Стоим перед одной из вариаций ‘Русской Венеры’ вместе с художницей Люсей Соловьевой. Экскурсовод говорит, что изначально модель Бориса Кустодиева держала в руках линейку. Женщину он считал совершенным творением природы, крупные габариты удавались ему великолепно. Красавица-кокетка, сидящая на сундуке, имела в двадцатые огромный успех. При этом художник отлично знал, что для того, чтобы одеть одного члена семьи, иной крестьянке нужен был год: вырастить, выпрясть, выбелить лен, пошить рубаху. Оттого так же хороши и его мальчишки. Главный архитектор Владимиро-Суздальского заповедника Сергей Мешалкин рискнул: холсты первейшего русского живописца он экспонирует по системе модернистки Лины Бо Барди, которая придумала развеску музея MASP в Сан-Паулу. Этот тропический ‘муссон’ в белокаменном Кремле будто и вовсе пахнет любимыми Кустодиевым астраханскими арбузами. И вся выставка транслирует свежесть, оптимизм и драку красок жизни, которую академик обожал и за которую до последнего сражался кистью.