NUMINOSUM

#философия #лингвистика
В своей статье я пишу о «воплощенном познании», т. е. embodied cognition, и шире — 4E cognition. Чем вызвано мое обращение к этому эпистемологическому направлению?

Я убежден, что всякая хорошая философия — это, выражаясь словами Фихте, «философия опыта». Опыт нужно понимать в широком смысле — и как личное опытное (феноменологическое, интроспективное etc.) познание, и как данные многочисленных наук, в том числе эмпирических. Для меня между опытом философского и спекулятивного мышления и материалами когнитивной психологии нет принципиальной разницы — по крайней мере, если мы рефлексируем в одинаковой мере как над предустановками первого, так и над предустановками и методами эмпирических наук. В этом плане хорошая философия не должна игнорировать эмпирику, но должна стремиться интегрировать эту эмпирику в общее здание философского знания. Насколько это в наше время осуществимо — отдельный вопрос, но нужно к этому стремиться. Собственно, здесь я на стороне классики: от платоно-перипатетического понимания episteme до гегелевской «Энциклопедии…» и гуссерлевской феноменологии как «строгой науки». Всё это, на мой взгляд, разные попытки достичь цельности знания.

С XIX в. эмпирической стороной познания наиболее активно и плодотворно занята психология познания. Исторически сложилось так, что ведущая традиция того периода — немецкая — угасла где-то к середине XX в., а в конце XX — нач. XXI в. также постепенно угасли другие национальные традиции, в том числе довольно мощная советско-российская. Параллельно с этими процессами выросла мощная традиция психологии познания в США (эти «параллельные» процессы, конечно, связаны друг с другом), которая широко известна теперь как «когнитивная психология». К концу XX — началу XXI в. она фактически стала мировой и теперь любой национальной традиции психологии, нужно интегрироваться в нее. Сейчас, на мой взгляд, в этом нет большой проблемы, чего не скажешь о раннем периоде, когда доминировали вычислительные подходы. Если говорить в общих чертах, то на данный момент мы имеем три парадигмы когнитивной психологии: 1) классическую (когнитивистскую), или вычислительную; 2) коннекционистскую; 3) и воплощенную (embodied), т.е. посткогнитивистскую, или 4E Cognition. Можно назвать это «парадигмами», а можно назвать «направлениями» или «наборами подходов», «наборами теоретических рамок и предустановок» и т. д. В принципе их отдельные элементы могут сочетаться и часто сочетаются. Но если брать в целом, то это разные перспективы того, как происходит сам процесс познания и какие механизмы лежат в его основе. Это одновременно и группы теорий, и наборы концептуальных рамок («фрейморков») для постановки и истолкования экспериментов.

Таким образом, говоря о познании, современный философ не может игнорировать вышеуказанные перспективы и объем экспериментального материала, с ними связанный (если, конечно, он не сидит в башне из слоновой кости). И ему нужно «вписаться» в какую-то парадигму или, по крайней мере, объяснить свою позицию с учетом актуальных подходов. Свое видение этих парадигм, а также свое место я подробно описал в книге «Язык и познание: введение в пострелятивизм» (гл. 11, 14). Я являюсь сторонником подхода, согласно которому воплощенность, отелесненность и культурная встроенность сознания сущностно значимы для его функционирования. Подчеркну, однако, что это не предполагает принятия базовых концепций конкретной теории. Скорее, тем самым задается вектор. Дело в том, что указанные парадигмы не устроены как классические категориальные системы, т. е. на основе общих и достаточных признаков («все теории разделяют признак X»). Думаю, более корректно их представлять как наборы прототипических или радиальных категорий с несколькими центральными членами / школами / концепциями и многочисленными историческими ответвлениями. О том, что сейчас значит «принадлежать к парадигме воплощенного познания» и как с ней связана отечественная культурно-историческая школа Выготского-Лурии, постараюсь сказать ниже.

Telegram

Sergey Boroday in NumLIBRARY

www.tgoop.com/sergey_boroday/1133

1.1K viewsedited  Aug 2 at 10:00

#философия #лингвистика
В своей статье я пишу о «воплощенном познании», т. е. embodied cognition, и шире — 4E cognition. Чем вызвано мое обращение к этому эпистемологическому направлению?

Я убежден, что всякая хорошая философия — это, выражаясь словами Фихте, «философия опыта». Опыт нужно понимать в широком смысле — и как личное опытное (феноменологическое, интроспективное etc.) познание, и как данные многочисленных наук, в том числе эмпирических. Для меня между опытом философского и спекулятивного мышления и материалами когнитивной психологии нет принципиальной разницы — по крайней мере, если мы рефлексируем в одинаковой мере как над предустановками первого, так и над предустановками и методами эмпирических наук. В этом плане хорошая философия не должна игнорировать эмпирику, но должна стремиться интегрировать эту эмпирику в общее здание философского знания. Насколько это в наше время осуществимо — отдельный вопрос, но нужно к этому стремиться. Собственно, здесь я на стороне классики: от платоно-перипатетического понимания episteme до гегелевской «Энциклопедии…» и гуссерлевской феноменологии как «строгой науки». Всё это, на мой взгляд, разные попытки достичь цельности знания.

С XIX в. эмпирической стороной познания наиболее активно и плодотворно занята психология познания. Исторически сложилось так, что ведущая традиция того периода — немецкая — угасла где-то к середине XX в., а в конце XX — нач. XXI в. также постепенно угасли другие национальные традиции, в том числе довольно мощная советско-российская. Параллельно с этими процессами выросла мощная традиция психологии познания в США (эти «параллельные» процессы, конечно, связаны друг с другом), которая широко известна теперь как «когнитивная психология». К концу XX — началу XXI в. она фактически стала мировой и теперь любой национальной традиции психологии, нужно интегрироваться в нее. Сейчас, на мой взгляд, в этом нет большой проблемы, чего не скажешь о раннем периоде, когда доминировали вычислительные подходы. Если говорить в общих чертах, то на данный момент мы имеем три парадигмы когнитивной психологии: 1) классическую (когнитивистскую), или вычислительную; 2) коннекционистскую; 3) и воплощенную (embodied), т.е. посткогнитивистскую, или 4E Cognition. Можно назвать это «парадигмами», а можно назвать «направлениями» или «наборами подходов», «наборами теоретических рамок и предустановок» и т. д. В принципе их отдельные элементы могут сочетаться и часто сочетаются. Но если брать в целом, то это разные перспективы того, как происходит сам процесс познания и какие механизмы лежат в его основе. Это одновременно и группы теорий, и наборы концептуальных рамок («фрейморков») для постановки и истолкования экспериментов.

Таким образом, говоря о познании, современный философ не может игнорировать вышеуказанные перспективы и объем экспериментального материала, с ними связанный (если, конечно, он не сидит в башне из слоновой кости). И ему нужно «вписаться» в какую-то парадигму или, по крайней мере, объяснить свою позицию с учетом актуальных подходов. Свое видение этих парадигм, а также свое место я подробно описал в книге «Язык и познание: введение в пострелятивизм» (гл. 11, 14). Я являюсь сторонником подхода, согласно которому воплощенность, отелесненность и культурная встроенность сознания сущностно значимы для его функционирования. Подчеркну, однако, что это не предполагает принятия базовых концепций конкретной теории. Скорее, тем самым задается вектор. Дело в том, что указанные парадигмы не устроены как классические категориальные системы, т. е. на основе общих и достаточных признаков («все теории разделяют признак X»). Думаю, более корректно их представлять как наборы прототипических или радиальных категорий с несколькими центральными членами / школами / концепциями и многочисленными историческими ответвлениями. О том, что сейчас значит «принадлежать к парадигме воплощенного познания» и как с ней связана отечественная культурно-историческая школа Выготского-Лурии, постараюсь сказать ниже.

BY NUMINOSUM