Погранпост

Про то, стоит ли знать, как именно тебе правят голову

Коты, подходов к терапии различных РЛ, в том числе и пограничного расстройства, — множество. И я не стану их перечислять. Ограничусь тем, что мой терапевт работает по методу терапии, сфокусированной на переносе. И это все, что я знаю.

А теперь по порядку.

Этот разговор произошел очень давно. Мне было очень интересно, что именно происходит в нашей практике, и я задавала кучу вопросов. Мой терапевт меня остановила.

Мне объяснили, что знать, как именно идет процесс, мне не стоит. Это не поможет в терапии, а, наоборот, может стать препятствием. Сознание — штука, которая очень не любит меняться. Оно скорее пытается всеми силами сопротивляться изменениям. Так устроен мозг. Он нарабатывает опыт, прокладывает некие условные рельсы, а потом радостно по ним катается всю жизнь. Тот факт, что эти веселые американские горки могут идти по потолку или чужим головам, его мало волнует. Это механизм. Он просто срабатывает.

Когда человек приходит в терапию, он ставит перед собой задачу сделать так, чтобы этот опасный аттракцион превратился во что-то предсказуемое. Вот только механизму это не надо. И тут начинается внутренний конфликт.

Психотерапия во многом — партизанская война и охота на собственные привычки. Если продолжить аналогию с железной дорогой, это часто поиск хитрых поворотов, которые и заводят твой внутренний локомотивчик черт-те куда. Вот находишь их и начинаешь рельсы перекладывать. И это очень непросто, потому что твоя собственная нервная система готова если не на все, то очень на многое, чтобы этого не делать.

Если мозг на ранних этапах знает, как именно с ним работают, по каким алгоритмам его калибруют и как направляют в сторону от привычного, он начинает играть против тебя. Расщепление внутри личности усиливается, потому что теперь вы с мозгом охотитесь друг на друга, а вернее ты — на его баги, он — на методы, которыми ты их вычисляешь. И эти методы могут запросто перестать работать.

В терапии мозг — не друг. Он играет за другую команду. Твоя задача — выработать новые нейронные связи и паттерны поведения, его — заставить тебя бросить это дело и дальше жить по накатанному. Такие дела.

И если с самого начала в подробностях известна схема, как именно ты будешь что-то в себе переделывать, не у тебя, а у мозга — фора на сотню, а то и тысячу очков вперед.

Обсудив все это со своим специалистом, я приняла решение не копаться в источниках, не пытаться узнать все тонкости процесса, а просто пребывать в нем, чекая изменения, которые со мной происходят. В какой-то момент, когда, к примеру, расстройство уже скомпенсированно, можно разобрать механизм той или иной терапии. Почему нет? Но я этого делать не стала. Я знаю свою голову. И я не хочу оставлять ей ни единого шанса переиграть обратно многие годы работы.

Рецидив возможен всегда. Это только шансов с каждым годом на него все меньше.

Если же тянет выяснить подробности работы, чтобы следить за терапевтом, опасаясь косяков или манипуляций, то… Коты, паранойя — девятый признак ПРЛ.

Но главное даже не в этом. Психотерапевт — помогающий специалист. Действуя в определенной методике, он не переворачивает человеку голову и не перекладывает извилины с места на место, подкручивая их плоечкой. Это делает сам клиент. Просто под контролем профессионала, который может вовремя подставить плечо, помочь сохранить равновесие.

А для того, чтобы определить, не манипулирует ли тобой терапевт на сессии, знать его методику не обязательно. Обязательно понимать, что такое манипуляция и как ее обнаружить. И да. Если обнаружили, правило одно — встать, выйти и больше не возвращаться.

Если для кого-то из вас все-таки очень важно знать, как именно работают те или иные методы терапии, никто не имеет права запретить вам их изучать. То, что я в свое время от этого отказалась, было исключительно моим решением. Но я бы хотела попросить вас: обсудите это, пожалуйста, с вашим терапевтом.

Обняла всех)

www.tgoop.com/pogranpost/441

659 viewsedited  May 11, 2024 at 16:26

Про то, стоит ли знать, как именно тебе правят голову

Коты, подходов к терапии различных РЛ, в том числе и пограничного расстройства, — множество. И я не стану их перечислять. Ограничусь тем, что мой терапевт работает по методу терапии, сфокусированной на переносе. И это все, что я знаю.

А теперь по порядку.

Этот разговор произошел очень давно. Мне было очень интересно, что именно происходит в нашей практике, и я задавала кучу вопросов. Мой терапевт меня остановила.

Мне объяснили, что знать, как именно идет процесс, мне не стоит. Это не поможет в терапии, а, наоборот, может стать препятствием. Сознание — штука, которая очень не любит меняться. Оно скорее пытается всеми силами сопротивляться изменениям. Так устроен мозг. Он нарабатывает опыт, прокладывает некие условные рельсы, а потом радостно по ним катается всю жизнь. Тот факт, что эти веселые американские горки могут идти по потолку или чужим головам, его мало волнует. Это механизм. Он просто срабатывает.

Когда человек приходит в терапию, он ставит перед собой задачу сделать так, чтобы этот опасный аттракцион превратился во что-то предсказуемое. Вот только механизму это не надо. И тут начинается внутренний конфликт.

Психотерапия во многом — партизанская война и охота на собственные привычки. Если продолжить аналогию с железной дорогой, это часто поиск хитрых поворотов, которые и заводят твой внутренний локомотивчик черт-те куда. Вот находишь их и начинаешь рельсы перекладывать. И это очень непросто, потому что твоя собственная нервная система готова если не на все, то очень на многое, чтобы этого не делать.

Если мозг на ранних этапах знает, как именно с ним работают, по каким алгоритмам его калибруют и как направляют в сторону от привычного, он начинает играть против тебя. Расщепление внутри личности усиливается, потому что теперь вы с мозгом охотитесь друг на друга, а вернее ты — на его баги, он — на методы, которыми ты их вычисляешь. И эти методы могут запросто перестать работать.

В терапии мозг — не друг. Он играет за другую команду. Твоя задача — выработать новые нейронные связи и паттерны поведения, его — заставить тебя бросить это дело и дальше жить по накатанному. Такие дела.

И если с самого начала в подробностях известна схема, как именно ты будешь что-то в себе переделывать, не у тебя, а у мозга — фора на сотню, а то и тысячу очков вперед.

Обсудив все это со своим специалистом, я приняла решение не копаться в источниках, не пытаться узнать все тонкости процесса, а просто пребывать в нем, чекая изменения, которые со мной происходят. В какой-то момент, когда, к примеру, расстройство уже скомпенсированно, можно разобрать механизм той или иной терапии. Почему нет? Но я этого делать не стала. Я знаю свою голову. И я не хочу оставлять ей ни единого шанса переиграть обратно многие годы работы.

Рецидив возможен всегда. Это только шансов с каждым годом на него все меньше.

Если же тянет выяснить подробности работы, чтобы следить за терапевтом, опасаясь косяков или манипуляций, то… Коты, паранойя — девятый признак ПРЛ.

Но главное даже не в этом. Психотерапевт — помогающий специалист. Действуя в определенной методике, он не переворачивает человеку голову и не перекладывает извилины с места на место, подкручивая их плоечкой. Это делает сам клиент. Просто под контролем профессионала, который может вовремя подставить плечо, помочь сохранить равновесие.

А для того, чтобы определить, не манипулирует ли тобой терапевт на сессии, знать его методику не обязательно. Обязательно понимать, что такое манипуляция и как ее обнаружить. И да. Если обнаружили, правило одно — встать, выйти и больше не возвращаться.

Если для кого-то из вас все-таки очень важно знать, как именно работают те или иные методы терапии, никто не имеет права запретить вам их изучать. То, что я в свое время от этого отказалась, было исключительно моим решением. Но я бы хотела попросить вас: обсудите это, пожалуйста, с вашим терапевтом.

Обняла всех)

BY Погранпост