чтобы он взял и отнес эту рукопись в издательство.
Хоть как ему будь нужны эти деньги.
Римонов – дядька тоже не строгих правил, как мы могли заметить. Но именно от него мы услышим фразу «Словно я чужую книгу украл».
То есть и для него это является абсолютно непереступаемым барьером.
У меня довольно много крали.
Я видела, как крали у других – совершенно спокойно.
Но крали всегда на уровне идей, замыслов, заявок, черновых разработок, которые потом переписывали, переделывали, рихтовали – то есть всячески маскировали следы самого факта покражи.
А вот так, чтобы взяли и стырили прямиком готовый сценарий или книгу – не видела, если честно, никогда.
У меня была пара случаев, когда я публиковала нечто в соцсети, у себя на странице, с подписью «найдено на просторах интернета» (иной раз многочисленные репосты приводят именно к тому, что текст оказывается как бы ничьим, без автора, а проводить расследование просто лень).
Один раз я опубликовала у себя на странице знаменитые, миллион раз всеми репощенные «Письма Марии Каллас к Онассису». Пронзительные такие письма, которые мне в ту пору как раз подходили по внутреннему моему состоянию. И которые я восприняла как подлинные письма покойной дивы.
Немедленно – вот просто немедленно – в моей личке возник автор этих писем. Не просто живой, а еще и хорошо мне знакомый. Который, разумеется, никаких ко мне претензий не имел, просто обозначил, что письма не настоящие, а сочиненные им от лица Каллас.
Я не знаю, как там было насчет этики по отношению к Каллас – с точки зрения широкой публикации этих писем, – но со своей страницы я немедленно их убрала: мои представления о профессиональной этике не позволяли им дальше у меня висеть.
В другой раз я тоже опубликовала что-то «из интернета». Не просто опубликовала, а репостнула собственный прошлогодний пост с этим вот «ничейным» текстом и с подписью «из интернета».
Буквально через пару минут я получила мощную – и, что, характерно – публичную отповедь от своей интернет-френдессы, которая была автором этого текста.
И этот автор даже не счел нужным объясниться со мной в личке – он сразу обвинил меня в плагиате, да еще и прочёл мне мораль на тему «сколько я труда и научных изысканий потратила на создание этого текста на два абзаца».
Конечно, она могла бы иначе оповестить меня о своём авторстве, – но ей хотелось именно так. Имела полное право так поступить.
Разумеется, пост я удалила в ту же секунду, но это уже ничего не меняло.
Оба эти случая были чистым недоразумением, хотя авторы этих текстов «с просторов интернета» поступили по-разному.
Сказать, что я испытала совершенно нестерпимый стыд – за это «нечаянное» преступление против чужой литературной собственности – не сказать ничего.
Меня потом еще долго жгло, колбасило и корчило – при каждом воспоминании об этой – вполне безобидной – ситуации.
Вторая авторша после этого случая сделалась мне не то, чтобы врагом, а просто постоянно испытывала желание меня уколоть – так или иначе, по тому или иному поводу.
Сам факт моего существования в природе после того случая стал для неё мощным раздражителем, своего рода «вечным триггером», – и я предпочла её сначала расфрендить, а потом и вовсе забанить – поскольку уняться она никак не могла, а я не люблю читать, как кто-то где-то меня обсуждает в третьем лице. Я не кинозвезда и отношусь к таким вещам довольно нервно. Предпочитаю о них вовсе не знать.
И вот когда, после всех этих историй я смотрю, как человек сначала спокойно говорит любимой женщине, что лежащая на столе рукопись – его, я допускаю, что в тот момент он хотел перед ней павлиний хвост пораспускать: мол, я тебе не конченный пропойца, я книгу написал (поскольку любимая

www.tgoop.com/contrejour_IrinaPavlova/9187

2.3K viewsedited  Jan 4 at 06:12

«Первый номер»: барьер невозможного.
Постскриптум.

Не даёт мне покоя линия с украденной рукописью в сериале «Первый номер».
То есть, я всё принимаю в расчет: весь цинизм Иноземцева, всю его личную безответственность, всё его профессиональное раздолбайство – всё-превсё, включая то, что Иноземцев принадлежит к поколению, для которого особых-то моральных барьеров нет.
И, тем не менее, не могу себе представить, чтобы он взял и отнес эту рукопись в издательство.
Хоть как ему будь нужны эти деньги.
Римонов – дядька тоже не строгих правил, как мы могли заметить. Но именно от него мы услышим фразу «Словно я чужую книгу украл».
То есть и для него это является абсолютно непереступаемым барьером.
У меня довольно много крали.
Я видела, как крали у других – совершенно спокойно.
Но крали всегда на уровне идей, замыслов, заявок, черновых разработок, которые потом переписывали, переделывали, рихтовали – то есть всячески маскировали следы самого факта покражи.
А вот так, чтобы взяли и стырили прямиком готовый сценарий или книгу – не видела, если честно, никогда.
У меня была пара случаев, когда я публиковала нечто в соцсети, у себя на странице, с подписью «найдено на просторах интернета» (иной раз многочисленные репосты приводят именно к тому, что текст оказывается как бы ничьим, без автора, а проводить расследование просто лень).
Один раз я опубликовала у себя на странице знаменитые, миллион раз всеми репощенные «Письма Марии Каллас к Онассису». Пронзительные такие письма, которые мне в ту пору как раз подходили по внутреннему моему состоянию. И которые я восприняла как подлинные письма покойной дивы.
Немедленно – вот просто немедленно – в моей личке возник автор этих писем. Не просто живой, а еще и хорошо мне знакомый. Который, разумеется, никаких ко мне претензий не имел, просто обозначил, что письма не настоящие, а сочиненные им от лица Каллас.
Я не знаю, как там было насчет этики по отношению к Каллас – с точки зрения широкой публикации этих писем, – но со своей страницы я немедленно их убрала: мои представления о профессиональной этике не позволяли им дальше у меня висеть.
В другой раз я тоже опубликовала что-то «из интернета». Не просто опубликовала, а репостнула собственный прошлогодний пост с этим вот «ничейным» текстом и с подписью «из интернета».
Буквально через пару минут я получила мощную – и, что, характерно – публичную отповедь от своей интернет-френдессы, которая была автором этого текста.
И этот автор даже не счел нужным объясниться со мной в личке – он сразу обвинил меня в плагиате, да еще и прочёл мне мораль на тему «сколько я труда и научных изысканий потратила на создание этого текста на два абзаца».
Конечно, она могла бы иначе оповестить меня о своём авторстве, – но ей хотелось именно так. Имела полное право так поступить.
Разумеется, пост я удалила в ту же секунду, но это уже ничего не меняло.
Оба эти случая были чистым недоразумением, хотя авторы этих текстов «с просторов интернета» поступили по-разному.
Сказать, что я испытала совершенно нестерпимый стыд – за это «нечаянное» преступление против чужой литературной собственности – не сказать ничего.
Меня потом еще долго жгло, колбасило и корчило – при каждом воспоминании об этой – вполне безобидной – ситуации.
Вторая авторша после этого случая сделалась мне не то, чтобы врагом, а просто постоянно испытывала желание меня уколоть – так или иначе, по тому или иному поводу.
Сам факт моего существования в природе после того случая стал для неё мощным раздражителем, своего рода «вечным триггером», – и я предпочла её сначала расфрендить, а потом и вовсе забанить – поскольку уняться она никак не могла, а я не люблю читать, как кто-то где-то меня обсуждает в третьем лице. Я не кинозвезда и отношусь к таким вещам довольно нервно. Предпочитаю о них вовсе не знать.
И вот когда, после всех этих историй я смотрю, как человек сначала спокойно говорит любимой женщине, что лежащая на столе рукопись – его, я допускаю, что в тот момент он хотел перед ней павлиний хвост пораспускать: мол, я тебе не конченный пропойца, я книгу написал (поскольку любимая

BY Контражур Ирины Павловой