«Отче! Вот один брат подвязается в аскетическом подвиге - по три недели не вкушает пищи, проводит дни и ночи в молитве, спит по часу в сутки и только сидя. А другой посвятил себя уходу за больными. Чей подвиг выше?».
Старец ему ответил:
«Даже если тот брат, который подвязается в посте и молитве, подвесит себя на верёвке к крыше храма, он не будет ближе к Богу, чем тот, кто ухаживает за больными».
Я вспоминаю ее каждый раз, когда речь заходит о монашестве. Тем более, что периодически кто-нибудь да задаёт мне вопрос: не уйти ли ему в монастырь, чтобы посвятить остаток своей несложившейся жизни молитве и Богу.
Я не считаю себя вправе давать такие советы. Хотя бы потому, что о монашеской жизни могу судить только со стороны и по тем историям, которые мне рассказывали.
К примеру, один знакомый монах в Костромском Ипатьевском монастыре как-то жаловался, что и времени на молитву у него не остаётся: слишком работы много.
И об этом часто забывают: прежде всего, монашество (и русское, и сербское, и болгарское) это не постоянная молитва в храме, а непрерывный тяжёлый физический труд. А монашеской кельей для человека, который стремится к «умному деланию», с равным успехом может быть и квартира в обычном многоэтажном доме, и изба в любой деревне.
А главное, возвращаясь к той притче, с которой я начал: мне ближе иное представление о монашестве. Монах — это тот, у кого не осталось ничего своего. И даже его самого уже нет: он - умер, а то, что ещё живёт, служит Богу и людям.
Мне импонируют слова матери Марии (Скобцовой), сказанные ею о том, каким должно быть современное монашество:
«Сейчас для монаха один монастырь — мир весь... чем больше мы выходим в мир, чем больше отдаем себя миру, тем менее мы от мира, потому что мирское себя миру не отдает».
Невозможно для христианина спрятаться за монастырской стеной от боли и страданий, которыми переполнен мир, создать островок стабильности и покоя, потому что Христос не уводил Своих учеников жить в пустыню и не возводил вокруг них крепкие стены, Он посылал их нести Благую Весть нищим, исцелять сокрушённых сердцем, даровать пленным освобождение, слепым прозрение и отпускать измученных на свободу.
«Когда время […] само по себе становится вестником апокалиптических свершений, - замечает мать Мария, - когда человечество действительно возводится на Голгофу, когда нет путей и нету устроений в мире, — можно ли в такую эпоху... принять обычное, традиционное духовное монашество прошлого, как некоторое обязательство для монашеского будущего? Нет, нельзя.
И как ни трудно поднять руку на благолепную, прекрасную идею монашеской семьи, отторженной от мира, на светлый монастырь, — всё же рука подымается. Внутренний голос требует нестяжания и в этой области.
Пустите за ваши стены беспризорных воришек, разбейте ваш прекрасный уставной уклад вихрями внешней жизни, унизьтесь, опустошитесь, и как бы вы ни опустошались, разве это сравнится с умалением, с самоуничтожением Христа […]?
Примите обет нестяжания во всей его опустошающей суровости, сожгите всякий уют, даже монастырский, сожгите ваше сердце так, чтобы оно отказалось от уюта, тогда скажите: «Готово мое сердце, готово».
Но и этот отказ от всего недостаточен, потому что:
«Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет […]
На Страшном суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это спросят.
О каждом нищем, голодном, заключенном Спаситель говорит «Я», «Я алкал и жаждал, Я был болен и томился в темнице». Подумайте только: между каждым несчастным и Собой Он ставит знак равенства… Это страшно».
«Отче! Вот один брат подвязается в аскетическом подвиге - по три недели не вкушает пищи, проводит дни и ночи в молитве, спит по часу в сутки и только сидя. А другой посвятил себя уходу за больными. Чей подвиг выше?».
Старец ему ответил:
«Даже если тот брат, который подвязается в посте и молитве, подвесит себя на верёвке к крыше храма, он не будет ближе к Богу, чем тот, кто ухаживает за больными».
Я вспоминаю ее каждый раз, когда речь заходит о монашестве. Тем более, что периодически кто-нибудь да задаёт мне вопрос: не уйти ли ему в монастырь, чтобы посвятить остаток своей несложившейся жизни молитве и Богу.
Я не считаю себя вправе давать такие советы. Хотя бы потому, что о монашеской жизни могу судить только со стороны и по тем историям, которые мне рассказывали.
К примеру, один знакомый монах в Костромском Ипатьевском монастыре как-то жаловался, что и времени на молитву у него не остаётся: слишком работы много.
И об этом часто забывают: прежде всего, монашество (и русское, и сербское, и болгарское) это не постоянная молитва в храме, а непрерывный тяжёлый физический труд. А монашеской кельей для человека, который стремится к «умному деланию», с равным успехом может быть и квартира в обычном многоэтажном доме, и изба в любой деревне.
А главное, возвращаясь к той притче, с которой я начал: мне ближе иное представление о монашестве. Монах — это тот, у кого не осталось ничего своего. И даже его самого уже нет: он - умер, а то, что ещё живёт, служит Богу и людям.
Мне импонируют слова матери Марии (Скобцовой), сказанные ею о том, каким должно быть современное монашество:
«Сейчас для монаха один монастырь — мир весь... чем больше мы выходим в мир, чем больше отдаем себя миру, тем менее мы от мира, потому что мирское себя миру не отдает».
Невозможно для христианина спрятаться за монастырской стеной от боли и страданий, которыми переполнен мир, создать островок стабильности и покоя, потому что Христос не уводил Своих учеников жить в пустыню и не возводил вокруг них крепкие стены, Он посылал их нести Благую Весть нищим, исцелять сокрушённых сердцем, даровать пленным освобождение, слепым прозрение и отпускать измученных на свободу.
«Когда время […] само по себе становится вестником апокалиптических свершений, - замечает мать Мария, - когда человечество действительно возводится на Голгофу, когда нет путей и нету устроений в мире, — можно ли в такую эпоху... принять обычное, традиционное духовное монашество прошлого, как некоторое обязательство для монашеского будущего? Нет, нельзя.
И как ни трудно поднять руку на благолепную, прекрасную идею монашеской семьи, отторженной от мира, на светлый монастырь, — всё же рука подымается. Внутренний голос требует нестяжания и в этой области.
Пустите за ваши стены беспризорных воришек, разбейте ваш прекрасный уставной уклад вихрями внешней жизни, унизьтесь, опустошитесь, и как бы вы ни опустошались, разве это сравнится с умалением, с самоуничтожением Христа […]?
Примите обет нестяжания во всей его опустошающей суровости, сожгите всякий уют, даже монастырский, сожгите ваше сердце так, чтобы оно отказалось от уюта, тогда скажите: «Готово мое сердце, готово».
Но и этот отказ от всего недостаточен, потому что:
«Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет […]
На Страшном суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это спросят.
О каждом нищем, голодном, заключенном Спаситель говорит «Я», «Я алкал и жаждал, Я был болен и томился в темнице». Подумайте только: между каждым несчастным и Собой Он ставит знак равенства… Это страшно».
The Standard Channel The main design elements of your Telegram channel include a name, bio (brief description), and avatar. Your bio should be: Among the requests, the Brazilian electoral Court wanted to know if they could obtain data on the origins of malicious content posted on the platform. According to the TSE, this would enable the authorities to track false content and identify the user responsible for publishing it in the first place. According to media reports, the privacy watchdog was considering “blacklisting” some online platforms that have repeatedly posted doxxing information, with sources saying most messages were shared on Telegram. Telegram offers a powerful toolset that allows businesses to create and manage channels, groups, and bots to broadcast messages, engage in conversations, and offer reliable customer support via bots.
from us
