А. Прошаков. Прием стеклотары

#рассказы_Прошаков

Французский дневник
(Отрывок)

В Ильин день открываются родники, и реки становятся студеными. Не исключение и речка Тишанка (в произношении старожилов — Тишринка), разламывающая на две неровные части, слипшиеся теперь в сельское поселение еще недавно казачьи хутора Медведев и Заворыгин. От хутора Тарарин, прилепленного к северному берегу реки супротив Заворыгина, остались только фундаменты.

Перед отъездом, с ныне покойным моим одноклассником Саней Б., побродив с бредешком, пошугав из чакана щурят, чтобы обсохнуть, направились в ближайшую леваду. Рассматривая различные камни в фундаментах старых куреней, мы нашли остатки от револьвера. Сохранился более-менее один барабан. Обычное дело для казачьих хуторов, где на старых порушенных подворьях, практически всегда можно найти обрез от винтовки или шашки. ХозяевÁ прятали, надеялись на хорошее будущее. Рассказаченные, раскулаченные, сосланные на смерть в лагеря и в гулаговские поселения.

Нынешние обитатели этих хуторов говорят теперь: "Ты в деревню поедешь?", имея в виду хутор. Официально их родные хутора теперь зовутся поселениями. Еще чуть-чуть — и дома будут называть камерами. Хотя, кое-какие из них и теперь как бараки — не по внешнему виду, но по сути, царящей в душах их обитателей.

Кости тех свободолюбивых людей стонут на хуторских погостах, в вечной мерзлоте, в братских могилах по всему свету. И тут, во Франции, больше пяти тысяч могил выходцев с донских хуторов и станиц. Переворачиваются в гробах, когда слышат, что их родные места теперь называют "деревней". Ну да ладно, смысла, наверное, уже нету говорить об этом тем, кто этого не понимает. А те, кто понимает, — они и сами могут рассказать.

С 8 сентября, по тем же вселенским законам, в аккурат на хуторской престольный праздник, когда ночью в раскаленном за лето междуречье температура опускается до +8°C и знойные августовские ветра превращаются в порывистые и холодные, воды Тишанки, да и Хопра, и Иловли, и всех пяти тысяч рек, что прилабуниваются к Дону-Батюшке, ей-ей, почитай, как станичники, когда играют песни, трясут своими чубами, темно-зелёными волнами с белыми гребешками яростно бьются о берег. Чтобы стать людьми, разглядеть свои куреня и левады, могилки родичей. Обтянуть воспоминания кожей, кудрями и косами. Равномерно срастить, расправить, вытянуть порубленные и перемолотые войнами кости. Скуластые черепа ищут колкие ресницы не дождавшихся их жен и невест.

Клокотание по сути тишайшей реки, удары волн о берег, раздающееся эхом в эти дни, разносимые по степи ветером, — не что иное, как пульсирующие сердца покинувших не по своей воле ее берега хуторян. Выносимые с отмели на прибрежный песок ракушки, если рассмотреть их на рентгене, или каком там узи, может быть, это и есть хранилища обескровленных сердец, добравшихся наконец до родных берегов.

❤13👍6💔4❤‍🔥2🤔1

www.tgoop.com/empty_clear_bottles/3804

1.31K viewsSep 13 at 04:01

#рассказы_Прошаков

Французский дневник
(Отрывок)

В Ильин день открываются родники, и реки становятся студеными. Не исключение и речка Тишанка (в произношении старожилов — Тишринка), разламывающая на две неровные части, слипшиеся теперь в сельское поселение еще недавно казачьи хутора Медведев и Заворыгин. От хутора Тарарин, прилепленного к северному берегу реки супротив Заворыгина, остались только фундаменты.

Перед отъездом, с ныне покойным моим одноклассником Саней Б., побродив с бредешком, пошугав из чакана щурят, чтобы обсохнуть, направились в ближайшую леваду. Рассматривая различные камни в фундаментах старых куреней, мы нашли остатки от револьвера. Сохранился более-менее один барабан. Обычное дело для казачьих хуторов, где на старых порушенных подворьях, практически всегда можно найти обрез от винтовки или шашки. ХозяевÁ прятали, надеялись на хорошее будущее. Рассказаченные, раскулаченные, сосланные на смерть в лагеря и в гулаговские поселения.

Нынешние обитатели этих хуторов говорят теперь: "Ты в деревню поедешь?", имея в виду хутор. Официально их родные хутора теперь зовутся поселениями. Еще чуть-чуть — и дома будут называть камерами. Хотя, кое-какие из них и теперь как бараки — не по внешнему виду, но по сути, царящей в душах их обитателей.

Кости тех свободолюбивых людей стонут на хуторских погостах, в вечной мерзлоте, в братских могилах по всему свету. И тут, во Франции, больше пяти тысяч могил выходцев с донских хуторов и станиц. Переворачиваются в гробах, когда слышат, что их родные места теперь называют "деревней". Ну да ладно, смысла, наверное, уже нету говорить об этом тем, кто этого не понимает. А те, кто понимает, — они и сами могут рассказать.

С 8 сентября, по тем же вселенским законам, в аккурат на хуторской престольный праздник, когда ночью в раскаленном за лето междуречье температура опускается до +8°C и знойные августовские ветра превращаются в порывистые и холодные, воды Тишанки, да и Хопра, и Иловли, и всех пяти тысяч рек, что прилабуниваются к Дону-Батюшке, ей-ей, почитай, как станичники, когда играют песни, трясут своими чубами, темно-зелёными волнами с белыми гребешками яростно бьются о берег. Чтобы стать людьми, разглядеть свои куреня и левады, могилки родичей. Обтянуть воспоминания кожей, кудрями и косами. Равномерно срастить, расправить, вытянуть порубленные и перемолотые войнами кости. Скуластые черепа ищут колкие ресницы не дождавшихся их жен и невест.

Клокотание по сути тишайшей реки, удары волн о берег, раздающееся эхом в эти дни, разносимые по степи ветером, — не что иное, как пульсирующие сердца покинувших не по своей воле ее берега хуторян. Выносимые с отмели на прибрежный песок ракушки, если рассмотреть их на рентгене, или каком там узи, может быть, это и есть хранилища обескровленных сердец, добравшихся наконец до родных берегов.

BY А. Прошаков. Прием стеклотары