Тоже так себе затея, прямо скажем, но факт в том, что прежде чем стать сестрами Вачовски, они довольно долгое время идентифицировали себя как братья Вачовски. Может и не сильно хотели, но, в некотором смысле, были вынуждены, потому что изменение чего-либо – это процедура, всегда следующая за определением чего-либо и никак иначе.
Еще на одном моменте хочу заострить внимание. Как известно, в заседании суда первой инстанции я принимал участие по видеоконференцсвязи. Такая форма участия при рассмотрении вопроса об изменении подсудности напрямую прописана в той же статье 35 УПК и не требует моего согласия. Но дело в том, что на этом же заседании рассматривался и второй вопрос – о продлении содержания под стражей. А вот в данном случае, как это следует из изменений в закон, внесенных в конце прошлого года, участие обвиняемого по ВКС возможно всего в двух ситуациях: либо есть личное ходатайство обвиняемого об этом, либо имеют место обстоятельства, делающие невозможной доставку обвиняемого в зал суда. Однако я не писал никаких ходатайств, и мне ничего не известно об обстоятельствах, которые мешали бы доставить меня из Москвы в Москву. При таких условиях в заседании суда я должен был участвовать непосредственно. На это нарушение также было указано судье, однако в итоговом постановлении данный эпизод был оставлен без внимания.
Зато, воспользовавшись правом реплики, внимание ему уделила представитель прокуратуры, причем, эта фраза явно претендует на звание некой юридической новации. Смысл фразы сводился примерно к следующему: мы видим ваше лицо, слышим ваш голос – это и есть непосредственно участие. Честно говоря, никогда еще не слышал, чтобы участие в чем-либо посредством видеоконференцсвязи называли бы непосредственным участием. Я, конечно, не юрист, да и не русский человек, в общем-то, но есть ощущение, что какая-то юридически-лингвистическая проблема закралась в это утверждение. Но самое важное заключается в том, что я – это не только лицо и голос, у меня полно других достоинств и недостатков. Я гораздо более цельная, разносторонняя и, что характерно, живая личность, и с этим придется считаться. В конце концов, мой голос можно услышать и по телефону, а лицо увидеть на фотографии. Конкретно в нашем СИЗО услуга фотографии недоступна, но зато есть регулярная флюорография. На этом снимке прекрасно видны мои легкие и сердце – это же почти полчеловека, при должном уровне воображения можно существенно упростить судебный процесс.
Уважаемая коллегия! Я вполне допускаю, что некоторые нормы законов могут казаться кому-то не особо важными и даже избыточными. В таком случае позволю себе напомнить, что Верховный суд и Генеральная прокуратура наделены правом законодательной инициативы, и ничто не мешает инициировать изменения в законодательство. В наше время законы поменять легче, чем тормозные колодки на автомобиле западного производства – так сделайте это. Наделите прокуратуру правом направлять дела когда и куда угодно, а суды – правом на арест в отсутствие обвиняемого и даже вообще еще до возбуждения уголовного дела. Но пока законы в нашей стране сформулированы так, как они сформулированы сегодня, я просил бы суд выносить любые решения с соблюдением законных судебных процедур. Считайте это моим капризом.
Благодарю за внимание.
P.S. Судебная коллегия Верховного суда РФ оставила без изменения постановление об изменении подсудности и направило дело в Лефортовский суд г. Москвы.
Тоже так себе затея, прямо скажем, но факт в том, что прежде чем стать сестрами Вачовски, они довольно долгое время идентифицировали себя как братья Вачовски. Может и не сильно хотели, но, в некотором смысле, были вынуждены, потому что изменение чего-либо – это процедура, всегда следующая за определением чего-либо и никак иначе.
Еще на одном моменте хочу заострить внимание. Как известно, в заседании суда первой инстанции я принимал участие по видеоконференцсвязи. Такая форма участия при рассмотрении вопроса об изменении подсудности напрямую прописана в той же статье 35 УПК и не требует моего согласия. Но дело в том, что на этом же заседании рассматривался и второй вопрос – о продлении содержания под стражей. А вот в данном случае, как это следует из изменений в закон, внесенных в конце прошлого года, участие обвиняемого по ВКС возможно всего в двух ситуациях: либо есть личное ходатайство обвиняемого об этом, либо имеют место обстоятельства, делающие невозможной доставку обвиняемого в зал суда. Однако я не писал никаких ходатайств, и мне ничего не известно об обстоятельствах, которые мешали бы доставить меня из Москвы в Москву. При таких условиях в заседании суда я должен был участвовать непосредственно. На это нарушение также было указано судье, однако в итоговом постановлении данный эпизод был оставлен без внимания.
Зато, воспользовавшись правом реплики, внимание ему уделила представитель прокуратуры, причем, эта фраза явно претендует на звание некой юридической новации. Смысл фразы сводился примерно к следующему: мы видим ваше лицо, слышим ваш голос – это и есть непосредственно участие. Честно говоря, никогда еще не слышал, чтобы участие в чем-либо посредством видеоконференцсвязи называли бы непосредственным участием. Я, конечно, не юрист, да и не русский человек, в общем-то, но есть ощущение, что какая-то юридически-лингвистическая проблема закралась в это утверждение. Но самое важное заключается в том, что я – это не только лицо и голос, у меня полно других достоинств и недостатков. Я гораздо более цельная, разносторонняя и, что характерно, живая личность, и с этим придется считаться. В конце концов, мой голос можно услышать и по телефону, а лицо увидеть на фотографии. Конкретно в нашем СИЗО услуга фотографии недоступна, но зато есть регулярная флюорография. На этом снимке прекрасно видны мои легкие и сердце – это же почти полчеловека, при должном уровне воображения можно существенно упростить судебный процесс.
Уважаемая коллегия! Я вполне допускаю, что некоторые нормы законов могут казаться кому-то не особо важными и даже избыточными. В таком случае позволю себе напомнить, что Верховный суд и Генеральная прокуратура наделены правом законодательной инициативы, и ничто не мешает инициировать изменения в законодательство. В наше время законы поменять легче, чем тормозные колодки на автомобиле западного производства – так сделайте это. Наделите прокуратуру правом направлять дела когда и куда угодно, а суды – правом на арест в отсутствие обвиняемого и даже вообще еще до возбуждения уголовного дела. Но пока законы в нашей стране сформулированы так, как они сформулированы сегодня, я просил бы суд выносить любые решения с соблюдением законных судебных процедур. Считайте это моим капризом.
Благодарю за внимание.
P.S. Судебная коллегия Верховного суда РФ оставила без изменения постановление об изменении подсудности и направило дело в Лефортовский суд г. Москвы.
While some crypto traders move toward screaming as a coping mechanism, many mental health experts have argued that “scream therapy” is pseudoscience. Scientific research or no, it obviously feels good. Private channels are only accessible to subscribers and don’t appear in public searches. To join a private channel, you need to receive a link from the owner (administrator). A private channel is an excellent solution for companies and teams. You can also use this type of channel to write down personal notes, reflections, etc. By the way, you can make your private channel public at any moment. You can invite up to 200 people from your contacts to join your channel as the next step. Select the users you want to add and click “Invite.” You can skip this step altogether. As the broader market downturn continues, yelling online has become the crypto trader’s latest coping mechanism after the rise of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May and beginning of June, where holders made incoherent groaning sounds and role-played as urine-loving goblin creatures in late-night Twitter Spaces. 2How to set up a Telegram channel? (A step-by-step tutorial)
from us
