Прусское государство ассоциируется, прежде всего, с милитаризмом и мощной армией. На второе место в списке «прусских ассоциаций», пожалуй, можно поставить организованность, упорядоченность и дисциплинированность бюрократического аппарата. Однако Пруссия характеризовалась ещё одним немаловажным качеством. Качеством, о котором в XX в. не особо любили вспоминать, как апеллировавшие к её наследию, так и оппонировавшие ему. Пруссия XVII – XVIII вв. была едва ли не самым открытым, толерантным и мультикультурным государством Европы.
Земли, которые стали ядром будущего прусского государства, были покорены и христианизированы немцами относительно поздно: в XII – XIII вв. Уже через несколько столетий произошла Реформация, и недавние католики превратились в протестантов-лютеран. Ещё через сто лет, в начале XVII в., бранденбургский курфюрст Иоганн Сигизмунд, чтобы заручиться симпатиями вновь приобретённых им земель на Рейне, перешёл из лютеранства в кальвинизм. При этом курфюрст не осмелился насильно обращать в новую веру своих старых поданных. Столь частая смена конфессий и необходимость лютеранского большинства и кальвинистской верхушки уживаться друг с другом стали фундаментом довольно прохладного отношения пруссаков к религиозным вопросам и конфликтам.
Когда в 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт о веротерпимости к кальвинистам-гугенотам, прусский курфюрст Фридрих Вильгельм I тут же откликнулся на него собственным Потсдамским эдиктом, который, наоборот, приглашал всех гонимых гугенотов поселиться в Пруссии. Уже к 1700 г. каждый третий житель Берлина являлся французом. В следующие десятилетия в Пруссию потянулись протестанты из Швейцарии, католики и меннониты из Нидерландов, пресвитерианцы из Шотландии, евреи из Австрии. Король Фридрих II заявлял, что «если бы турки и язычники прибыли и захотели жить в нашей стране, мы бы и им построили мечети и молельни».
При этом Пруссия ни в коей мере не являлась национальным государством. Она не пыталась «германизировать» или ассимилировать своих новых поданных. В течение 13 лет – с 1793 по 1806 гг., Пруссия демографически и территориально являлась двунациональным государством: немцев и поляков, и опять же никакой «германизации» не проводилось. Превращать поляков в немцев начнёт только Германская империя, при Пруссии же поляки воспринимались как полноценные «пруссаки», не хуже остальных.
У этого государства вообще не было никаких корней, не только национальных. В географическом отношении Пруссия большую часть времени своего существования была разделена на несвязанные друг с другом регионы: собственно Пруссию, Бранденбург, Померанию, Силезию, рейнские провинции и так далее. Поэтому в основе понятия «пруссака» никогда не лежало никакой «племенной» общности, как это было, например, у баварцев или саксонцев. Пруссаков, не имевших ни общей территории, ни общего происхождения, ни общей религии во многом связывала друг с другом лишь общая династия и этатистская идея служения Прусскому государству. Именно поэтому, например, большинство пруссаков очень быстро растворились в новой немецкой идентичности, в то время как те же баварцы и прочие немецкие народности ещё долго отстаивали свою «особость».
Воспоминания о прусской толерантности и открытости были намерено вымараны немецкими националистами и позже нацистами, которые хотели оставить в прусском образе лишь душный милитаристский блеск. Однако если через милитаризм Пруссию действительно можно связать с Германским Рейхом, то через открытость – с современной ФРГ. Во многом современная Германия стоит на выраженной философом Юргеном Хабермасом концепции «конституционного патриотизма», которая предполагает лояльность не нации, культурной общности и общему историческому прошлому, а «универсальным ценностям», прописанным в Основном законе, которые теоретически может воспринять кто угодно. Как бы не относиться к данной концепции, но приходится признать, что она является не каким-то новоделом последних десятилетий, а имеет корни в самой прусской истории.
Прусское государство ассоциируется, прежде всего, с милитаризмом и мощной армией. На второе место в списке «прусских ассоциаций», пожалуй, можно поставить организованность, упорядоченность и дисциплинированность бюрократического аппарата. Однако Пруссия характеризовалась ещё одним немаловажным качеством. Качеством, о котором в XX в. не особо любили вспоминать, как апеллировавшие к её наследию, так и оппонировавшие ему. Пруссия XVII – XVIII вв. была едва ли не самым открытым, толерантным и мультикультурным государством Европы.
Земли, которые стали ядром будущего прусского государства, были покорены и христианизированы немцами относительно поздно: в XII – XIII вв. Уже через несколько столетий произошла Реформация, и недавние католики превратились в протестантов-лютеран. Ещё через сто лет, в начале XVII в., бранденбургский курфюрст Иоганн Сигизмунд, чтобы заручиться симпатиями вновь приобретённых им земель на Рейне, перешёл из лютеранства в кальвинизм. При этом курфюрст не осмелился насильно обращать в новую веру своих старых поданных. Столь частая смена конфессий и необходимость лютеранского большинства и кальвинистской верхушки уживаться друг с другом стали фундаментом довольно прохладного отношения пруссаков к религиозным вопросам и конфликтам.
Когда в 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт о веротерпимости к кальвинистам-гугенотам, прусский курфюрст Фридрих Вильгельм I тут же откликнулся на него собственным Потсдамским эдиктом, который, наоборот, приглашал всех гонимых гугенотов поселиться в Пруссии. Уже к 1700 г. каждый третий житель Берлина являлся французом. В следующие десятилетия в Пруссию потянулись протестанты из Швейцарии, католики и меннониты из Нидерландов, пресвитерианцы из Шотландии, евреи из Австрии. Король Фридрих II заявлял, что «если бы турки и язычники прибыли и захотели жить в нашей стране, мы бы и им построили мечети и молельни».
При этом Пруссия ни в коей мере не являлась национальным государством. Она не пыталась «германизировать» или ассимилировать своих новых поданных. В течение 13 лет – с 1793 по 1806 гг., Пруссия демографически и территориально являлась двунациональным государством: немцев и поляков, и опять же никакой «германизации» не проводилось. Превращать поляков в немцев начнёт только Германская империя, при Пруссии же поляки воспринимались как полноценные «пруссаки», не хуже остальных.
У этого государства вообще не было никаких корней, не только национальных. В географическом отношении Пруссия большую часть времени своего существования была разделена на несвязанные друг с другом регионы: собственно Пруссию, Бранденбург, Померанию, Силезию, рейнские провинции и так далее. Поэтому в основе понятия «пруссака» никогда не лежало никакой «племенной» общности, как это было, например, у баварцев или саксонцев. Пруссаков, не имевших ни общей территории, ни общего происхождения, ни общей религии во многом связывала друг с другом лишь общая династия и этатистская идея служения Прусскому государству. Именно поэтому, например, большинство пруссаков очень быстро растворились в новой немецкой идентичности, в то время как те же баварцы и прочие немецкие народности ещё долго отстаивали свою «особость».
Воспоминания о прусской толерантности и открытости были намерено вымараны немецкими националистами и позже нацистами, которые хотели оставить в прусском образе лишь душный милитаристский блеск. Однако если через милитаризм Пруссию действительно можно связать с Германским Рейхом, то через открытость – с современной ФРГ. Во многом современная Германия стоит на выраженной философом Юргеном Хабермасом концепции «конституционного патриотизма», которая предполагает лояльность не нации, культурной общности и общему историческому прошлому, а «универсальным ценностям», прописанным в Основном законе, которые теоретически может воспринять кто угодно. Как бы не относиться к данной концепции, но приходится признать, что она является не каким-то новоделом последних десятилетий, а имеет корни в самой прусской истории.
Although some crypto traders have moved toward screaming as a coping mechanism, several mental health experts call this therapy a pseudoscience. The crypto community finds its way to engage in one or the other way and share its feelings with other fellow members. best-secure-messaging-apps-shutterstock-1892950018.jpg Private channels are only accessible to subscribers and don’t appear in public searches. To join a private channel, you need to receive a link from the owner (administrator). A private channel is an excellent solution for companies and teams. You can also use this type of channel to write down personal notes, reflections, etc. By the way, you can make your private channel public at any moment. The initiatives announced by Perekopsky include monitoring the content in groups. According to the executive, posts identified as lacking context or as containing false information will be flagged as a potential source of disinformation. The content is then forwarded to Telegram's fact-checking channels for analysis and subsequent publication of verified information. Deputy District Judge Peter Hui sentenced computer technician Ng Man-ho on Thursday, a month after the 27-year-old, who ran a Telegram group called SUCK Channel, was found guilty of seven charges of conspiring to incite others to commit illegal acts during the 2019 extradition bill protests and subsequent months.
from us
