Контролируемое бесстыдство

А к деревьям мне было нужно, ведь уже весна на исходе, в это время я обычно пишу пронзительно-тоскливый текст о том, что вот-вот уже Песах, когда отцветут апельсины и начнётся сошествие во ад — в нестерпимую нашу жару без дождей. Каждый раз отчаянный запах цветов кричит, что мы непременно погибнем, но это не повод, чтобы не жить. Большой подвиг быть сладкими и нежными, когда умрёшь послезавтра.

Хотя нежности в цитрусовых цветах ни на грош — грубые белые лепестки, вульгарная приторность, это вам не изысканная бледность вишни и не бестелесная дымка яблонь. Но глядя на них я всё равно вспоминаю весну двадцать второго, когда приехала в Москву, и белые деревья цвели до самого июня.
Мама к тому времени не выходила из дома почти год, и я всё думала, что нужно бы сорвать для неё какую-нибудь ветку, она ведь так это любит. Но здесь, в Тель-Авиве, я крепко усвоила, что нельзя трогать уличные цветы, и поэтому каждый раз проходила мимо. Папа, конечно, покупал ей розы, но это всё-таки не то.

Ну а следующую весну мы уже встречали без неё, и когда в соседнем дворе спилили цветущую вишню, я отломила ветку и поставила в воду. Каждый день смотрела и думала «а ей так и не принесла» — и каждый раз в этом было всё меньше горечи. Не принесла. Не бывают вечными ни белые цветы, ни красивые женщины. Невозможно насмотреться, чтобы хватило впрок, чтобы впиталось в кровь и скрасило будущие чёрные дни. Невозможно позаботиться так, чтобы утешить умирающего. Невозможно так любить, чтобы отогнать смерть.
И вся эта полная окончательная невозможность — совершенно не повод, чтобы не пытаться. А когда не справишься — это не повод, чтобы не жить. Как сладкий вульгарный цветок, который умрёт послезавтра.

www.tgoop.com/ketro/927

3.6K viewsMar 31 at 08:38

А к деревьям мне было нужно, ведь уже весна на исходе, в это время я обычно пишу пронзительно-тоскливый текст о том, что вот-вот уже Песах, когда отцветут апельсины и начнётся сошествие во ад — в нестерпимую нашу жару без дождей. Каждый раз отчаянный запах цветов кричит, что мы непременно погибнем, но это не повод, чтобы не жить. Большой подвиг быть сладкими и нежными, когда умрёшь послезавтра.

Хотя нежности в цитрусовых цветах ни на грош — грубые белые лепестки, вульгарная приторность, это вам не изысканная бледность вишни и не бестелесная дымка яблонь. Но глядя на них я всё равно вспоминаю весну двадцать второго, когда приехала в Москву, и белые деревья цвели до самого июня.
Мама к тому времени не выходила из дома почти год, и я всё думала, что нужно бы сорвать для неё какую-нибудь ветку, она ведь так это любит. Но здесь, в Тель-Авиве, я крепко усвоила, что нельзя трогать уличные цветы, и поэтому каждый раз проходила мимо. Папа, конечно, покупал ей розы, но это всё-таки не то.

Ну а следующую весну мы уже встречали без неё, и когда в соседнем дворе спилили цветущую вишню, я отломила ветку и поставила в воду. Каждый день смотрела и думала «а ей так и не принесла» — и каждый раз в этом было всё меньше горечи. Не принесла. Не бывают вечными ни белые цветы, ни красивые женщины. Невозможно насмотреться, чтобы хватило впрок, чтобы впиталось в кровь и скрасило будущие чёрные дни. Невозможно позаботиться так, чтобы утешить умирающего. Невозможно так любить, чтобы отогнать смерть.
И вся эта полная окончательная невозможность — совершенно не повод, чтобы не пытаться. А когда не справишься — это не повод, чтобы не жить. Как сладкий вульгарный цветок, который умрёт послезавтра.

BY Контролируемое бесстыдство