Нескучные скрепки

Горящие огни. Белла Шагал, 1939

В современном Витебске почти ничего не сохранилось от города начала века, который Репин сравнивал с Толедо по красоте архитектуры (он был расточителен и на гнев, и на похвалу). После WWII было разрушено больше 90% зданий и почти не осталось евреев, поэтому мемуары читаются как подробная энциклопедия сгинувшего герметичного быта, где строго чтут дни траура, вроде годовщин разрушения Храма, шумно отмечают праздники — Ханука, Пурим, — а к Пасхе переклеивают обои, жгут квасное, чтобы дрожжевое не осквернило мацу (до чего же противны некошерные блюда) и ссылают православную прислугу в погреб.

Белла была младшей дочерью в большой семье владельца ювелирных магазинов — «небось даже котом лучше быть, чем девчонкой-недомерком, которую всегда шпыняют». Она заканчивала каждый класс гимназии с золотой медалью (братья учились у ребе и не могли мечтать о светской школе), глотала книгу за книгой, людей чуралась, как чертей, и много мечтала. Встреча с бедным художником Марком Шагалом перевернет ее жизнь: «Мне казалось, что настоящий художник должен открывать и дарить людям вместе со своими творениями свое сердце. Но из тех, кто мне встречался, ни один и пылинки не мог сдвинуть. Каждый души не чаял в себе самом и собой любовался: "Поглядите, каков я!" Этот же, чей образ гонится за мной, похож на блуждающую звезду. Она неуловима. То просияет пронзительно-холодным светом, то затуманится и скроется из виду. А имя! Носить такое имя! Как перезвон колоколов!»
***
Читатель знает, что этот мир обречен, знает и Белла, когда пишет свои воспоминания, но еще не догадывается о масштабах катастрофы. Шагалам суждено навсегда покинуть любимый Витебск, который в свое время казался Белле «конечной точкой мира», и Марк напишет:
Отечество мое — в моей душе.
Вы поняли?
Вхожу в нее без визы.

P.S. Лет десять назад в почти необитаемом со времен WWII краковском гетто нам довелось заглянуть в ярко освещенное окошко дома, где ортодоксы отмечали шабат. В памяти остался snapshot: женщины в белых косынках подают на стол, мужчины в огромных черных меховых шапках (в 30-градусную жару!) раскачиваются в такт молитве…
#memoir

www.tgoop.com/funkyclips/2738

188 viewsJun 23 at 07:15

Горящие огни. Белла Шагал, 1939

В современном Витебске почти ничего не сохранилось от города начала века, который Репин сравнивал с Толедо по красоте архитектуры (он был расточителен и на гнев, и на похвалу). После WWII было разрушено больше 90% зданий и почти не осталось евреев, поэтому мемуары читаются как подробная энциклопедия сгинувшего герметичного быта, где строго чтут дни траура, вроде годовщин разрушения Храма, шумно отмечают праздники — Ханука, Пурим, — а к Пасхе переклеивают обои, жгут квасное, чтобы дрожжевое не осквернило мацу (до чего же противны некошерные блюда) и ссылают православную прислугу в погреб.

Белла была младшей дочерью в большой семье владельца ювелирных магазинов — «небось даже котом лучше быть, чем девчонкой-недомерком, которую всегда шпыняют». Она заканчивала каждый класс гимназии с золотой медалью (братья учились у ребе и не могли мечтать о светской школе), глотала книгу за книгой, людей чуралась, как чертей, и много мечтала. Встреча с бедным художником Марком Шагалом перевернет ее жизнь: «Мне казалось, что настоящий художник должен открывать и дарить людям вместе со своими творениями свое сердце. Но из тех, кто мне встречался, ни один и пылинки не мог сдвинуть. Каждый души не чаял в себе самом и собой любовался: "Поглядите, каков я!" Этот же, чей образ гонится за мной, похож на блуждающую звезду. Она неуловима. То просияет пронзительно-холодным светом, то затуманится и скроется из виду. А имя! Носить такое имя! Как перезвон колоколов!»
***
Читатель знает, что этот мир обречен, знает и Белла, когда пишет свои воспоминания, но еще не догадывается о масштабах катастрофы. Шагалам суждено навсегда покинуть любимый Витебск, который в свое время казался Белле «конечной точкой мира», и Марк напишет:
Отечество мое — в моей душе.
Вы поняли?
Вхожу в нее без визы.

P.S. Лет десять назад в почти необитаемом со времен WWII краковском гетто нам довелось заглянуть в ярко освещенное окошко дома, где ортодоксы отмечали шабат. В памяти остался snapshot: женщины в белых косынках подают на стол, мужчины в огромных черных меховых шапках (в 30-градусную жару!) раскачиваются в такт молитве…
#memoir

BY Нескучные скрепки