Рубрика «это мой город».

Нет, Жанна, описываемый вами таксист с куда большим правом может назвать этот город своим.
И у города есть лицо — снобизма, спеси, неравенства; меньшинство элиты немножко смеётся, немножко радуется или грустит — и в полной мере не замечает остальных.

Смотришь вниз — но нет никакой единой картины городской красоты. Тысячи тысяч мазков из крошечных, по горло забитых квартир, где все друг у друга на шее, из подвалов воображений, из колёс несчастий, страданий, из пота и труда; мазки образуют картину красоты, на которую легко любоваться, хоть она и призрачная. Архитектура разве лишь что. Но заменяет ли она собой то, что является городом?

Те, кто привык смотреть на город так, с высоты, видят свой город. Но подлинно город принадлежит тем, кто вот там, внизу.

Как у Уэльбека:

Сгусток крови, злобы сгусток,
Это люди, говоришь?
Это люди, кроме шуток.
Ночь упала на Париж.

А в обманчивой лазури
Две ракеты повстречались.
Старичок, слегка прищурясь,
Древний коготь изучает.

Динозавры, динозавры
С неразумными глазами,
Тоже бились вы бесславно,
По болотам замерзая?

Было ль время добрых истин,
Был ли гармоничный век?
Отчего, скажите, в жизни
Так страдает человек?

«Если вы увидите стаю голубей на пшеничном поле и девяносто девять из них, вместо того чтобы клевать там, где хочется, и столько, сколько хочется, и не более, собирают все полученное в кучу, ничего не оставляя себе, кроме мякины и сора, сохраняют эту кучу для одного слабейшего и, возможно, худшего голубя в стае, всю зиму сидят и смотрят на то, как он обжирается, разбрасывает вокруг и бесцельно растрачивает зерно, и если какой-то голубь, более отважный или голодный, чем остальные, коснётся зернышка в куче, то все остальные сразу же налетят и разорвут его на части; если вы увидите это, то увидите не более того, что установилось и каждый день практикуется среди людей».

Установилось и практикуется — но не значит, что это непреложный и естественный порядок вещей: история борьбы трудящихся по всему миру говорит об этом.

Незначительная трагедия для большинства и ослепительный триумф класса bourgeois bohemians: открытие вип зоны с официантами в Депо.

По словам управляющего: «знаете, есть тенденция, что сейчас все богатые хотят быть рядом с народом, но все равно при этом получать сервис».

http://amp.gs/jl5Pj

История, разумеется, не дикая. Знаете, в городе сейчас такая тенденция, что богатые хотят всего и сразу, но все равно за счёт других и желательно с бонусом: быть и переживать вместе с народом. Для остального у бобо есть москвич маг.

Последний год окончательно показал, что чувствовалось и в предшествующие пару лет — наш урбанистический мейнстрим зашел не туда, заблудился и умер. От стилистики, языка, этакого лайфстайла до ядра поднимаемых проблем: лавочки, велодорожки, транспорт, эстетика и дизайн.

Язык экспертности, конференций, форумов, блогеров… картинки, общие фразы, выхолощенные понятия…В итоге в центре внимания оказались — и деполитизировались — конкретные проблемы в городе, а не проблемы города и пространства как таковых, хотя урбанистика именно про это.

Но чтобы отодвинуть уже холодное тело урбан-поп-мейнстрима с дороги, надо бы заново разобрать то, с чем он не справился — взяться за отношения человека и пространства, за понимание городского вообще, за социальные отношения, формирующие наблюдаемый нами город.

Поскольку город — это отражение социальных противоречий, то через изучение городского, урбанизированного пространства мы могли бы больше узнать о социальной и политической действительности. Действительности, в которой нам бы не хотелось блуждать вслепую.

Два класса видны в окружающем нас пространстве: один своим трудом производит городскую среду, получает то немногое, что позволит ему дожить до следующего рабочего цикла, другой же класс направляет труд, распоряжается его результатами, указывает, где его применять и снимает все сливки.

«Векторы» в Шанинке ожидаются горячими.

«Соучастие» демократизирует город? Не думаю.

В урбанистике есть модная тема «соучастия» — это специфически переведённый на русский язык термин participation. Оно предполагает, что горожан нужно включать в разработку проектов развития городских территорий, но с умом. Считается, что это демократическая идея, ведь участие горожан демократичнее, чем его отсутствие.

Однако на практике организаторы соучастия постоянно ломают голову: где заканчивается имитация и манипуляция и начинается подлинное участие горожан? Готовлю доклад на секцию про соучастие на «Векторы-2023», в котором покажу, что эти терзания демократической совести партисипатора неслучайны и не лечатся техническими средствами, потому что сама идея соучастия пронизана противоречиями на концептуальном уровне.

В работе над докладом меня в очередной раз поразило, что всё это уже было прожито и осмыслено 30-50 лет назад в западных странах, но индустрия продолжает изобретать велосипед. Мой собственный посыл тоже уже был сформулирован в далёком 1977 году:

«Стремление к организации участия граждан в городском и региональном планировании слишком часто сопровождается невежеством в политической философии демократии. Из изучения растущего объёма кейсов становится очевидно, что большинство планировочных агентств придерживаются практик участия так, как если бы это были просто дополнительные методы, которые должны быть вплетены в процесс планирования; почти никакого внимания не уделяется сложностям самой демократии, её теории и практике, как и чувствительным вопросам представительства и общественных интересов. Многие травмы, возникающие в результате практики участия, можно отнести к наивным представлениям о демократии».

Вчера наткнулся на замечательный перевод статьи Фила А. Нила «Новая география пригородов: анатомия внутренних районов Америки».

Нил, американский географ, выводит по-настоящему жёсткий тезис о городском конфликте: «ключевым полем битвы в будущем политическом конфликте стал быстро меняющийся ландшафт американского пригорода, а не ухоженные городские районы, столь любимые активистами».

Текст посвящен американскому контексту, однако важно попробовать посмотреть таким же взглядом на Москву и московские городские процессы.

Нил предпринимает попытку классифицировать разные типы пригородов с политической точки зрения, по параметру политических противоречий внутри каждого типа:

1. Есть так называемые форпосты элиты, которые Нил разделяет на «либеральный» и «консервативный» варианты. В либеральных пригородах живёт элита, где сконцентрированы технологические, высококлассные объекты образования, искусства, потребления, индустрии услуг. В консервативном живёт более социально неоднородный средний класс с высокими доходами: «во многих отношениях это люди, которым либеральные городские жители предоставляют поддерживать порядок, управлять непослушными рабочими, убирать бездомных с улиц, патрулировать недавно джентрифицированные районы и наблюдать за строительством новых многоквартирных домов и технологических корпоративных центров».

2. Есть пригороды избыточного населения: городские территории с высокой плотностью, с высоким уровнем бедности, где часто проживают мигранты. Здесь яснее видна экономическая и расовая эксплуатация.

3. И есть логистические пригороды, в которых наблюдается высокая концентрация «фабрик, центров исполнения заказов, портов, складов, грузовых станций, а также крупных объектов для утилизации отходов и обработки пищевых продуктов».

Центр города, сам город, каким мы его чаще всего представляем – улицы для прогулок, места развлечений, встреч, приятная архитектура, туристические места, парки и скверы – это «дворец», яркая и блистательная верхушка айсберга. Но большая часть этого айсберга, сердце самого урбанизированного пространства находится «…не в богемном районе, не в пустых залах финансов или даже в бесцветной коробчатой архитектуре... Его, как всегда, можно найти на полях, на фабриках, в портах и на складах, а также на грузовых железнодорожных станциях, где производятся, обрабатываются и распространяются товары».

Нил описывает противоречия внутри каждого типа пригорода, а также обрисовывает общие черты классового антагонизма внутри современного мегаполиса: напряжение по линиям этих противоречий будет только усиливаться в ближайшие годы.

«Каким бы ни был характер грядущего конфликта, он будет происходить не на городской площади или в разгромленном финансовом квартале. Он произойдет на окраине: границе самого города, где самый быстрый рост населения, самая плохая инфраструктура, бедность невидима или игнорируется, а противоречие между мертвой белой утопией и новой пролетарской реальностью достигло точки кипения.

Пригород, а не центральный город или «городские» трущобы, окажутся в числе самых нестабильных мест политических волнений в течение нескольких следующих десятилетий».
 
Почему эта статья и вообще направление мысли важны для нашего контекста?

Во-первых, одна такая статья в плане понимания городских процессов и урбанистики в широком смысле стоит нескольких лет подписки на популярных урбан-блогеров. Тысячи картинок и обсуждений отдельных городских элементов в духе «хорошо» или «плохо» просто ничто по сравнению с таким политиэкономическим подходом.

Во-вторых, несложно заметить сходство в классификации пригородов: несмотря на явное различие с американскими городами, в Москве и вокруг неё можно интуитивно разметить ровно такие же пространства.

В-третьих, такое сходство действительно имеет смысл – потому что неоднородность городских пространств напрямую связана с экономическими процессами, с производством, перераспределением и потреблением. Это разбивает прекраснодушие, что город существует сам по себе, а не является пространственным выражением социальной и экономической действительности.

Этой риторики в публичном поле у нас маловато, а это может быть одним из центров приложения исследовательских, аналитических и политических усилий в ближайшее время.

Статью просто необходимо читать.
Я же попробую здесь собирать похожие статьи с радикальным критическим взглядом на город и городскую политику.

И в догонку к сегодняшнему — книга Фила А. Нила “Hinterland: America's New Landscape of Class and Conflict”.

Если вы прочли уже упомянутую выше статью, то из самого названия книги будет ясно, о чём она: о том, как капиталистический порядок современности и его мощности формируют городское пространство: от сельской местности до пригородов, хабов и мегаполисов. Пространство крайне неоднородное, противоречивое и полное классового конфликта.

Экономика формирует городские пространства, внутри которых зреет политическое, способное перерасти в конфликт.

Бегу писать развернутую рецензию.

К сожалению, такие книги не попадут для перевода и издания в Strelka Press или другие издательства. Такая книга не попадёт в списки рекомендаций от популярных урбанистов. Потому что такое направление мысли бьёт мейнстрим по голове.

С этой пятницы по воскресенье в Шанинке пройдёт конференция «Векторы», посвященная опыту партисипации (соучастия) в российских городах за последние годы.

http://souchastniki2023.tilda.ws/

Вовлечение людей в обсуждение благоустройства, вот весь этот тренд про площадки, территории, лавочки, проекты, проектные семинары, соучастие в проектах городского развития — что это было в последние 10 лет? К чему привело?

Есть ощущение, что конференция может зафиксировать или подсветить не просто проблемы с соучастием, а то, в каком состоянии оказалась урбанистическая мысль и практика сегодня.

Бегло пока просмотрел темы докладов и честно говоря хочется окунуться в конференцию на все три дня. Тем много чрезвычайно интересных и важных, регистрируйтесь и приходите.

Я тоже буду выступать в воскресенье с докладом, где попробую показать, что модели соучастия/вовлечения горожан работают на отчуждение человека от города: это не просто имитация демократического участия.

Наоборот, это работающий и усиливающийся механизм по перераспределению власти и капитала в городских пространствах (не в пользу большинства), это интенсификация труда по производству городского пространства с возрастающим отчуждением. 

Антонио Негри о том, почему городское сегодня требует напряжённого внимания:

«Нет классовой борьбы без места, в котором она могла бы развиваться. Сегодня этим местом является территория мегаполиса. Когда-то это была фабрика; и это все еще фабрика, но сказать «фабрика» сегодня означает сказать что-то отличающееся от того, что это означало в старые времена. Сегодняшняя фабрика это мегаполис – с его производственными отношениями, его исследовательскими отраслями, его местами
непосредственного производства и потоками обращения и коммуникации, его цепочками и перевозками, его разделениями и границами, его кризисами производства и обращения...»

(From the Factory to the Metropolis, Essays Volume 2, 2018)

Москва в этом смысле предстает удивительным и масштабным примером, океаном направлений для исследований. Причем не только из-за масштаба города, но и динамики происходящего в нем за последнее десятилетие. А впереди явно могут иметь место различные развилки, корни которых есть уже и сейчас.
И плюсом идет важность исследования города с позиции Негри, поскольку такой подход может дать импульс к исследованию и пониманию процессов социальной действительности: как будущее подмигивает нам и зарождается уже сейчас, в данной действительности.

Трансляция секции «Партисипаторная Россия» в Шанинке

https://www.youtube.com/live/gv0uI3IIM3g?feature=share

Олег Паченков сегодня на сессии в Шанинке, ссылаясь на критику достижимости консенсуса Шанталь Муфф и на разделение политики и полиции у Рансьера:

«В соучастии, в урбанистике, мы все это время занимались деятельностью под названием полиция, мы занимались технической, менеджериальной деятельностью внутри отведенных нам клеточек, мы занимались тем, что оттачивали до совершенства наши технологии соучастия, выясняя, сколько сессий соучастия должно быть проведено, сколько участников должно присутствовать, какого типа это участники, сколько сессии должны длиться, в какое время происходить. Мы при этом оставляли в стороне вопросы гораздо более важные, вопросы, с которыми мы на самом деле в своих сессиях сталкивались, но мы предпочитали делать вид, что эти вопросы нас не волнуют, что эти вопросы для нас не актуальны, что эти вопросы на сессиях соучаствующего проектирования мы эти вопросы обсуждать не должны».

Потрясающе!

«Мы обслуживали потребителя, игнорируя политическую составляющую урбанистики и соучастия»

Сегодня на шанинской конференции «Векторы-2023» произошло то, чего я так долго ждал и к чему призывал: урбанисты открыто заговорили о том, что соучастие (партисипация) деполитизирует людей и работает на сохранение статус-кво вопреки обещаниям о демократизирующих эффектах. Это блестяще сделал в своём докладе социолог и урбанист из Санкт-Петербурга Олег Паченков. И я аплодирую ему стоя.

В глазах политических теоретиков Олег не сказал ничего нового: в нашу постполитическую эпоху из урбанистики (как и из всех других сфер жизни) изгнана политика, сервисная модель города победила, урбанисты создают продукт для потребителей, а соучастие это просто техника их удовлетворения. Урбанистика перешла из политики в «полицию» (по Рансьеру), конфликт и агонизм (по Муфф) в ней были заменены мнимым консенсусом и удовлетворением. В западной урбанистике это тоже давно известная проблема.

Однако ценность этого высказывания в том, что человек с репутацией и большим опытом практической работы в индустрии рефлексирует свою деятельность с помощью теории демократии и обращается к коллегам и к самому себе с такими давно назревшими острыми словами: «Мы сделали вид, что у урбанистики нет политической составляющей, мы повернулись к ней спиной, а лицом к сервисной составляющей». Олег хладнокровно демонстрирует коллегам, что партисипация стала просто ещё одной подпоркой политического режима. И речь не только про Россию, а про репрезентативные системы вообще.

Короче, послушайте самого Олега по ссылке, это очень хорошо.

Разумеется, некоторые урбанисты восприняли это как атаку на себя и обесценивание их трудов, потому что это действительно сильное покушение на их профессиональную картину мира. Надежда Снегрирева из ПГ8, например, ответила Олегу, что соучастию в России всего 10 лет и это слишком малый срок, чтобы делать выводы. Но на самом-то деле соучастию уже 60 лет — большой западный опыт в этом вопрсое ничем не отличается от короткого российского.

Уверовавшие в партисипацию постоянно просят потерпеть: вот-вот они соберут эмпирические данные, всё осмыслят, разработают хорошие методички, договорятся с заказчиками и тогда-то мы взберёмся на верхние ступени лестницы Арнштейн, где будет подлинная партисипация. Но это «вот-вот» постоянно откладывается, так что впору задуматься, нет ли тут концептуальных проблем, которые не решаются технически. Об этом был уже мой доклад (можно посмотреть по той же ссылке), про который я ещё напишу отдельно. А ещё на смежную тему в воскресенье ожидается доклад товарища Прокуронова.